Андрей Плеханов - Перезагрузка

– Да, спасибо.

– Слушай, Милена, ты зачем мне наврала? Сказала, что ты уборщица. А на самом деле ты, оказывается, крутую передачу ведешь. Я про тебя в газете прочитал.

– Ну и что там было написано, в этой газете?

– Ну, что ты, типа, была лучше всех. А теперь в этой передаче кто-то там другой.

– Вот именно, – горько сказала Мила. – Я эту передачу уже не веду. Можешь считать, что меня разжаловали в уборщицы. Накаркала…

– Нет, а в чем там проблема? Если ты правда лучшей была, зачем тебя типа как заменяют?

– Это уже другой вопрос, почему, – отбоярилась Мила. – Долго объяснять.

– Так может, тебе работа сейчас нужна? Могу предложить. Будешь больше получать, чем на этом телевидении. Сколько ты там имела?

– Слушай, почему ты все время о деньгах говоришь? – возмутилась Мила. – Что, другой темы нет?

– А о чем ?

– Ну, например… – Мила задумалась. – Например, о компьютерах. Ты их любишь?

– Компьютеры? – Миле показалось, что Вадик вздрогнул. – Ну да, конечно. Люблю. А чего о них? Ну, я, в смысле, почему именно о них?

– Предложи другую тему.

– Ну вот, например, о тачках можно.

– Нет! – на этот раз вздрогнула Мила. – Только не о машинах. Я их не люблю.

– А… Понятно. А я вот люблю. Слушай, Мил, ты, вот как это спросить… – Вадим всплеснул руками, изобразив в воздухе сложную геометрическую фигуру. – В общем, ты с мужем живешь или как?

– Или как.

– То есть, мужа нет?

– Нет.

– То есть, ты просто с каким-то парнем живешь, не с мужем?

– Одна я живу, – сказала Мила. – Одна-одинешенька, даже кошки у меня нету.

– А я сразу догадался, – радостно сообщил Вадим. – Это, кстати, сразу видно.

– Спасибо за комплимент, – буркнула Мила.

– Нет, ты только не обижайся, – спешно принялся оправдываться Вадик. – Это я не в плохом смысле. И вообще, я читал, что у всяких телезвезд всегда проблемы с личной жизнью. Все думают, что у них куча там, скажем, любовников, а на самом деле они даже ни с каким хорошим человеком даже познакомиться не могут. Они вот типа всех боятся, что их будут любить только за деньги и славу, а не за то, кто они такие на самом деле.

– Никого я не боюсь. Нет у меня ни денег, ни славы, и не интересует меня ни то, ни другое. – Мила грустно вздохнула. – У меня совсем другие проблемы.

– Ну, какие у тебя проблемы? – заботливо спросил Вадик. – Ты мне скажи, я честно. Я, между прочим, многие проблемы смогу решить.

– Эту не сможешь.

– Почему не смогу?

– Мой любимый человек умер, – сказала Мила. – Он давно уже умер, а мне, дуре, все еще кажется, что такого не может быть. Что вдруг раздастся звонок в дверь, я открою, а там он – живой и невредимый. Я похоронила его, понимаешь? – Мила вдруг перегнулась через стол, схватила Вадима за грудки и встряхнула его так, что клацнули зубы. – Я видела, как его несут в гробу, как заколачивают крышку, как на веревках опускают в могилу и засыпают землей. И все равно я не верю в это!

Мила опустила голову на руки и заплакала. Она понимала, что это глупо, неприлично – плакать в баре, что на нее все оглядываются, что ее обязательно примут за пьяную, но не могла сдержаться.

Официант тут же подскочил к их столику, но Вадик перехватил его, шепнул что-то то на ухо. Официант понимающе кивнул головой и отчалил.

Вадим погладил Милу по волосам. А потом просунул свою руку ей под голову – так, что щека ее, мокрая от слез, легла на его ладонь, широкую и сильную. Мила не сопротивлялась. Она лежала щекой на его ладони и тихо плакала.

