Элейн Каннингем - Короли и советники

— Какая удача, — пробормотала она. — С ним все в порядке? Я знаю, что случается с ранами на болоте.

— Все нормально, — успокаивающе заверил ее Андрис. Тзигона остановилась, и легонько ткнула прозрачного джордайна ногой.

— Не ври мне, — предупредила она. — Я тебя насквозь вижу.

— Тзигона, — устало проговорил Маттео. — Проверь Киву.

Прекрасная идея, решила девушка. Она подошла к эльфийке, ухватилась за безвольно обмякшую ладонь и резким движением перевернула на спину. Нагнувшись, пробежалась пальцами по горлу.

— Еще жива, — ровным тоном объявила она, и вытащила из сапога нож. Андрис подскочил к ней и перехватил руку.

— Нет, — мягко попросил он. — Не буду утверждать, что она достойна жить, но подумай об интересах страны.

— Он прав, — согласился Маттео. Поднявшись, хоть это и стоило ему боли, он двинулся сквозь мешанину павших бойцов. — Кива не закрыла врата. Она их просто перенесла. Мы должны узнать, куда. Позволь ей жить, под охраной церкви Азута, пока она не восстановится, чтобы перенести инквизицию. Если ты жаждешь мести, поверь, ее собратья будут к ней куда менее добры, чем была бы ты.

Тзигона бросила на него убийственный взгляд.

— Это правда?

— Клянусь. Гончие редко милосердны, даже к своим.

— М-м-м… — подумав, она кивнула. — Может я и полюблю их после всего.

Все же, заметил Маттео, она продолжала сжимать нож, глядя на Киву с яростью, выходившей за рамки простой ненависти. Мягко взяв ее за запястье, он отобрал нож.

— Наша работа закончена, — тихо сказал Маттео. — Болото усмирено, ларакен исчез. Равновесие достигнуто, на благо Халруаа.

— А мы? — страстно воскликнула Тзигона. — Кто из нас обрел свое благо?

Маттео посмотрел на своих друзей, на людей, которых Кива заставила или наняла служить ей. Даже храбрый вемик, погибший защищая ее, наверняка был украден малышом, и взращен служить Киве. Он подумал, как много у всех у них украдено. И, при всем желании, не мог назвать Киву единственной преступницей.

— Я не говорю, что Кива была права, а ее дела оправданы, — заметил он. — Но кто знает, за какие злодеяния она пыталась отомстить? Если ради появления джордайни приходится идти на такие страшные меры, на что еще способны чародеи Халруаа? Из какого зла порождено то, с чем мы сражались сегодня? Нам необходимо знать.

Андрис поднял Киву прозрачными руками. Маленькая эльфийка, казалось, плывет в воздухе.

— Это не подобает джордайну. Наш долг — служить магам Халруаа.

— Наш долг — поиск истины, — с тихой решительностью возразил Маттео. — С этого дня у меня не будет иного хозяина.

Речитатив утренней молитвы пробудил Киву. Она не сразу поняла, что находится в Храме Азута. Хлынули воспоминания, приглушив боль, бившуюся в костях и мышцах. Но хуже была ужасающая пустота разума и души.

Она лишилась магии. Не полностью — эльф не может потерять волшебство и выжить — но ее чародейские способности ушли навсегда. Она не чувствовала бы такой утраты оставшись без слуха или осязания. Эльфийка откинулась на подушки, сражаясь с подступающим отчаянием.

Возможно, она еще сумеет что-то предпринять. Даже больше, потеря магии придавала ее поискам сокровищ Ахлаура дополнительную важность.

Но теперь она осталась почти без защиты — и без союзников. Кто поможет магически мертвой гончей? Мбату мертв — Мбату, который защищал бы ее, стань она хромой, немой и уродливой. По крайней мере его она не предала. Вемик вступил в бой зная, чем рискует — ради любви к ней. Хоть небольшое утешение для Кивы, особенно в свете того, что ей придется теперь сделать.

Приложив немалое усилие, она дотянулась до серебряного колокольчика, лежавшего на столике у кровати. На ее зов откликнулся жрец Азута, высокий мужчина в шафрановой тунике, с безразличным лицом.

— Ты проснулась. Хорошо. Я вызову слуг, они принесут суп и хлеб. На Инквизиции тебе понадобятся силы.

Кива привстала, опираясь на локоть.

— Я действовала по приказу королевы, — заявила она, зная что это приостановит Инквизицию — пока будет выясняться истинность ее слов.

— Королева Беатрикс приказала тебе похищать джордайни? Трудно поверить.

— Королева подозревала орден джордайни, — продолжила Кива. — По ее приказу я убила Кассию, и была в своем праве, ибо Кассия запятнала себя магией. И не одна она. Зефир, советник Прокопио Септуса, еще один тайный чародей. Его необходимо уничтожить.

Клирик бросил на нее подозрительный взгляд.

— Многие чародеи Халруаа погибли бы, пойди все по-твоему в болоте Ахлаура.

Она только отмахнулась.

— Не все еще всплыло на поверхность. На допросе Зефир скажет вам, что желал смерти ларакена. Но спросите, кто породил его! Он не сможет отрицать свое участие. Он — старый безвольный глупец, не способный никого убить. И хоть он будет отнекиваться, но клянусь перед Азутом, Зефир говорил мне, что хочет, чтобы ларакен остался в живых. Он желал, чтобы все Халруаа трепетало перед ларакеном.

— Но если он маг, он тоже умер бы.

— Зефиру больше шестисот лет, — объяснила она уверенно. — Для эльфа это не слишком много, но магия чародея Ахлаура состарила его. Спросите его об Ахлауре. Спросите, что с ним сделали, и потом попробуйте сказать, что Зефир не принимал участия в мести.

— Он хочет умереть, — наконец-то произнесла чистую правду Кива. — Но лишь тогда, когда будет отмщено великое зло. Проверьте меня. Я повторю эти слова, и вы увидите, что я не лгу.

Клирик поколебался, но Кива твердо кивнула. Он оставил комнату и вернулся с инквизитором. Когда серебряный жезл коснулся ее лба, она повторила свое заявление. Истинность обвинений — во всяком случае, убийственная полуправда — звенела в ее словах как церковные колокола.

Когда люди ушли отдать приказ о немедленном устранении Зефира, Кива, обессиленная, упала на подушки. Она не сожалела о необходимом предательстве. Зефир подозревал ее — она уже давно это чувствовала. Если бы он услышал о ее попытке натравить ларакена на чародеев Халруаа, он не успокоился бы, не выяснив всех ее планов.

Она потянулась к оставленному бульону, и заставила себя глотнуть. Немного придя в себя, выбралась из кровати и подошла к окну.

О решетках никто не подумал, ее сочли беспомощной без волшебства. Но у окон росли деревья, а Кива родилась в джунглях — много, много лет назад.

Осторожно, борясь со слабостью и дурманом в голове, она забралась на ветки. С каждым мгновением к ней возвращались силы, будто перетекали от живого дерева. Ибо она — эльф, и пока она жива, лесная магия течет в ее жилах.

Так она совершила побег, в деревья, как поступили ее предки, как и она сама так давно, когда проклятый Ахлаур лишил ее народ магии и жизни.