Юлиана Суренова - Город богов

— Что ты скрываешь от нас? — спросил он. — Я понимаю, между нами нет и не может быть доверия. Однако сейчас, когда речь идет не только о нашей жизни, но и… — он не успел договорить. В окно камнем влетел Бур.

— Стражи! — с трудом выдавил он из себя. Юноша так сильно запыхался, что никак не мог отдышаться. — Что будем делать? — он взглянул на застывших друзей, которые, казалось, никак не отреагировали на это известие. — Да очнитесь вы! Нельзя же просто сидеть и ждать исполнения судьбы!

— Бессмысленно сопротивляться, — сведя брови, проговорил Ларс. — Все то, что должно произойти, так или иначе случится.

— Почему ты не хочешь хотя бы попытаться!…

Ларс подошел к окну, выглянул…

— Ладно, — повернувшись, он обвел всех быстрым взглядом. — Бур, уводи девчонок. А мы, — он пристально взглянул на Ри, — отвлечем внимание воинов.

— Хорошо, — горожанин бросился к Лике, схватил ее за руку, помогая подняться.

— Нет! — воскликнула, сопротивляясь, та, — я не покину тебя!

Ларс приблизился к ней, коснулся рукой плеча: — Я прошу тебя. Попытайся. Ради меня. Мне будет легче, зная, что ты в безопасности, что они не смогут использовать тебя, пытаясь сломить мой дух.

Девушка, тяжело вздохнув, опустила голову на грудь, готовая подчиниться решению того, на кого полагалась во всем уже не один год. И все же…

— Брат, ты ведь не оставишь меня совсем одну? — в ее голосе звучала мольба, которая была способна задобрить даже самого сурового бога.

Но горожанин оставался холоден и тверд, как мертвая гора.

— О тебе позаботится Бур, — это было единственным, что сорвалось с его губ. Предводитель повернулся к своему сотоварищу. На миг их глаза встретились, и последний чуть заметно кивнул. Лица обоих оставались мрачны и решительны, не допуская ни тени неуверенности, словно эти двое, обладая даром предвидения, давно знали о том, что должно произойти.

— Сати, уходи с ними! — Ри было страшно думать о том, что с ним произойдет, но ему становилось много легче от мысли, что его подруга будет в безопасности.

Однако…

— Нет, — качнула та головой. В ее голосе были не решительность и даже не упрямство, а смирение. Ри, заглянув в глаза девушки, понял, что ею сейчас руководит не чистое и наивное желание не бросать друга перед лицом беды, нет, ее шаги направляли сами боги, с которыми было бессмысленно спорить. — Я знаю, что должна остаться, — проговорила она, подняв глаза на юношу. — Прости.

— Ларс… — уже у двери Бур оглянулся.

— Не медли. Быстрее! — подтолкнул его властный голос предводителя.

Прошло несколько мгновений напряженных ожиданий в жаркой, неподвижной тишине. А затем в комнату ворвались стражи, чье появление, несмотря ни на что, оказалось внезапным, заставляя караванщиков, вздрогнув, прижаться друг к другу, не смея взглянуть на тех, в чьи руки теперь попала их жизнь.

— Так, — вслед за воинами в комнату вошел жрец. Он огляделся, холодно скользнул безразличным взглядом по караванщикам и лишь затем повернулся к Ларсу. — Вот, значит, где твое убежище. Умно. Мы искали по подземельям и лачугам, ты же с удобствами устроился под самым нашим носом, — он вновь, сощурив глаза, осмотрелся. — Комната-то твоей сестры… А где она сама?

Ларс лишь усмехнулся.

— Мальчишка, неужели ты не понимаешь, что мы все равно ее найдем!

— Ищите, — прозвучал спокойный, полный безразличия ответ.

— Как знаешь. Тебе же будет хуже, — проскрежетал Абра.

Какое-то время он молчал, не спуская исполненного угрозы взгляда с лица своего собеседника, будто ожидая, что тот передумает.

— Хад, — поняв, что он попросту напрасно теряет время служитель, недовольно поморщившись, подозвал старшего стража.

— Да, мудрейший? — тот вздрогнул, словно его коснулся не взгляд служителя, а плеть работорговца.

— Прикажи осмотреть здесь все. И поторопись. Она не должна уйти.

— Оставь ее! — воскликнул Ри, покрепче прижимая к себе Сати, которая спрятала лицо на груди у своего друга. — К чему служителю слепая девчонка!

— Значит, вы видели ее, — взгляд сощуренных глаз, словно острие ножа вонзился в караванщика, — и говорили с ней!

— Она ничего не знает! — выхватив нож, караванщик вскинул рукой, пытаясь отбиться от начавших приближаться к ним воинов, в руках которых поблескивали грубые ржавые цепи.

Ри понимал, что это то же самое, что отмахиваться от метели, и, все же, не мог просто стоять, дожидаясь неминуемого. Может быть, в душе он надеялся на быструю и легкую смерть в бою…

— Сати, — он наклонился к подруге. — Я люблю тебя…

— Убей меня! — тихо, одними губами, прошептала та. — Я не хочу! Я боюсь того, что ждет меня впереди! Мне не выдержать испытания! Пусть уж лучше конец! Мы еще встретимся, я знаю: нам удастся упросить богов подарить нам еще один шанс! Я люблю тебя! Ну же…!

— Что вы стоите, ротозеи! — зло вскричал служитель. — Выбейте нож из рук этого недоноска и свяжите покрепче: Хранителю нужны нарушившие закон живыми, а не их безгласные тени! Не приведи вас боги не исполнить поручения хозяина города!

Ри, понимая, что иной возможности у него не будет, поспешно вытянул руку, замахиваясь для удара… Но тут цепь, словно кольцо веревки, поймала его руку, пронзила резкой болью, выбивая нож, накрепко сковала в своих железных объятьях, до крови сдирая кожу, глубоко врезаясь в мягкую, беззащитную плоть.

Воины грубо оторвали юношу и девушку друг от друга, крепко стянули, не утруждая себя заботой о том, причиняют ли пленникам боль. Затем они поспешно отодвинулись от караванщиков, только теперь вспомнив о том, что чужаки могут оказаться заразными.

Стоило юноше дернуться, пытаясь вырваться, как цепи предупредительно звякнули, еще глубже впиваясь в тело. Ри понял, что не в силах двинуться. Единственное, что ему оставалось, это положиться на свою судьбу, ожидая неминуемого.

— Ри! — испуганный вскрик Сати заставил его вскинуть голову.

Девушка стояла в стороне, оттесненная от своего друга несколькими воинами, алчно поглядывавшими на белоснежное тело, видневшееся из-под порванного грубыми руками сарафана. Ее запястья сковывали браслеты рабских кандалов, руки были крепко притянуты к телу, на шею накинута петля.

— Проведите караванщиков по городу, — тем временем раздался громкий приказы жреца, — а затем тащите в храм на суд совета… Хад, — недовольно поморщившись, окликнул он старшего из воинов, стоило стражам, стянув накинутые пленникам на шеи удавки, заставляя тем самым чужаков подчиняться, подвести их к двери. — Что ты это делаешь?

— Выполняю твою волю, мудрейший, — поспешно отозвался страж, слишком хорошо знавший резкий нрав хозяев города и то, сколь скоры все правители на расправу.

— Я сказал — "караванщиков"!