Грегори Киз - Мертвый принц

– Нет, – покачал головой Стивен. – Ты сомневающийся человек. Именно поэтому ты до сих пор жив, а многие другие уже мертвы.

– Значит, мы пришли к согласию? – удивленно приподнял брови Эспер.

– Более или менее. Не вызывает сомнений, что многие вещи, которые мы полагаем легендами, основаны на фактах. Но с древних времен никто не видел греффинов или уттинов. Легенды постепенно искажают истину – и теперь мы не можем верить каждому их слову. У нас есть лишь один способ отделить выдумки от правды – проверить их собственными чувствами.

– Ну так воспользуйтесь своими чувствами, – предложила Винна. – Куда он делся?

Ей ответил Эхок, серьезно показав вверх.

– Молодец, парень, – похвалил его Эспер, приглядываясь к тому месту, на которое указал мальчик. – Видите, как поцарапана кора? Дальше он передвигался по деревьям.

Стивен побледнел и посмотрел вверх.

– Это почти так же плохо, как превратиться в мох, – заметил он. – Как мы его вообще увидим?

– Это загадка? – проворчал Эспер. – Глазами.

– Но как его выследить?

– Да, это вопрос. Однако он движется вдоль опушки леса, где растет терновник и куда идем и мы. Прайфек послал нас отнюдь не охотиться на уттинов. Я считаю, что нам следует выполнять его приказ; ну а если мы встретимся с уттином еще раз – что ж, тем лучше.

– Ну, едва ли нам будет лучше, – вздохнул Стивен, – но я вынужден с тобой согласиться.

Некоторое время они ехали молча. Эспер не сводил глаз с верхушек деревьев, и у него постоянно чесалась спина. Аромат осенних листьев забивал все другие запахи. Долгий опыт научил Эспера, что этот запах обещает скорые смерти. Вырастившая его женщина-сефри говорила, что подобные странные ощущения приходят от Грима Неистового, поскольку Эспер рожден там, где приносились жертвы Гриму. Эспер не слишком ей верил, к тому же ему было все равно – важно лишь, что обычно это оказывалось верным.

За исключением осени, когда запах присутствовал постоянно…

И вновь обоняние его не подвело. Когда они подходили к прогалине, запах усилился.

– Я чую кровь, – сказал Стивен. – И что-то гадкое.

– А что слышат твои благословенные уши?

– Точно не знаю. Возможно, чье-то дыхание, вот только я не могу определить, откуда оно доносится.

Они прошли еще немного и увидели растерзанное тело.

– Святые! – выдохнула Винна.

– Да благословят святые несчастного паренька, – уточнил Стивен.

Кровь пропитала листья и землю, но лицо оставалось чистым – они сразу же узнали Алгафа, мальчика с фермы.

– Похоже, он не послушался матери, – вздохнул Эспер.

Стивен сделал шаг вперед, но Эспер остановил его.

– Нет. Разве ты сам не видишь? Мальчик – приманка. Тварь хочет, чтобы мы приблизились к нему.

– Но он еще жив, – возразил Стивен. – Именно его дыхание я слышал.

– Эсп… – начала Винна, но Белый знаком велел ей молчать.

Лесничий продолжал наблюдать за кронами деревьев, однако ветви оставались голыми и неподвижными, легкий ветерок почти стих. Он вздохнул.

– Следите за деревьями, – предупредил он. – Я заберу мальчика.

– Нет, – возразил Стивен. – Лучше я. Ведь я не владею луком так, как ты. Если он действительно прячется на деревьях, у тебя гораздо больше шансов его остановить.

Эспер подумал и кивнул.

– Ладно, только будь осторожен.

Когда Стивен двинулся к телу, Эспер наложил стрелу на тетиву.

Стая ласточек пролетела над деревьями, и в лесу наступила жуткая тишина.

Стивен подошел к мальчику и опустился перед ним на колени.

– Плохо дело, – сказал он. – Сильное кровотечение. Но если мы его перевяжем, у него будут шансы выжить.

– Я ничего не вижу, – сказал Эхок.

– Я знаю, – ответил Эспер. – И мне это не нравится.

– Возможно, ты ошибаешься, – предположила Винна. – Мы не уверены, что уттин – или как там еще называется это существо – настолько умен, чтобы устроить ловушку.

– С греффином путешествовали люди и сефри, – напомнил ей Эспер, перед его глазами возникли маленькие следы. – Не исключено, что и с ним. Ему не обязательно самому быть умным.

– Верно.

Он о чем-то позабыл – и понимал это. Уттин должен был выйти на прогалину по земле. Эспер нашел только одну цепочку следов. И он решил, что уттин ушел в другую сторону, взобравшись на деревья.

«Уттины умеют уменьшаться до размеров комара или превращаться в мох», – сказала Винна.

– Стивен, иди сюда! Сейчас же! – закричал Эспер.

– Но я…

Глаза Стивена широко раскрылись, голова резко повернулась в сторону; затем он вскочил на ноги.

Он не успел преодолеть и ярда, когда земля вздыбилась и в облаке разлетающихся листьев нечто огромное метнулось к нему.

Пальцы Леофа танцевали на красно-черных клавишах инструмента, а перед его внутренним взором сменяли друг друга кошмарные видения: трупы с выжженными глазами, навеки исчезнувший под крыльями ночи город. Темнота стекала по его пальцам на клавиатуру, веселая мелодия, которую он играл, превращалась в реквием. Вконец расстроившись, он потянулся за костылями и с трудом встал, поморщившись от боли в ноге.

Леоф хотел было вернуться в свою комнату, чтобы прилечь, но мысль о маленьком темном помещении вызвала у него дрожь. В музыкальном зале было светло, два высоких окна выходили на улицы города. К тому же здесь имелся прекрасный набор инструментов: помимо клавесина, на котором он играл, лютни и теорбы [2]всех размеров, гобои, блок-флейты, флажолеты и волынки. А также запас бумаги и чернил.

Однако все здесь покрывал тонкий слой пыли, а струнные инструменты никто не настраивал несколько лет. Интересно, сколько времени минуло с тех пор, как двор имел постоянного композитора?

А точнее, намерен ли он нанять такового сейчас?

Когда Леоф узнает о решении королевы?

Артвейр сдержал слово: нашел Леофу жилье в замке и раздобыл разрешение пользоваться музыкальным залом. Кроме того, Леоф получил краткую аудиенцию у короля, который не обратил на него ни малейшего внимания. Королева также присутствовала, красивая и царственная, и по ее подсказке король поблагодарил Леофа за участие в событиях в Бруге. Однако никто из них не упомянул о его будущем. И хотя портной сшил для сочинителя музыки несколько костюмов, а еду регулярно доставляли в комнату, за два десятка прошедших дней о нем больше никто не вспомнил.

Леоф работал, но без особого интереса. Он написал песню маленда, аранжировал ее для оркестра из двенадцати инструментов, а потом – не будучи удовлетворен результатом – для тридцати инструментов. Столь большие оркестры никогда прежде не собирались, но он слышал именно такую музыку.

Леоф еще несколько раз пытался записать неуловимую мелодию холмов, но что-то его останавливало, и он отложил ее в сторону, решив заняться сочинением танцевальной музыки для двора на случай, если удастся получить большой заказ – на свадьбу, например.