Урсула Ле Гуин - Бизоны-малышки, идите гулять…

Совсем рядом оказался длинный нос и узкие глаза Койотихи.

– Что это, Сойка? - спросила она, приглядываясь к новому глазу. - Кажется, это мой глаз, который ты когда-то украл.

– Сосновая смола, - оскорбленно ответил Щеголь. - Неужто ты думаешь, что я воспользуюсь каким-то дурацким подержанным глазом койота? Ведь я лекарь!

– Да-а-а, да-а-а, лекарь, - сказала Койотиха. - Ну до чего безобразный глаз! Ты бы лучше попросил у Кролика какашку. Этот глаз никуда не годится.

Узкое лицо Койотихи придвинулось еще ближе, и девочка подумала, что она хочет ее поцеловать. Но нет - тонкий и твердый язык еще раз тщательно вылизал больное место, очищая, успокаивая. Когда девочка снова открыла глаза, мир выглядел вполне прилично.

– Глаз прекрасно видит, - сказала девочка.

– Эй! - завопил Сойка. - Она сказала, что глаз прекрасно видит! Глаз прекрасно видит, она так сказала! Я говорил вам! Что я вам говорил?

Он пошел с пустыря, взмахивая руками и похваляясь. Койотиха исчезла. Все разбрелись.

Девочка встала; все тело от долгого сидения затекло. Сумерки совсем сгустились, только далеко на западе еще сохранялся отблеск солнца. На востоке долина погрузилась во тьму.

В хижинах зажигались огоньки. На краю города пиликала плохонькая скрипка, наигрывая печальную стрекочущую мелодию. Кто-то подошел к девочке и спросил:

– Где ты собираешься жить?.

– Не знаю. - Она вдруг почувствовала зверский голод. - Я могу жить у Койотихи?

– Она редко бывает дома, - ответил нежный женский голос. - Ты ведь жила у Бурундучихи, верно? Еще можно у Кроликов, там большая семья…

– А у вас есть семья? - спросила девочка, разглядывая изящную женщину с добрыми глазами.

– У меня двое оленят, - сказала та с улыбкой. - Но я сейчас собираюсь в город на танцы.

Девочка помолчала и робко, но решительно ответила:

– На самом деле я бы хотела жить у Койотихи.

– Хорошо, ее дом совсем рядом.

Олениха подвела девочку к полуразвалившейся хижине в верхней части города. Света внутри не было. Перед домом валялось всякое старье. Дверь была приоткрыта, а над ней красовалась старая доска, прибитая кривыми гвоздями, с надписью ПОДОЖДИ МИНУТКУ.

– Эй, Койотиха, к тебе гости, - сказала Олениха.

Никакого отклика.

Олениха толкнула дверь, отворила ее пошире и заглянула внутрь.

– Думаю, она пошла охотиться. Наверное. Мне лучше вернуться к оленятам. С тобой все в порядке? Кто-нибудь занесет тебе поесть… Хорошо?

– Да, все в порядке. Спасибо, - ответила девочка.

Она смотрела, как Олениха уходила в темноту - быстро и легко, строгой элегантной поступью, мелкими шажками, словно женщина на высоких каблуках.

Внутри хижины, именовавшейся «Подожди минутку», было совсем темно - ничего не разглядеть - и так много хлама, что девочка все время на что-то натыкалась. Она не представляла себе, где может быть очаг и как развести огонь. Отыскалось некое подобие постели, но когда девочка легла, показалось, что это куча грязного белья, и запах был, как от грязного белья. Все время кто-то ее кусал - в ноги, руки, шею, спину. Она чувствовала страшный голод. По запаху нашла рыбину, подвешенную к потолку. На ощупь оторвала жирный кусок, попробовала. Оказалось - копченый лосось. Она отрывала сочные куски и ела, кусок за куском, пока не насытилась, потом дочиста облизала пальцы. Рядом с открытой дверью на водяной поверхности дрожало отражение звезды. Девочка осторожно понюхала горшок с водой, попробовала воду и немного отпила - только чтобы утолить жажду: теплая, застоявшаяся вода отдавала тиной. Вернулась к грязной постели с блохами и легла. Нужно пойти к Бурундучихе или в какой другой гостеприимный дом, а не лежать здесь, забытой всеми, в грязной постели Койотихи. Но она никуда не пошла. Лежала и била блох, пока не уснула.

Глубокой ночью послышался голос: «Подвинься, малыш», и рядом оказалось теплое тело.

Они позавтракали, сидя на солнышке на пороге хижины - поели кашицы из измельченного сушеного лосося. Койотиха охотилась утром и вечером, но питались они не свежей дичью, а сушеным лососем, сушеными овощами и поспевающими ягодами. Девочка не спрашивала, почему. В этом, по ее мнению, был смысл. Она собиралась спросить Кой-отиху, почему та спит ночью и бодрствует днем, как люди, вместо того чтобы спать днем и охотиться ночью, как койоты, но когда покрутила вопрос в уме, то сама поняла, что ночь - это когда спишь, а день - когда бодрствуешь, и здесь тоже был свой смысл. Но один вопрос все же задала:

– Не понимаю, почему вы выглядите как люди, - сказала она.

– Мы и есть люди.

– Я хочу сказать, такие, как я, человеческие существа.

– А это как смотреть, - ответила Койотиха. - Кстати, как этот твой мерзкий глаз?

– Хоррший глаз. Но… вы носите одежду… живете в домах… пользуетесь огнем и разными вещами…

– Вот как ты видишь, значит… Если бы этот горластый Щеголь Сойка не влез куда не надо, я могла бы сделать действительно замечательную вещь…

Девочка привыкла к тому, что Койотиха была склонна на чем-то зацикливаться, привыкла и к ее бахвальству. Она в каком-то смысле была похожа на знакомых ребят из школы. Но далеко не во всех отношениях.

– Ты хочешь сказать: то, что я вижу, неправда? Ненастоящее - как в телевизоре или что-нибудь в этом роде?

– Нет, - сказала Койотиха. - Эй, у тебя на воротнике клещ. - Наклонилась, резким движением сбросила клеща, подобрала его пальцем, раскусила и выплюнула.

– Фф-у, - пробормотала девочка. - Так как же?

– А так, что ты, по правде говоря, кажешься мне серовато-желтой и бегающей на четырех ногах. А вон тем, - она презрительно махнула рукой в сторону тесной кучки хижин у подножия холма, - кажется, что ты прыгаешь туда-сюда и беспрерывно подергиваешь носом. А для Сокола ты яйцо или, может быть, подлетыш. Поняла? Все зависит от твоего взгляда на вещи. На свете есть только два народа.

– Люди и животные?

– Нет. Те, кто говорит: «На свете есть только два народа», и те, кто не говорит этого. - Койотиха расхохоталась собственной шутке, хлопая себя по бедру и повизгивая от удовольствия.

Девочка, не приняв шутки, ждала.

– Ладно, - сказала Койотиха, - есть первый народ и все остальные. То есть два.

– Первый народ - это?..

– Мы, животные… и твари. Мы древние, видишь ли. И вы - щенята, козлята, птенцы. Все это первый народ.

– А остальные?

– Ты знаешь, кто, - ответила Койотиха. - Другие. Новый народ. Те, что пришли сюда. - Ее красивое суровое лицо стало серьезным, даже грозным. Она посмотрела девочке прямо в глаза, что делала редко, и взгляд ее блеснул золотом. - Мы были здесь, - сказала она, - мы всегда были здесь. А теперь это их страна. Они ею правят… Черт, даже я сумела бы лучше…

Девочка подумала и произнесла слова, которые были ей хорошо знакомы: