Андрей Плеханов - Перезагрузка

Мила… Он убил Милу. Конечно, можно было свалить вину на Грызуна, на его толстый заскорузлый палец, нажавший на курок, на пистолет, выплюнувший пулю, проткнувшую Милку насквозь. Но на сам деле был виноват только он – Игорь Маслов, гнусный креаторишка, потащивший с собой чудесную девушку, чтобы потешить собственное тщеславие, запихнувший ее в жертвенную мясорубку.

А еще он убил людей. Много людей. Пусть не все они были хорошими – ему ли было решать, отнимать у них жизни или нет? Он просто убивал их, размазывал в кровавые пятна, как комаров, давил их ногами, как лягушек, гордо шагая к своей цели. Он не думал о том, что каждое убийство проделывает прореху в его душе, вырывает из нее огромные клочья, превращая в истлевшую дырявую ветошь. Кажется, в виртуальном мире не было надобности в таком атрибуте, как душа. Совершенство тела и мозга заменяло ее с лихвой.

Ему оставалось немногое – отбросить остатки того, что некогда было душой. Выкинуть за ненадобностью.

И что тогда? Стать своим в сонмище богов?

Перестать быть человеком – в любом случае. Вот оно что.

Он наивно полагал, что справился с Иштархаддоном. По всему выходило наоборот – Иштархаддон справился с ним. Использовал Игоря, выжал его как половую тряпку. И теперь Иштархаддон из рода Слышащих Иштар требовал последнего – торжественного финала, вознесения на Верхнее небо, где, как известно, обитают свирепые ассирийские боги.

– Хрен тебе, Хадди, – злобно сказал Гоша. – Я все изменю. Переиграю. Вернусь в ту точку, когда еще не перестал быть человеком.

– Ты снова хочешь стать варду? – немедленно отозвался ассириец. – Стать презренным рабом, питающимся мясом себе подобных? Чего ты желаешь – вернуться к непристойной интеллигентской рефлексии? Что нового это может тебе дать? Вспомни себя до того, как тебя осенила благодать – кем ты был? Аморфным слизняком, с трудом ползущим по шершавой поверхности жизни. Каждый мелкий бугорок казался тебе холмом, каждое незначительное препятствие – вовсе уж непреодолимой горной цепью. Теперь ты стал орлом, широко распростер крылья свои. Ты смотришь спокойным и властным взглядом на ту мелочь, что распласталась перед тобой в ужасе. Тебе осталось сделать лишь несколько взмахов крылами, чтобы достичь Верхнего неба, но ты лелеешь рабскую мечту войти в неисправимое пике и разбиться о землю.

Да, это он, Хадди. Все еще жив – более того, как говорится, живее всех живых. Откуда он, дремучий дикарь, знает такие умные слова – "интеллигентская рефлексия", "аморфный слизняк"? Да как же ему не знать, если он – и есть сам Игорь, плоть от плоти его, кровь от крови, серое вещество мозга от серейшего его вещества.

– Ты – вторичен, – сказал Игорь. – Даже не представляешь, до какой степени ты вторичен. Тебя вообще уже не должно быть, ты не предусмотрен сценарием. Почему ты все время высовываешься?

– Наоборот, я – первичен! – хохотнул Иштархаддон. – Это ты – второстепенный персонаж. Ты ведешь себя неестественно, поступки твои ничем не мотивированы, ты бессмысленно мечешься и просто разваливаешься на части. Я, твоя сильная половина, и есть настоящий главный герой – колоритный, с цельным и сильным характером. Моя мораль жестока, зато ясна. Ты же, как и положено обычному живому человечку, слаб и непоследователен. Ты сам не знаешь, чего хочешь.

– Теперь знаю, – сказал Игорь. – Я все переделаю, понял? Я стану гуманным, я больше не буду убивать. И тебе, дерьму этакому, не будет места в следующей части. Я уже не буду нуждаться в твоих услугах.

– Посмотрим, – холодно заметил Иштархаддон.

Игорь закрыл глаза, глубоко вздохнул… Вызвал в памяти таблицу записи… Он еще не разу не перезагружался. Он даже не продумал как следует этот ритуал – не было надобности, надеялся до последнего, что все как-нибудь выправится. Просто оставлял строчки записей – так, на всякий случай. Это должно быть совсем несложно – нажми на кнопку, получишь результат. Ага, вот они, записи, сэйвы. Вот он, нужный слот – прямиком в 27 мая две тысячи шестого, в тот день, когда не было убито еще ни одного креатора, когда Шабалин еще не явился в гости к Милене. Придти к Милене, объяснить ей все (конечно, без лишних ужасных подробностей), встретить Шабалина и предложить свои услуги. Все должно делаться по-другому – без крови, чистыми руками. "Руками закона", – так, кажется звучит литературный штамп. Только бы получилось…

Должно получиться. Обязательно должно. Игорь обозначил курсором нужную строчку, потянулся к кнопке с красной, гипертрофированно яркой надписью "Load game" [6] Загрузить игру (англ.) , нажал на нее.

И ухнул в бездонный омут, заполненный густой, тягучей как слизь удушающей болью.

Бр-р-р… Игорь помотал головой, отгоняя видения. О таком лучше не вспоминать. Как он выкарабкался тогда, как не утонул, не захлебнулся, смог выкарабкаться на поверхность жизни из пучины небытия? Он сам уже не помнил. Перезагрузка оказалась делом чертовски тяжелым, на грани выживания, на грани сумасшествия, и вряд ли он еще когда-нибудь отважится на подобное. Ну да ладно, все это уже в прошлом. Теперь действовать аккуратно, не проколоться, и все будет в порядке.

Спать, спать – вот чего ему хотелось. Игорь добрался до кровати, рухнул, не раздеваясь, и сразу же заснул.

Пробуждение было мгновенным и очень болезненным. Непонятная сила навалилась на Игоря со всех сторон, дернула вверх, перевернула на живот, заломила руки за спину. Он распахнул глаза и сразу же увидел ствол пистолета, направленный прямо ему в лоб. На запястьях щелкнули наручники.

– Отлично, – сказал Николай. – Чистая работа, взяли тепленьким.

Два дюжих молодца в камуфляже сдернули Игоря с дивана и поставили на колени, на пол. Еще двое громил аналогичного вида стояли у стены и рассматривали Гошу с интересом, как некую экзотическую зверушку.

– А говорили, что он очень крутой, типа как Шварценеггер, – сказал один из них. – А так вроде ничего особенного.

– Вы что делаете, сволочи? – захрипел Игорь. – Предъявите документы, ордер.

– На тебе документы, – сказал Николай, и ткнул в нос Игорю раскрытую картонную книжицу. "Блохин Николай Юрьевич", – было написано там, больше Гоша прочесть ничего не успел. – На тебе ордер, – сказал Николай и быстро махнул перед его носом какой-то бумажкой. – Все чин-чинарем, понял? Тащите его в машину, ребята.

Гоша подошел к холодильнику, достал банку пива, задумчиво повертел ее в пальцах. Тонкая жесть приятно холодила пальцы – июньская жарища, кондиционер в комнате работает плохо, форточку не открыть, да и нет ее, форточки – окно маленькое, с непробиваемым стеклом, забрано толстенной решеткой. Тюряга – она и есть тюряга, с каким бы комфортом ни была обставлена. Нет, не хотелось ему пива. Шоколада ему хотелось – вот чего. Гоша открыл банку, понюхал, брезгливо фыркнул и поставил на стол. Пиво не ограничивалось начальством никак, пей сколько влезет, но проклятый транквилизатор, гуляющий в крови, вызывал заметное отвращение к алкоголю в любом виде.