Юлиана Суренова - Город богов

Караванщик задумался. Прикидывая то и это, выискивая слова, сомневаясь возможно ли вообще хотя бы заикнуться о чем-то подобном в присутствии богов, не то что попытаться воплотить в действительность, он вновь взглянул на Сати.

"Обряд помог бы девочке найти новый путь… И ведь, в сущности, до ее совершеннолетия осталось всего ничего, только несколько месяцев… — надежда была столь ясна и близка, что, казалось, сделай шаг — и сбудется все лучшее ожидания. Караванщик бросил быстрый взгляд на повелителя небес, стоявшего возле Сати, не спуская с нее глаз. И, видя в них не только сочувствие, но и стремление помочь, он укрепился в вере в то, что задуманное им осуществимо, ведь для бога нет ничего невозможного. Оставалось лишь одно, что не позволяло караванщику высказать вслух свои мысли: — Вот только… Сможет ли Сати преодолеть испытание теперь, когда в ее душе столько боли и смятения, оставшихся памятью о том, что ей пришлось пережить?"

Он вновь взглянул на Шамаша, ища ответ на свои непроизнесенные вслух вопросы.

А колдун тем временем повернулся к Ри.

Юноша смотрел на него со страхом и, вместе с тем, в его глазах была мольба о помощи. Он боялся, что господин Шамаш станет расспрашивать его о случившемся и тогда нельзя будет промолчать, а ответить — невыносимо больно. И, в то же время, он страстно хотел, чтобы бог солнца заглянул в его мысли, узнал то, что так тревожило душу Ри. Пусть небожитель осудит за его слабость, накажет за неспособность бороться. Все что угодно, лишь бы миг высшего суда, столь неотвратимый и ужасный, остался, наконец, позади.

Это все, что ему сейчас было нужно. Прошлое уже почти не тревожило его, когда черные воспоминания успели подернуться, словно легкой дымкой, другими, светлыми и радостными — ведь ему было дано стать свидетелем величайшего события нового времени — победы бога солнца над Губителем. И пусть он почти ничего не понял из увиденного, это было не важно, когда небожители и не ждали от смертных понимания, лишь восхищения и служения.

А затем Ри увидел Сати, ее пустые глаза, из которых ушел свет, сгорбленную спину, опущенные плечи.

— Я… — он понял, что не может просто взять и забыть обо всем, что случилось, вырвав из своей памяти воспоминания, что должен своим рассказом дать им вторую жизнь, а затем, принимая всю вину на себя, готовый к любой, даже самой ужасной каре, вымолить прощение для той, которую он по-прежнему любил, которой сам не мог помочь.

— Не надо, ничего не говори, — остановил его колдун. — Я понимаю: вам многое пришлось пережить. И это прошлое никак не закончится.

— Ради Сати я готов…! - с жаром воскликнул паренек.

— Все не так просто, — он качнул головой, не спуская с Ри печального взгляда полных сочувствия глаз. — Возможно, ради того, чтобы вернуть Сати, тебе придется отказаться от нее.

— Что угодно! — с готовностью воскликнул тот. — Лишь бы она жила, была прежней!

— Она никогда не будет прежней.

— Но как же… — он не мог поверить, что нынешний миг последний, что все надежды бессмысленны и впереди ждет лишь пустота, которую не сможет оживить даже небожитель.

— Не бойся, еще не все потерянно. Даже навеки лишившись прошлого, она сможет обрести будущее, отыскать свою дорогу.

— И счастье? — это было все, чего Ри хотел. Остальное было не важно.

— Нет.

Это краткое слово пронзило душу молодого караванщика насквозь, отзываясь мучительной болью. "Нет… — мысленно повторил он, заставляя себя смириться с судьбой, но он не мог. — Нет! Должен же быть способ изменить… — Ри вскинул голову, взглянул на Сати. В его памяти, всколыхнувшись, вновь начали оживать события минувших дней. — Это я во всем виноват! Она ведь не хотела идти. Я уговорил ее, потащил за собой. Если бы она осталась… Если бы… Все было бы совсем иначе!" Чувство вины заставляло его с безумным упорством искать надежду — и для нее, и для себя.

— Шамаш, а если… если сделать так, чтобы она… чтобы мы оба забыли обо всем случившимся? — он с надеждой глядел на Того, чьи силы были безграничны, Кто был способен сотворить любое чудо, сколь невероятным бы оно ни казалось…

— Забытье не возвратит вас назад, ибо прежнего уже нет… Вы лишь потеряете себя — тех, кем вы стали.

— Ну и пусть! — он только об этом и мечтал — никогда не оказываться в этом жутком настоящем.

— Без настоящего нет и никогда уже не будет будущего.

— Подождите, подождите, — не выдержав, вмешался в их разговор Евсей. — Ри, вам и так было суждено очень многого лишиться. Неужели же вы откажитесь даже от того, что удалось сохранить? И ради чего…? Шамаш, — наконец решившись, он повернулся к богу солнца. — А что если провести их через обряд испытания? Сегодня, прямо сейчас? Это поможет им найти себя… Конечно, здесь — не лучшее для него место, — он оглядел подземелье. — Сперва нужно выбраться наверх…

— Им уже было дано испытание, — качнув головой, проговорила Нинти.

— И что же? — Евсей резко повернулся к богине. — Они прошли его? Если да, почему же тогда… — слова холодными льдинками застыли у него на губах, когда он встретился взглядом с печальными глазами небожительницы, в которых была жалость. — Но это не может быть правдой! — побледнев, прошептал он. — Вы послали им слишком тяжелое испытание, через которое никто бы не смог пройти!

— Такова была их судьба.

— Это жестоко!

— В мироздании все жестоко. Выслушай, караванщик, прежде чем осуждать меня и ненавидеть. Не я определяют судьбу. Мне не дано ее даже изменить, лишь знать и мириться с неизбежностью. Ты и представить себе не можешь, как мне больно. И эта боль… Она мучает меня уже тысячи лет и останется навечно. Вам, смертным, не понять, что это такое — страдание, память, тоска, которым не будет конца. Никогда, — она умолкла, качнула головой, глотая катившиеся слезы.

— Прости, госпожа, — опустив голову сказал Евсей. — Не гневайся. Я всего лишь маленький смертный.

— Ты человек, караванщик. Это куда больше, чем тебе кажется. Что же до меня… Я знаю свою вину, сужу и караю себя строже, чем кто бы то ни было, но ничего не могу изменить…

— Но как же им жить дальше! — Евсей оглянулся на подростков. Сати стояла, опустив голову, с безразличием глядя себе под ноги. Ри, внимательно прислушивавшийся к разговору, был бледен. На его лбу выступили капельки пота.

— Не думаю, что тебя это утешит, но, все же… Им не было суждено выжить. Они должны были умереть. Как и все в этом городе.

— Смерть — избавление…

— Не та, что ждала их. Я не хочу говорить об этом. Да и ни к чему, ведь этого не произошло. Просто поверь мне: все так.

— Но вот же они — живые, стоят перед тобой. Или это не жизнь?

— Шамаш изменил их судьбу.

— Значит, Шамаш может провести их через другое испытание, дать другую судьбу! — продолжал настаивать на своем Евсей с упрямством служителя, пытавшегося спасти умирающего, за чьей душой уже пришли посланцы госпожи Кигаль.