Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки

Слово «Расселина» царапнуло память принцессы, но ничего определенного в голове не нарисовалось. Кажется, неведомый тоже этот мир упоминал… Еще Элоарин подметила, что, высказывая длинные и сложные мысли, эльфийка запинается и «нукает» куда реже, чем при простом общении. По всей видимости, ее неуверенность была следствием глубокомысленности, а не постоянных сомнений. Хотя, судя по тону высказанного, Селина все подвергала сомнению и редко допускала категоричные суждения. Но если уж высказывала нечто хорошо обдуманное, то уверенно и целиком, не зажевывая слова и не коверкая мысли.

— Не знаю, может быть, — В конце концов, отозвалась Элоарин, — В памяти ничего конкретного не всплывает. Может, просто накрепко забыла.

— Герцог говорит, что надежное забвение возникает, когда пробираться через междумир душе приходится слишком долго. Часть окружающего ее духа как бы растворяется в тамошнем тумане. Ну… что-то вроде того…

Под конец слишком сложной мысли девушка стала совсем уж часто запинаться, и в конечном счете потонула в прежней неуверенности целиком. Элоарин дипломатично не обратила на это внимания. Она вообще стала ловить себя на том, что не может за что-то злиться на Селину или каким-то иным образом обижать ее. Эльфийка казалась на деле такой ласковой и беззащитной, что трогать ее Элоранте не позволяла внезапно очнувшаяся от вековечного сна совесть. Та самая, безжалостно посматривающая на нее сквозь дугу весов. Кроме того, даже откровенно врать девушке не получалось: так что та к нынешнему моменту уже знала всю подноготную истории принцессы варваров. Умолчала Элоарин лишь о разговоре с Кайлит и разрушении Карад-Дума, а также селения на подступах к лесу. Ну и, конечно, о ледяном голосе — мало ли, сочтет еще сумасшедшей и убежит куда-нибудь. Плутай потом в одиночку по лесам. Голос, вроде бы, больше не донимал ее, хотя из его убежища веяло странной настороженностью.

Элоарин не хотелось открывать Селине моментов своей слабости: кто знает, как бы та отреагировала на поступки принцессы. Впрочем, ей казалось, что эта девушка нашла бы силы простить ее — и от этого становилось еще более гадко на душе. Но, одновременно, и радостно. Этакая вариация на тему известного "плачу и смеюсь". "Наверное, знай Астрон, что я испытываю, он бы радостно потер руки", — подумалось ей вдруг. Принцесса едва не подскочила на месте, заставив Селину испуганно обернуться: это была уже не ее мысль — сознание вновь полыхнуло ощущением, будто она читает мысли неведомого. Нет, не может быть…

— И что же ты испытываешь, Элоарин? — Раздался вдруг тихий, слегка бархатистый голос откуда-то слева, из ночной тишины. Знакомый голос. Принцесса вздрогнула, а потом поняла, что вновь слышит неведомого.

— Так, значит, ты все-таки можешь читать мысли, герцог? Где же ты все-таки находишься на самом деле, хотела бы я знать!

— В сущности, я их сейчас конкретно не читал — просто последнюю фразу из своих размышлений ты произнесла вслух. Ну, а нахожусь я слева от тебя буквально в двух шагах.

От раскидистого сарфартара, отличного от дуба лишь до неприличия пышной кроной, отделилась одинокая тень и приблизилась к спутницам. Лунный луч на секунду пробился сквозь смыкающиеся кроны деревьев и выхватил из темноты лицо бродяги: на вид, лишь чуть старше самой Элоранты, однако весь лоб покрыт глубокими морщинами. Лицо вроде гладкое, вполне добродушное и слегка припухлое, какое бывает после долгого сна, но вот глаза разрушали ощущение доброты и безмятежности: абсолютно спокойные, серо-голубые, почти стального оттенка, на дне они хранили две карие искры. Обнаружить их при лунном свете казалось делом невозможным, но отчего-то именно их в первую очередь, а даже не сами глаза заметила Элоарин: две микроскопические ало-черные искры, выдающие в добродушном бродяге смертельно опасного противника для любого разумного, вставшего у него пути. Кроме того, впечатляющий портрет довершали абсолютно прямая линия носа, крепко сцепленные губы с морщинками в уголках и беспросветно-черного цвета волосы, выбивающиеся на лбу из-под капюшона бродяги. Спину герцог держал идеально прямо, но время от времени будто наклонял то в одну, то в другую сторону — его плечи в такие моменты казались разной высоты.

"Смешно", — подумалось принцессе, — "если бы у него были крылья, я бы подумала, что одно из них легче и меньше, а другое тяжелее и крупнее".

В момент, когда она это подумала, Астрон заинтересованно взглянул на нее.

"Ну что такое!", — внезапно заволновалась Элоарин, не находя в себе сил справиться с тем ужасом, который наводили на нее мысли о двух замеченных случайно искрах. Вроде и не заметно их было уже, и луна больше не освещала его глаза, и вообще, искры, может быть, примерещились (теперь взгляд бродяги был безукоризненно добрым и теплым), но в памяти почему-то отпечаталась именно эта жуткая деталь и постепенно выместила все остальные. Селина описывала Астрона исключительно благодушным и всепрощающим человеком, но Элоарин для себя определила его как действительно на редкость доброго, но отнюдь не всепрощающего. Сейчас она вспомнила: в глазах Кайлит она видела тот же карий огонь, на секунду вырвавшийся наружу в порыве гнева. "Так вот почему я и у него это заметила!", догадалась принцесса.

Астрон тем временем подошел к псевдоэльфийке и, улыбаясь, поздоровался с ней на каком-то ломанном языке:

— Саддон к'хара, Селина. Как погуляли? Вообще, я удивлен, как ты умудрилась оказаться в нужном месте в нужное время. Прямо мистика какая-то.

— А ты, значит, в своем духе: все про всех и всегда знаешь?

— Ну, Селина, ты и сама такая же. Разве что не все и не про всех, зато всегда — это святое.

— Проповедник несчастный!

— Ну и дурочка, что ругаешься. Я тебе откровенно это сказал.

— Зато я не откровенно отвечаю. Вот!

Элоарин слушала эту перепалку со все возрастающим удивлением. Пикировка Селины и Астрона происходила совсем в ином ключе и на иных тонах, нежели ее собственная. Казалось, он разговаривает с Селиной так, чтобы девушка желала ему отвечать. А уж как, что и в каком тоне — кажется, эти мелочи бродягу не волновали. Он будто вслушивался в интонации и мелкие оговорки, случайные слова — но только не в то, что пытались сказать. Элоарин вдруг поняла, каким именно образом он так часто угадывал ее состояние: просто проходил по цепочке от вот таких мелочей до ощущений.

— Ну и жук! — Невольно вырвалось у нее.

— Ах, уважаемая принцесса, где же мои манеры. Я забыл поздороваться с вами. На каком языке и в какой тональности пожелаете?

Переход от одного стиля общения к другому произошел столь быстро, что Элоарин вновь почувствовала заторможенность. Создавалось такое ощущение, что единственного голоса и стиля у бродяги нет: он имеет тысячи голосов, характерных фраз и интонаций в расчете на каждого встреченного собеседника. Причем, при таком обилии личин, он вроде бы не казался потерянным или распыленным на тысячи лиц. "Видимо, какой-то внутренний стержень. Существует основа, на которую накладываются все эти личности".