Дарья Гущина - Слово павшего

Очередная ветка с жалобным хрустом переломилась, открыв узкий просвет, в который я и просочилась. Подлый шиповник, правда, напоследок сделал гадость, и на моей руке от плеча до кисти появилась красивая длинная царапина. Чертыхнувшись про себя, я промокнула ее краем рубахи, отерла со лба пот и начала карабкаться по склону. К воде… К холодной колодезной воде… Увлеченная своими мыслями, я не сразу обратила внимание на одну странность – на тишину. Прямо-таки гробовую. Ведь даже вездесущие мошки вдруг куда-то подевались, а воздух потяжелел и сгустился.

Я подняла голову и посмотрела на ясное голубое небо. Вечерело. Солнце не спешило оставлять мир в распоряжении ночи, но жгучий зной постепенно сменялся мягкой сумрачной прохладой. И – никаких туч, предвестников дождя, однако меня не оставляло ощущение, что вот-вот разразится страшная гроза. Иначе – куда подевались надоедливые кровососущие насекомые, которые до недавнего времени активно караулили свою жертву в высокой траве и бросались на нее всей бандой, стоило лишь подойти к обочине дороги? Куда скрылись порхающие с цветка на цветок бабочки? Такое возникало ощущение, что когда-то давно, примерно… пару тысяч лет назад, здесь произошло некое страшное событие, а на проклятых землях обитать не принято.

В сомнении почесав затылок, я вздохнула, но полезла дальше. Зря с кустами полчаса воевала, что ли? А гроза начнется – хорошо, бесплатный душ, простыть же здесь все равно невозможно, жара, как в Африке. Уцепившись за клок травы, я вскарабкалась на пригорок и, отряхнувшись, с любопытством уставилась на каменный колодец. Оригинально. Оказывается, это не столько колодец, сколько памятник. Кому только?.. Высеченные на камнях иероглифы я разобрать так и не смогла, хотя полчаса усердно счищала с них мох. То ли это чужой язык, то ли – шибко древний здешний, не знаю.

Заинтересовавшись, я даже ненадолго забыла о воде, да и немудрено. До вожделенной влаги еще дотянуться надо, поскольку бортик колодца находился как раз на уровне моего носа. Ведра, правда, не обнаружилось, зато имелся длинный и прочный на вид плющ, по которому теоретически можно было спуститься вниз к воде. А применить теорию на практике – раз плюнуть, если первую не надо предварительно зубрить ночь напролет. Значит, решено.

На бортик я взобралась на удивление легко и сноровисто, хотя в жизни на руках подтягиваться не умела. Но жажда – страшная штука, «сушняк» замучит – обо всем на свете забудешь. Даже о том, что вода по разным причинам может быть непригодной для питья. И я, разумеется, об этом не подумала. Удобно оседлала узкий бортик и, мгновенно намочив левую ногу, на радостях склонилась к прозрачной, чистой на вид воде и пила, пила, пила, зажмурившись от удовольствия. И лишь несколько минут спустя, умывшись и опустив саднящие ладони в прохладную влагу, я посмотрела туда, откуда, собственно, пила.

И замерла. Из колодца на меня смотрела незнакомка. Неживая. Вернее, мертвая. Причем давно и надолго. Но – не тронутая временем. На хрупком теле – ни следа тления или разложения. Лишь нездоровая бледность указывала на ее нынешнее состояние. И, что любопытно, она не была человеком. Вернее, она была нечеловеком. На тонких, тянущихся к небу руках я заметила небольшие полупрозрачные плавники голубовато-зеленого цвета: по два соответственно на локтях и кистях и столько же – на ногах у коленей и ступней. Кроме того, два больших плавника трепетали за ее спиной, напоминая крылья. Одеждой девушке служили искусно переплетенные водоросли, прикрывающие самые интимные места, да роскошные светлые волосы, мелкими косичками опутывающие ее тело с головы до пят.

Сначала я смертельно перепугалась. Потом – безмерно удивилась самой себе: как это я ничего не заметила, если незнакомка находилась от меня на расстоянии вытянутой руки. А потом… потом меня срочно потянуло в ближайшие кусты. Страшно подумать, чем я могу отравиться, раз пила воду, в которой мирно плавает неопознанный труп. И пока я неуклюже пыталась спуститься с бортика, до меня дошло: это не мертвец. Скорее всего… существо, больше похоже на статую. Косички-то должны свободно плавать, а они – неподвижны. Вода в колодце проточная, опускаешь руку – чувствуются едва заметные колебания течения. Да и тело выглядело так, будто было выточено из мрамора: черты лица заостренные, глаза закрыты, плавники неподвижные, а просвечивающие сквозь их тонкую кожу прожилки неестественно пропорциональные, – словом, кусты подождут. Пока.

Поерзав, я ухитрилась улечься на живот, благо длина и ширина бортика позволяли, положила подбородок на скрещенные руки и задумчиво посмотрела на девушку. Ей-богу, выглядела она как живая. На измученном лице навеки застыло выражение недоверия, недоумения и наивной, детской обиды – как у ребенка, которого строгие родители без объяснений поставили в угол обдумать свое поведение, когда он не сделал ничего особенного, – и страдания. Тонкие руки вскинуты, плавники расправлены, ноги полусогнуты… Последний отчаянный прыжок? Возможно.

Я сосредоточенно потерла обгоревший кончик носа, на минутку отвлекшись от созерцания незнакомки, а когда вновь на нее посмотрела – наткнулась на широко раскрытые глаза. От неожиданности я едва не свалилась в воду. Судорожно вцепившись в узкий бортик, я недоверчиво прищурилась, но девушка и не думала опять притворяться мертвой статуей. Огромные, черные глаза смотрели на меня с немым укором и болью, а бескровные губы повторяли один и тот же вопрос: «За что?..» За что?.. Это, милая, не ко мне…

Или – ко мне?..

Я растерянно поморгала, пытаясь убедить себя, что это не статуя внезапно ожила, а у меня приключился тепловой удар, вот и мерещится теперь дрянь всякая, но – впустую. Мне ничего не мерещится. И девушка в колодце – не живая и не мертвая. Не живая – в том смысле, что самостоятельно из колодца выбраться не может, а не мертвая – потому как сейчас разговаривает со мной и повторяет каждый раз одно и то же: «За что» и… «Убей меня». Внимательнее присмотревшись к движению посиневших от холода губ, я с содроганием разобрала окончание последней фразы: «Убей меня, заверши начатое»… У меня кровь застыла в жилах. Мама-а-а… роди меня обратно…

Второе видение настигло также внезапно, как и первое. Оцепенев от страха, я затравленно таращилась на незнакомку, когда в моей голове что-то тихо щелкнуло. Будто некто знающий нажал на нужный переключатель, и воспоминания неуправляемым потоком образов хлынули наружу, прорвав невидимую плотину, сметая на своем пути все преграды, затопляя мое помутившееся сознание и наводняя его давно забытыми картинами прошлого. Темного прошлого. Сурового прошлого. Страшного прошлого. Жестокого прошлого павшего воина по имени Райлит.