Гельмут Пеш - Кольца Всевластия

– Часовня, – вырвалось у Кима. – В домах гномов прямоугольные двери. А круг является знаком совершенства Владыки.

– Ты внимательно слушал лекции, – пробормотал Бурин.

– За этой дверью находится только часовня или там есть и шахта с туннелями? – спросил Гилфалас.

– Друг мой, не позволишь ли на этот раз ответить мне самому? – произнес Бурин, взглянув на Кима. – Речь ведь идет о моем народе.

– Охотно, если у тебя есть желание говорить на эту тему. А если ошибешься, я тебя поправлю.

– Благодарю вас, добрый фольк, – ответил Бурин и глазом не моргнув. – Нет, – продолжил он, на этот раз обращаясь к эльфу, – у часовен всегда бывает только один вход. Это связано с нашей историей. Мы не всегда были столь миролюбивы, как теперь. Были времена, когда наши дома из-за пустяков хватались за топоры и проламывали черепа…

– Под «домами» он подразумевает кланы. – Пояснение Кима было излишним, однако Бурин продолжал говорить дальше, не обращая на него внимания.

– Часовни потому и имеют один вход, чтобы можно было охранять только одну дверь. Одно время обстановка была столь плоха, что службу приходилось совершать по два раза: в то время как одна половина общины возносила хвалу Владыке, другая половина охраняла вход снаружи.

– Должно быть, это были весьма дикие времена, – произнесла Марина.

– Да, так оно и было, – сказал Бурин, и это прозвучало так, словно он и сам жил в то время. – А теперь давайте спать. Воздух здесь разреженный, и завтра утром вставать будет тяжело.

Все заползли под одеяла. Киму снова плохо спалось. Мучивший его сон был путаный и бессмысленный, но внутренний голос подсказывал ему обращать внимание на все, поскольку однажды оно может оказаться значимым. В конце концов Ким в страхе очнулся от сна, но в тот же миг забыл все, что увидел.

Хлопоты Марины у костра и аромат чая разбудили всех. Для Кима это уже превратилось в своего рода ритуал. Он сонно посмотрел на молодую женщину. Она стала полноправным участником их экспедиции, и было очевидно, что он уже не сможет обращаться с ней как со своей экономкой, то есть прислугой. Он должен обдумать, что предпринять в этом отношении.

За время путешествия даже Гилфалас сблизился с ними, насколько это было возможно для Пробужденного. В своей жизни Ким наблюдал эльфов лишь издалека. Он никогда не встречал их в Эльдерланде и лишь изредка в бытность своего пребывания в Империи. И всегда они производили на него впечатление странных существ, пребывающих словно в другом времени.

Но забавные истории из благословенных студенческих времен, рассказываемые в тесном кругу за чаем, пока путники ожидали восхода солнца, не оставили равнодушным никого, даже эльфийского принца. Бурин и Фабиан были умелыми рассказчиками, да и Ким на косноязычие не жаловался. Так что все, включая Марину и Гврги, от души смеялись.

– Что есть уни… унитет? – спросил Гврги и при этом сделал такое лицо, как будто ему самому было стыдно задавать подобный вопрос.

– Об этом, дорогой болотник, я иногда спрашиваю и сам себя. Но в любом случае, один из них я посещал. Теоретически университет – это место, где умные люди передают свои знания другим людям, чтобы те тоже поумнели.

– У нас это делать шаман. Он посвящать болотники в тайны. Болото быть наполнено тайнами.

– И ты можешь себе представить, – улыбаясь, заявил Бурин, – что в университете имеется много шаманов, но некоторые из них настолько оторваны о действительности, что уже позабыли о том, что жизнь состоит не только из деяний Янда Короткого. Эти шаманы, как правило, очень сведущи в каком-нибудь одном деле. Обо всем остальном они имеют весьма смутное представление. К примеру, они могут часами спорить о том, издает ли звуки падающее дерево, если поблизости нет никого, кто мог бы это услышать.

– Гврги интересовать, только если дерево падать на него, – проквакал Гврги.

– