Элейн Каннингем - Короли и советники

— Я не забуду, — пообещала она, вытирая слезы из глаз. — Я никогда не забывала тебя.

Но это было неправдой. И наконец-то она узнала причину. Последние слова были не просто прощанием — в них была сила. Значит, защита Тзигоны не была абсолютной. По крайней мере, мать умела пронизывать ее.

Однако теперь чары рассеялись и воспоминания хлынули потопом. Долго еще Тзигона прижималась к дереву, позволяя картинкам и звукам омывать ее, перебирая их. Плохие времена были, но они принадлежали ей. Дольше всего она держалась за любимое воспоминание — как она слушала ночную песню Кетуры и затем, затаив дыхание, ждала, кто откликнется прекрасной чародейке.

Вскоре Тзигона начала напевать смутно запомненную мелодию, сначала неуверенно, потом четче и сильнее. Звук собственного голоса испугал ее — глубокий, яркий, полный магии и красоты. Голос ее матери, не отточенный, но узнаваемый безошибочно, лился с ее губ.

Искорка света сгустилась перед ней, в крохотном вихре, замедлявшемся, но обретавшем цвет и плоть. Когда она остановилась, из воздуха выступил крохотный крылатый мальчишка. Хлопая крыльями, он подлетел ближе, и озадаченно вгляделся в ее лицо.

— Кетура? А где твои волосы?

— Не Кетура, — ответила она тихо, и неожиданно поняла, что не знает, какое имя ему назвать. В сердце всколыхнулась надежда. Наверняка ее самый первый друг знает ее имя! — Я дочь Кетуры. Ты помнишь меня? — Маленькое личико сверкнуло улыбкой.

— Дитя? Это ты?

— Почему ты зовешь меня "дитя"? — с нехорошим подозрением осведомилась девушка.

— А почему ты меня — "Спрайтом"? — ответил он вопросом на вопрос. — Ты не могла произнести мое имя, а я — твое.

— Какое это было имя? — потребовала Тзигона. — Скажи так, как сможешь!

Спрайт пожал плечами.

— Если ты не знаешь, откуда ж мне знать? Кетура сказала, его нельзя произносить, вот я и не спрашивал.

Разочарование охватило Тзигону, но она понимала, что сделала мать. Имена обладают силой, и знание ее истинного имени могло стать орудием в руках разыскивавших ее. Ладно, ничего не поделаешь.

— Ты пришел, когда я позвала, — сказала она спрайту. Миниатюрный парнишка снова пожал плечами.

— Пришлось.

Тзигона задумчиво кивнула. Наверное, рыжеволосый джордайн все же не так глуп, как кажется. Поэтому Кива искала ее. А как только предназначение было бы исполнено, Кива, несомненно, собиралась перерезать ей горло первым, попавшим под руку ножом.

Мысль о том, чего она уже лишилась из-за Кивы, вызвала вспышку ярости.

— Хватит, — прошептала Тзигона. — Теперь тебе не выиграть.

— Выиграть? — озадаченно посмотрел спрайт. — Ты хочешь играть? — он отлетел прочь и вызвал несколько крохотных световых шариков, которыми начал жонглировать с невероятной ловкостью. Поймав светящиеся игрушки, Тзигона раздавила их ладонью.

— Никакой магии, — сказала она твердо. — То, что она может привлечь, тебе не понравится.

Спрайт опустился передохнуть на ветке рядом с ней и укрылся крыльями как плащом.

— Мне здесь уже не нравится. Холодно.

Тзигона прищурилась. В болоте было жарко как в бане. Она неожиданно поняла, какой опасности подвергает Спрайта, вызвав его сюда.

— Иди, — попросила она. — Улетай подальше из болота. Скоро мы поиграем.

Кроха пожал плечами и пропал. Глубоко вдохнув, Тзигона заставила себя успокоиться. Когда это более или менее получилось, она осмотрелась вокруг чувствами, всегда тонко настроенными на присутствие магии.

Ощущалось тончайшее прикосновение магии там, где был Спрайт. Не считая этого, болото было пусто. Почти ничего, кроме мягкого, размытого сияния шедшего из лагеря.

Но это точно не магия заклинания тишины. Нечто личное, «ощущение», уникальное для какого-то конкретного лица. Кто-то в лагере обладал магией, и, скорее всего не знал этого. Но знала Кива. Гончая знает, в ком есть магия, в ком нет. Скорее всего, эльфийка привела его в болото как приманку для ларакена. Возможно, Маттео. Кива полагала, что может делать все, что ей вздумается.

— Ошибаешься, — предупредила Тзигона и спустилась с дерева, полная решимости как никогда раньше. Воспоминания напоминали ей, как тяжело было выжить. Выживание само по себе редкое достижение. Однако сейчас настала пора для нечто большего.

Она углубилась в болото, ведомая гневом и решимостью не позволить Киве разрушить еще больше жизней.

Потянувшись раздвинуть лианы между двумя деревьями, она заметила упавшие на ладонь краски, словно осколок радуги там, где ее быть не могло. Она остановилась и повернулась вправо. Всего в пяти шагах стояла прозрачная, призрачная фигура.

Но дух не двигался, и Тзигона поняла, что имеет дело не с привидением — по крайней мере, не в обычном смысле.

У древнего болотного дуба стояла просвечивающая статуя прекрасной женщины, слишком красивой, чтобы быть человеком. Тонкая рука пропадала в коре могучего дерева, на лице навеки застыло выражение полное надежды, словно вот-вот будет обретена безопасность. Должно быть, дриада, решила Тзигона. Вдохнув поглубже, она двинулась дальше.

На пути Тзигоне попадались новые и новые призрачные формы существ, мгновенно лишившихся магии — и жизни. Дриады, среди листьев валялись крохотные тела спрайтов и пикси. Фавн, застывший в прыжке. И больше эльфов, чем она встречала во всех путешествиях по Халруаа.

Она видела прежде одну из этих хрустальных теней, и полагала, что такая судьба ждет лишь эльфов. Но правда распростерлась повсюду вокруг. Все создания магии становились жертвами болота. Неудивительно, что редко какому магу удавалось выбраться из Ахлаура!

Полу-предупреждающий, полу-насмешливый голос раздался в ее голове: "Это могла быть и ты".

Отбросив прочь мысленное изображение собственной просвечивающей тени, Тзигона углубилась в болото.

Маттео и Андрис шагали бок о бок, негромко переговариваясь обо всем, случившимся с момента их расставания, и о предстоящей задаче. Как ни старался Маттео, ему не удалось уговорить Андриса бежать из болота. Оставить же друга драться в одиночестве, он не мог.

Дело было не только в этом. Маттео взращивали с твердым ощущением предначертанной ему судьбы. Теперь оно было разрушено, и, лишенный собственных устремлений, он воспринял сверкавшее в глазах его друга. С ларакеном он сразится ради Андриса, не для Кивы. А когда битва закончится, он найдет способ разобраться с гончей.

Пронзительный крик прокатился по лесу, жутко сочетая в себе глубокий, пробирающий до костей рык и хищный визг. Далекий но мощный, он наполнил Маттео ветра, дувшие над заливом Тертал перед сезоном дождей.

Маттео и Андрис синхронно обнажили клинки.

— Где-то поодаль, — прошептал Андрис.