Валерий Иващенко - Принцесса гоблинов

— Вон они! Вперёд — удар, удар, удар! — короткий выкрик лейтенанта и мерно задававшие ритм команды словно сорвали в душе какой-то предохранитель…

Дальнейшее Женьке вспоминалось с трудом — да и вспоминать-то не особо хотелось. Какие-то разинутые в крике оскаленные рты, гнусные рожи и щиты с грубо намалёванными эмблемами кланов. Нелепо медленно двигавшиеся в сгустившемся воздухе клинки ятаганов и шипастые шары булав — и по всём этом с хряском плясала хромоникелевая молния, обрамлённая с двух сторон восхитительно густыми и шустрыми рядами пик. Ещё запомнился здоровенный бугай совсем уж непотребных размеров, о которого воительница обломала свой верный клинок — броня у того оказалась чуть не в полсантиметра толщиной. Что ж, пора браться за ту алмазную бритву, которой Женька недавно Принцессу чуть до смерти не уходила.

— Поднажмём, ребята! — если раньше у пехотинцев и были какие-то сомнения относительно девчонки, то сейчас они растаяли как дым при виде неистовствующей валькирии, вооружённой, казалось, портативной молнией в руках.

Во всяком случае, несколько раз Женьку легонько тряхнуло — а сыпанувшие из алмазного клинка искры прожигали насквозь сразу нескольких из наседающей толпы, и тогда на миг становилось легче в ноющих от усталости плечах. Всего лишь на краткий миг…

— Замену мне, я попробую взглядом прищучить шамана — от него просто житья нет! — воскликнула она и тут же витиевато поставила свою блистающую роспись, развалившую надвое навалившую тушу.

В самом деле, в остриё ударившего в неприметный холм клина летела такая дрянь, что тут без морковной Сью и пары бутылок Столичной просто не разобраться. Шаман откровенно дал маху, пытаясь ударить именно сюда. Но обруч и кольчуга выдерживали, втягивали чужое колдовство в Воина и сбрасывали вниз визжащей струйкой. Впрочем, это до поры — Женька уже ощущала исходящий от самой себя отчётливый запашок палёного.

Пики увязли, нанизав сразу по несколько орков. И в тот же миг по команде оказались отброшены — рубящаяся со здоровенным орочьим десятником девчонка даже глухо зарычала от отчаяния. Но тяжёлая пехота это вам не просто так! Солдаты взялись за широкие прямые мечи. И при своих здоровенных щитах неплохо держали удар, весьма больно при том огрызаясь…

Мимо Женьки с криком "ап!" проскользнул здоровенный чубатый парняга в изрубленном шлеме. Его щербатая двуручная секира заходила широко и часто, и миг-другой ревниво присматривавшаяся воительница удовлетворённо кивнула. Немного, но продержится. Сейчас орки ещё не опомнились, не вернули с передовой хотя бы пару отрядов…

Её взгляд заметался по пригорку впереди. Тот приближался, приближался под ударом клина пехоты — но слишком медленно. Однако, глаза уже вычленили возле двух здоровенных и похожих на половинки дыни барабанов извивающееся словно в судорогах чёрное тело. Шаман уже готовил свой обряд… что-то такое Женьке припомнилось из рассказов, что нельзя того допустить ни в коем случае… взор ещё заметил небольшой костерок и густо дымивший котёл над ним.

Воин это не просто грубая сила или мускулистое приложение к оружию — словно иполинской лапой невидимого зверя Женька ударила сверху по тому месту. Вынимающий душу ритм сбился совсем чуть, шаман тоже дёрнулся не в такт. И того оказалось достаточно.

Приходилось ли вам видать, как неосторожная муха или пчела, усевшись на мёд, быстро увязает в нём вся? Примерно то же происхожило и здесь. Чёрный шаман ещё хрипло зарычал что-то, с усилием дёрнул какой-то амулет на груди… но поздно, поздно — линия его взгляда всё стремительнее сходилась с Женькиными глазами. Всё быстрее и быстрее, будто закрывающиеся ножницы… всё.

Сильные телом и слабые духом — кажется, примерно так переводится старая янкесовская поговорка bad meat, good whiskey . Зачем и почему Женьке припомнилась именно она, кто его знает. Во всяком случае, полностью раскрывшийся в своём обряде шаман оказался неожиданно лёгкой добычей, и его бешено выкаченные, неестественно светящиеся белками глаза даже не моргнули.

Для начала Женька заставила того озаботиться здоровенным ятаганом и всего в один взмах снести косматую башку рычавшего какие-то приказы вождя — и словно какая-то пыльная, мутная волна пронеслась во все стороны расширяющимся кругом. Сильнее запахло кислятиной, вонью потных тел, гарью… затем шаман с воплями заплясал на виду у замерших и остолбеневших соплеменников, держа в высоко поднятой руке ещё гримасничащую голову — и с размаху сунул её в своё адское варево.

На этот раз снова полыхнуло , и как бы не сильнее первого. Впрочем, секундное оцепенение обошлось оркам дорого. Заранее о чём-то подобном предупреждённое человеческое воинство ударило вновь — но уже с тою силой, которую дарует надежда и воодушевление.

А когда обёрнутый мутной пеленой Силы шаман до пояса нырнул в кипящий котёл и сам — остались видны лишь несколько раз дёрнувшиеся вверху кривоватые ноги — вот тогда из орочьей орды словно выдернули незримый стержень.

Женька такое видала уже, и не раз. Как ломаются люди… и орки оказались ничуть не прочнее, когда вдруг смолкли их барабаны. Сью откуда-то из потёмок снова наподдала лиловой молнией — и в тот же миг всё оказалось кончено. Орочье войско из армии превратилось в полуобезумевшую толпу вооружённого народа, и в этом хаосе чётко организованное людское воинство с блеском продемонстрировало преимущества хорошей выучки.

Конница всё же за стенами города оказалась. Хоть и меньше, чем хотелось бы радостно оравшему что-то лейтенанту, но всё же достаточно, чтобы разметать и разбросать по холмам разрозненные и уже не опасные отряды и группы. Уже не солдат — беглецов.

Впрочем, дальнейшее Женьку уже не интересовало. С пустым и холодным сердцем сидела она на коленях и словно баюкала на руках уснувшего навсегда чубастого вояку. Ещё бы пару секунд продержался этот почти разрубленный наискось парень, ещё бы несколько ударов сердца!

— Эх ты, гоблин…

Женька наконец оторвала взгляд от этого слегка побледневшего, осунувшегося и ставшего чуть строже лица, повела им по сторонам. Бой прекратился ввиду полного преимущества людей. Орков теперь просто рубили и резали как хотели. Избиение младенцев. А занявший пригорок платунг, от которого сейчас осталась едва половина, просто выстроился в смертельно усталое, тесное каре и устало отпихивался от бестолково мечущихся орков подобранными опять пиками.

— Эх вы, гоблины, — заплакать хотелось просто нестерпимо. Ну вот не сойти с места. Однако, готовые взорваться глаза слипались, саднили и казалось, царапали изнутри веки — но оставались сухими.