Игорь Борисенко - Слепец

Конечно, решить, куда направиться, было самым простым. Гораздо сложнее выполнить задуманное. Король долго готовил себя к первому шагу, первому со времени лютой экзекуции, первому в новом для него жестоком мире, первому в новой жизни, которая, как он надеялся, будет короткой. Итак, он сделал шаг и едва не упал, застыв в неустойчивой позе. Немного продвинув ноги, он все-таки устоял и с удивлением обнаружил, что боль притупилась. Скорее всего, на самом деле он просто перестал концентрироваться на ней, перестал строить все свои ощущения вокруг нее. С еще большим удивлением Малгори обнаружил, что может чувствовать, как травинка щекочет ему ступню, или то, что пальцы левой ноги оказались на краю небольшой ямки. Ветер пролезал в раны на месте глаз и приятно холодил их. Оказывается, не такой уж он и злой. Он может хоть немного заморозить проклятую боль. Боль, боль, боль. Кровь бешено колотилась в культях, о которых он боялся даже думать, и каждый ее удар отдавался болью. Но он может ее терпеть. Он сможет даже наслаждаться ей: это очень просто. Если думать о том, что скоро эта боль исчезнет, уйдет навсегда и растворится в небытии, то можно наслаждаться ожиданием этого момента. Как прекрасно ему будет без нее! Но пока нужно идти, или мечте о быстром и лишенном мучений конце не осуществиться. И он идет: шаг, еще шаг. Ветер дует в лицо, гладит его грудь, треплет волосы. Да, почти приятно… Разве знал он об этом всем тогда, в своей Башне посреди города? Нет. Где та глупая мелкая радость, беспричинный гнев, тупое чванство и привычка мучить тех, кого любишь и уважаешь? Их нет. Нет больше стыда и горя, потому что король уже умер. Тот, что идет, делая редкие шаги навстречу желанной смерти - другое существо, нисколько не похожее на Малгори. Да, пожалуй, он даже не будет называть себя тем именем. Теперь он Слепец. Те несколько мучительных шагов, отделяющих его от благословенного забытья, он будет делать как новорожденный. Никого не будет в памяти, никого из тех, кто умер, предал, возненавидел и проклял. Здесь только он и его подруга-боль, им хорошо и спокойно вдвоем. Река?! Где ты, нам тебя очень не хватает…

Неожиданно, земля пропала у него из-под ног и бывший король снова упал, на сей раз потеряв сознание. Тело катилось по шуршащему, сухому песку в сопровождении множества маленьких осыпей, катилось туда, где в огромном русле меж двух берегов лежала мутная, плотная желеобразная масса. Ее гладкая, серая поверхность убегала по сторонам до самого горизонта. Противоположный берег казался отсюда узкой желтой полосой с зеленой полоской поверху.

Это была Река, которая никуда не текла, которую многие считали злым божеством этого мира. Огромная, длиннейшая, широчайшая и глубочайшая канава, заполненная слизнем колоссальных размеров. Говорили, что Река разумна, но никто не мог подтвердить или опровергнуть это утверждение, ибо никто не возвращался с ее берегов. Река пила воду из вливавшихся в нее притоков, она протягивала свои щупальца под землей, высасывая ее соки, она пожирала любое живое существо, по неосторожности появившееся на берегу. Она разделяла противоположные берега, Страну Людей и Страну Волшебников, на два абсолютно изолированных друг от друга мира. По крайней мере, так было до тех пор, пока в Торбии не появился Клусси.

Песок на узком пляже между неподвижным краем Реки и обрывом устилало множество костей самых разных размеров. Чьих - кто ж их разберет. Сама Река пахла гнилью и затхлостью. Тело Слепца замерло в трех шагах от ее мутной кромки. Как только песок перестал осыпаться, и над пляжем установилась относительная тишина, разбавляемая только свистом ветра, слизь заволновалась и вытянула из себя тонкие щупальца. Они коснулись кожи, отчего человек вздрогнул и зашевелился.

– Река! - зашептал он еле слышно, ибо не имел сил говорить громче. - Скорее, возьми меня в свои глубины! Я так долго ждал твоего покоя…

Говоря, Слепец кротко улыбался, потому что вдруг почувствовал покой, царивший на этом берегу. Ветер снова приятно холодил его раны, а рядом было нечто Огромное и Могущественное, способное подарить ему последнее отдохновение. Стремление к покою, умиротворенность, тихая радость. Пренебрежение к боли, терзающей тело. Все иные чувства остались далеко и самому Слепцу казались теперь крайне незначительными. Счастье… Он ждал его и надеялся найти здесь, в объятьях Реки. Он уже любил ее, как чуть раньше полюбил ветер, показавшийся сперва злым и чужим. Также, как он любил свою боль…

Щупальца нерешительно заколебались, а потом стремительно исчезли. Кромка выпустила широкую, очень тонкую ложноножку, которая медленно заползла под тело счастливо улыбающегося человека. Оно двинулось назад ровно, без толчков, боясь потревожить добычу. Затхлый запах вдруг пропал, сменившись запахом цветущего ромашкового луга. Странно, но ветер при этом не сменился!! Он продолжал дуть с середины Реки…

О, если смерть так прекрасна, то хотелось бы умирать вечно! Постель, оставшаяся где-то далеко в пространстве и времени, никогда не была такой мягкой, как это смертное ложе. Упругое, теплое и удобное. Отчего люди не торопятся попасть сюда? Глупцы!

Однако, Слепец решил, что смерть еще не приняла его к себе, ибо боль, его верная подружка, до сих пор оставалась с ним. Куда же он попал в таком случае? Запах трав, ласковая постель и абсолютная тишина, нет даже шелеста ветра… Бесполезно гадать, где он, что его ждет, все равно ничего не зависит от него самого. Слепцу хотелось расслабиться, отдаться своей боли, ставшей такой сладкой, почти экстатичной в столь необычно дружелюбной обстановке, но еще слишком многое осталось в нем от короля Малгори. Помимо воли он начал размышлять, забывая о ранах. Он упал - причем падал довольно долго, прежде чем достигнуть покоя. Очевидно, это был обрыв на берегу, а значит, сам он теперь упал либо в Реку, либо на песок очень близко к ней. Может, это просто теплый песок, подавшийся по тяжестью человека, принявший форму его тела и оттого кажущийся необычайно удобным? А запах доносится с обрыва, с луга, что лежит там. Если ветер неожиданно сменился, то почему бы ему не принести подобный аромат? По другому быть не может. Если бы он свалился в Реку… да нет, ведь даже это не обязательно! Каждый ребенок знает, что если ты подберешься к ней совсем близко, она схватит тебя, разорвет на части, поглотит, выплюнув потом пару особенно больших костей… Ведь затем-то он и брел сюда из последних сил, а оказалось, что его баюкают, как единственное обожаемое дитя!

– Река! - нерешительно прошептал Слепец, и она тут же ответила: "Я здесь!". У нее был негромкий, ласковый голос, такой же теплый, как песок на берегу, такой же плавный, как течение вод в притоках, такой же мягкий, как легкое касание кроткой речной волны. На мгновение Слепцу показалось, что будь он зрячим, то смог бы ясно увидеть краски этого прекрасного голоса: любовь как первые, едва распустившиеся цветки сирени, доброту, похожую на золотое вечернее солнце летом, и жалость, чистую и сверкающую, как слеза. Неужели Река на самом деле - женщина? Зрелая женщина, участливая и отзывчивая, с длинными и пышными каштановыми волосами, круглолицая и сероглазая. Именно такой он представил ее себе по голосу.