– Я знаю, о чем ты говоришь, – сказал он. – Твой парень, он ведь год назад умер? Когда вся эта дрянь была, да? Эти психи с мечами и автоматами?

– Да, – тихий, едва слышный шепот.

– У меня тогда всех убили. Всех. Отца, маму, Ленку. Ленка – это сестра моя. Ей семнадцать было. Ее на моих глазах… Я даже поверить не мог. Я тоже думал, что такого быть просто не может, что мне снится все. Я даже не похоронил их. Я вернулся к дому, когда стало можно. Всего через пять дней. А там уже нет дома. Ничего нет, некого хоронить. Одни обломки и вонь. Страшная вонь… И не пускают – все оцеплено, говорят, нельзя! У меня тогда одно желание было – автомат взять и идти стрелять. Всех этих черномазых дикарей, стрелять их… А их уже нет. Исчезли все. Куда они исчезли? Почему до сих пор никто ничего не знает?

Мила не отвечала ничего. Молчала и прижималась щекой к теплой руке Вадима.

В тот вечер он все-таки смог успокоить ее. Обнимал и гладил до тех пор, пока она не перестала всхлипывать. Потом заставил ее выпить какой-то остро пахнущей травами крепкой дряни, от которой запершило в горле и ударило в голову, но вдруг перестало саднить в сердце. Вытащил порядком опьяневшую Милку из бара и потащил ее в кино. О чем был фильм, Мила не помнила – большую часть сеанса она проспала, положив голову на плечо Вадима. От него хорошо, приятно пахло, он был высоким и добрым, и можно было представить, что это не он, а… А кто? Никто. Не важно, кто именно. Не стоило об этом думать – она просто спала, в первый раз за черт знает сколько времени не в одиночестве, а с кем-то рядом, хоть и не в своей постели, а в зале кинотеатра, под аккомпанемент грохочущих стереоэффектов…

Когда закончилось кино и она проснулась, то даже не позволила Вадиму проводить ее до дома и не дала номер своего телефона. Поймала такси. Правда, прощаясь, поцеловала его в губы – сильно, взасос, и обняла его за шею, и сказала, что он хороший, и обещала, что сама позвонит ему.

Ей нужно было подумать.

Когда она вернулась домой, то сразу же полезла в ванную. И там, в ванной, ей снова пришла в голову дурацкая мысль о вибраторе, а еще через пару минут она поняла, что прекрасно обойдется безо всяких искусственных приспособлений. Обойдется тем, что есть.

Она мылась целый час. А когда она вылезла из ванной и вошла в комнату – чистая, душистая, пахнущая шампунем и пенкой, удовлетворенная (почти удовлетворенная), то увидела, что экран ее компьютера горит.

И сразу же хорошее настроение ее испарилось, и сердце ухнуло, остановилось, и упало в бездну. Мила остановилась, как вкопанная, и машинально прикрыла глаза рукой. Она знала, какой подарок предназначался ей компьютером – бывшим лучшим другом, а ныне предателем. Да что там предателем… Убийцей.

Синие вспышки.

Она не видела ничего, кроме кромешной тьмы. Закрытые веки, дублированные ладонями, прижатыми к глазам, не пропускали ни фотона света. Будь она проклята, если позволит еще раз сотворить с собой такое. Сейчас она на ощупь, не открывая глаз, доберется до телефона. Она позвонит Толоконцеву и попросит его срочно приехать. И, конечно, он приедет, и, разумеется, попытается запеленговать негодяев, которые могут врубить ее комп, даже если он не подключен к электросети. И, само собой, ничего у Толоконцева не получится. Но не получится и у креаторов. Они обломятся сегодня – потому что могут действовать только посредством видеосигналов. А глаза она не откроет. Ни в коем случае не откроет…