Грегори Киз - Терновый Король

С внутренним трепетом он взглянул на речку, но в самый последний момент по велению своего обновленного сердца повернул на восток и, сойдя с тропы, углубился в дикие заросли.

Голод стал для него вопросом жизни и смерти. Пищу, которую Стивен брал с собой в дорогу, должно быть, он давно потерял. Вряд ли ему удалось ее съесть за каких-то три-четыре дня. Под могучими деревьями не росло почти ничего съестного, а Стивен был совершенно не сведущ в вопросах охоты. Правда, заточив перочинным ножом палку, он сумел загарпунить рыбу. К тому же сущим оазисом для него оказались некогда выжженные молнией участки леса. В этих местах, не затененных густыми ветвями деревьев, ему удалось найти яблоню и хурму, низкорослую вишню и виноград. Тем не менее голод продолжал одолевать все сильнее и сильнее.

В конце дня он совершил привал на высоком месте, где из-под земли торчала поросшая лишайником скала. Развел костер и стал прислушиваться к нарастающему безумию ночи.

Что бы ни было тому причиной, но источник его безотчетного беспокойства находился совсем рядом. Слух у Стивена стал острее прежнего, поэтому он смог уловить даже почти беззвучные шаги в темноте, равно как легкое потрескивание веток или царапанье когтей по коре дерева. Время от времени лесную тишину прорезал лающий вой.

«Что я здесь делаю? – спросил себя Стивен, когда треск превратился в грохот. – Что бы там ни было, я с этим не справлюсь».

Стивен был далеко не Эспером Белым. И если в лесу, чего доброго, скрывался греффин, юноше грозила неминуемая смерть. Не говоря уже о Терновом короле…

Теперь шум раздавался совсем близко. Стивена охватил дикий страх: в отсветах пламени он был виден как на ладони. Держа в руке самодельный гарпун, Стивен отошел от костра, углубившись в темноту. Уж лучше б ему было взобраться на дерево, если бы только можно было найти такое, у которого низко росли ветки.

Но вместо этого он припал к земле у основания толстого ствола одного из деревьев, пытаясь утихомирить биение сердца, громко стучавшее у него в ушах.

А потом все стихло. Исчезли все звуки. Вплоть до последнего сверчка и лягушки. Лес превратился в безмолвную и беспросветную мглу. Твердя про себя молитвы, Стивен ждал, пытаясь не позволять поселившемуся у него в голове страху пробраться к ногам. Однажды он видел, как кошка подкралась к полевой мыши. Поначалу она просто играла с той, как с более мелким существом, не проявляя по отношению к ней никакой агрессии, но, едва ощутив мышиный страх, тотчас бросилась за ней вдогонку. И вовсе не потому, что не могла спокойно смотреть на свою жертву. А просто потому, что кошки, как и все прочие звери этого семейства, имеют повадки хищников. Стивен ощущал себя почти такой же трепещущей от страха мышью, хотя по своей сути был совсем другим. Потому что являлся существом разумным и мог обуздать свои инстинкты.

Но кто знает, может, именно в этом случае было бы лучше пуститься в бега…

Раньше Стивен был чересчур нерасторопен – и вряд ли услышал бы шорох влажной листвы, однако нынешний Стивен очень отличался от прежнего себя. Повинуясь инстинкту, он бросился бежать, но и это его не спасло – буквально тут же он ощутил удар по тыльной стороне коленей; ноги подсеклись, и юноша упал. Что-то темное вцепилось ему в лодыжки. Перевернувшись на спину и отбиваясь руками и ногами, Стивен пытался высвободиться из чужой хватки. Вдруг тот, кто на него напал, поднялся на ноги, так что его стало видно в отсветах костра. Силуэт был вполне человеческим, но черты лица были до невероятности обезображены, хотя Стивену они показались знакомыми.

– Эспер! – воскликнул он не слишком уверенным тоном.

Перед ним в самом деле стоял не кто иной, как лесничий, несмотря на то, что его почерневшее и распухшее лицо с безумным взором почти невозможно было узнать.

– Эспер, это я, Стивен Даридж.

– Сти… – лицо лесничего как будто смягчилось, и с выражением недоумения он внезапно рухнул наземь.

Открыв рот, Стивен отшатнулся назад и тотчас остолбенел, увидев то, что находилось за спиной его старого знакомого, вернее сказать, то, что скрывалось за ней, пока тот держался на ногах.

А на Стивена взирала пара мерцающих желтых глаз, которые бесшумно приближались к нему. Потом в отблесках огня он увидел нечто огромное и бесформенное с клювом, как у птицы. Чудище обнюхало Стивена, и желтые глаза медленно моргнули. Затем голова монстра поднялась и послышался звук, напоминавший тот, что издает пила мясника, расщепляющая толстую коровью кость.

Сделав еще один шаг в сторону Стивена, чудище гневно затрясло головой, после чего, моргнув еще раз, со всех ног бросилось прочь, оставив за собой безмолвие, Стивена и мертвого или потерявшего сознание Эспера Белого.

Энни ощутила горечь во рту, когда плоть на груди мужчины разверзлась, словно створки буфета, обнажив нечто, напоминающее скопище червяков, что никак не вязалось с ее былым представлением об анатомии человека. Ей всегда представлялось, что внутреннее устройство людей не слишком отличается от внешнего, хотя является более красным из-за крови. То, что она увидела, казалось странным и неразумным.

Стоявшая справа от нее девушка, упав на колени, отдалась действию рвотного рефлекса, который оказал очень заразительное действие на остальных, – почти сразу шестеро из восьми воспитанниц дружно освободили желудки от принятой на завтрак пищи. Устоять удалось только Энни и девушке по имени Серевкис, той самой длинношеей особе, которая дала ей прозвище «принцесса Мул». Краем глаза Энни взглянула на Серевкис и с удивлением обнаружила на ее устах презрительную усмешку.

Препарирующая труп сестра Касита терпеливо ждала, пока извержение завтрака подойдет к концу. Делая безотчетные движения, чтобы сохранить в чистоте свою обувь, Энни ни на секунду не сводила глаз с трупа.

– Не волнуйтесь, это естественная реакция, – произнесла Касита, когда девушки немного пришли в себя. – Прошу заметить, этот человек был отъявленным негодяем и преступником. Посмертно сослужить службу церкви и нашему ордену – единственное доброе дело за всю его земную жизнь. К тому же найти останкам своего тела достойное применение для такого человека является сущим благом.

– А почему у него не течет кровь? – полюбопытствовала Энни.

Удивленно подняв бровь, сестра Касита слегка встрепенулась и устремила на нее внимательный взгляд.

– Сестра Ивекса задала интересный вопрос, – сказала она. – Не совсем по теме, но все равно интересный, – и, указав на какой-то серо-синий орган, величиной с кулак, находившийся почти посредине груди, пояснила: – Это сердце. Не слишком приглядное на вид, верно? Глядя на него, вряд ли захочется воспеть ему хвалу в стихах. Но на самом деле оно является очень важным органом. При жизни сердце сокращается и расширяется, и вы ощущаете его ритмичные удары у себя в груди. Во время своей работы оно заставляет кровь течь по кровеносным сосудам всего тела. Вы сейчас видите четыре крупные артерии, – она указала на четыре торчащие из сердца трубки. – Когда наступает смерть, сердечная деятельность прекращается и кровь перестает течь. Она задерживается и свертывается в теле. И, как заметила сестра Ивекса, даже столь серьезные операции почти не вызывают кровотечения.