Дмитрий Браславский - Щит Королевы

Первой от всего этого очнулась Сиэнре.

– Да, ребята, – негромко пробормотала она. – Сдается мне, что нам с Мэттом надо прямиком дуть к Вьорку.

– Вдвоем? Ну уж нет! – мгновенно отозвалась я. – Я с вами!

– Ладно. Пошли. – Мэтт был настроен, как всегда, решительно.

Выбежав в коридор вслед за Сиэнре, мы остановились как вкопанные: эльфийка, подняв повыше факел, пристально вглядывалась в темную фигуру на лестнице. Та самая черная тень! Значит, нам не померещилось!

– Ага, попался! Сейчас посмотрим, кто ты такой!

– Похоже, магический путь так и не закрыли… – пробормотала эльфийка. – Нет, вы только посмотрите, какая ловушечка! – похвасталась она. – По рукам-ногам крепко связала и к полу приклеила!

– Кто это? Неужели опять, как его, Тхелах? – ошалело спросил уже уставший удивляться Стради.

– Наверно. Сейчас поглядим. – Мэтт бодрым шагом двинулся к лестнице.

Кто бы это ни был, он представлял из себя жалкое зрелище. Толстая веревка обматывала его тело от плеч и до пяток – как липкая белесая нить огромную куколку бабочки.

Вдруг безвольно свешивающаяся на грудь голова приподнялась. Мы все подались вперед, надеясь разглядеть что-нибудь под капюшоном, и так же одновременно отпрянули назад.

Нет, не раздвоенный.

И тем не менее этот персонаж в представлении не нуждался.

Помню, восемьдесят четыре года назад отец взял меня с собой на Северный рубеж, где дядя Байг командовал небольшой крепостицей на границе Ацонского ущелья, отделявшего Хорверк от Дейронского хребта. Сплошная романтика – на фоне предзакатного неба приземистая башня, похожая на пень от столетнего дуба, чужие горы, где гнездятся таинственные лунные эльфы…

Однако больше всего меня поразило другое. В кабинете Байга стоял дивный механизм – огромный макет Брайгена во всех подробностях. И я мог часами просиживать подле него, рассматривая крошечные гобелены Чертога, миниатюрные фигурки гномов, стучащих молотами в подземных мастерских, причудливые барельефы Храма Прозрения. А семь раз в день где-то в глубине макета звонил колокол – и все фигурки останавливались, с благоговением внимая этому маленькому чуду.

А как-то раз Уэнта, моя двоюродная сестрица, запустила туда своего очаровательного белого крысенка, и тот с наслаждением осваивал наши многочисленные ходы и переходы – от покоев Вьорка до Сапфировых врат. Кто бы знал, кстати, как я тогда с этим крысенком сестрице завидовал! И как же приставал потом к отцу с просьбой добыть мне такого же зверька!

Батюшка долго отнекивался, но в конце концов не выдержал и честно сказал, что думал: дескать, держать крысу в неволе – все равно что гнома в клетке. И несколько ночей подряд мне потом снилось, как мерзкие долговязые эльфы запирают меня в клетку и выпускают из нее только в такой вот огромный макет Брайгена. Я мечусь по нему в поисках выхода, а они щелкают ногтем по стеклу, улюлюкают, плющат кривые носы и таращат глазищи, пытаясь получше меня разглядеть…

Больше тот сон никогда не возвращался. Но вот этой ночью…

Я проснулся оттого, что в комнате стало страшно холодно. Не открывая глаз, попробовал нашарить одеяло – сползло оно, что ли? Или это я забыл укрыться?

И вдруг моя рука кого-то коснулась. Чуть не закричав от ужаса, я подпрыгнул на кровати и в изумлении воззрился на мирно спящую рядом Фиону. Укутанную в мое одеяло!

Почему-то именно это меня особенно потрясло. Камин потух, угли едва тлели, Фиона тихонько посапывала. А я таращился на нее как безумный и никак не мог понять, что произошло. Потому как не помнил я ничегошеньки. Просто ничего. Белое пятно. Пустота.

Вернее, на эту тему не помнил. А так-то…

Монха унесли, мы с Лимбитом не спеша двинулись домой. По дороге как раз говорили о Фионе: я уверял приятеля, что заговорщики – страшные зануды и по-прежнему гнут свою линию, стараясь заставить нас все больше и больше подозревать королеву, а он только странно так посмеивался и не отвечал ни да, ни нет. Еще помню, я даже довольно зло спросил его, значит ли это, что он поверил предсмертной записке Монха. И тот снова, как собственное эхо, повторил: «Вне подозрений – один король».

Добравшись до дому, я сразу завалился в кровать, а Лимбит…

Еще раз подпрыгнув, я кинулся к двери в спальню и тихонько задвинул засов. А то с Лимбита станется заглянуть ко мне рано утром с какой-нибудь очередной гениальной идеей…

– Мэтти!

Эх! Все-таки я ее разбудил!

– Моя королева?

Я обернулся и увидел, что Фиона изо всех сил сдерживается, чтобы не расхохотаться.

Да, хорош придворный! Босиком и в панталонах. С королевой в собственной кровати!

– Иди ко мне! Холодно же…

Оставалось только сделать вид, будто так и надо. А как, что – попробую осторожненько выяснить потом. Попозже. Ухмыльнувшись – дескать, шутка такая, – я подбросил дров в камин и вернулся в постель. Фиона хихикнула, милостиво поделилась со мной одеялом и устроилась у меня на груди. А я лежал, прижав ее к себе, и ни о чем не думал. Потому как думать в этот момент я не был способен решительно ни о чем.

– Ты правда можешь это сделать? – вдруг прошептала Фиона.

– Ну… – неопределенно пробормотал я. Похоже, перед сном мы о чем-то разговаривали. Но вот о чем?

– Передумал, – презрительно бросила Фиона.

Подняв голову, она посмотрела мне в глаза. Какая же она все-таки… Красивая? Эх, не в том дело! И красивая, конечно, тоже. Но – главное – удивительно близкая, почти родная.

Мы вместе. Так и должно быть. Так правильно. Я не знаю, не помню, что было вчера, но важно ли это? И насколько важно?

Вот, скажем, вывихнутая рука. Пока она болтается вдоль тела, а ты не можешь ею пошевелить, она и не рука словно. Орудие пытки, комок боли, но не рука. Рука – это когда не успел подумать, а пальцы уже подхватывают падающую с каминной полки статуэтку. Когда подходишь к двери, а рука сама ее открывает. Не дожидаясь приказа.

Но зато потом, когда травник кладет тебя на пол, упирается пяткой в сустав, тянет и – щелк, рука встает на свое место, ты понимаешь, что это правильно. Что теперь это снова часть тебя. Что так и должно быть.

Нет, не мастак я описывать свои мысли.

– Шутишь? – Я постарался придать своему голосу побольше уверенности. – Я тебя хоть раз обманывал?

Фиона молча покачала головой и снова положила ее мне на грудь. Прямо напротив сердца. И оно, выдавая меня, стучало ей в ухо: «Люб-лю! Люб-лю! Люб-лю! Те-бя! Те-бя! Те-бя!»

Бывают такие события, которых ждешь. Предвкушаешь, мечтаешь, настраиваешься. Посещение Храма Дара, День терпения (ну, это лет до семидесяти), первая поездка вовне.

А бывает наоборот: мечтаешь о том, что будет после. После того, как выдерут больной зуб, после первого боя…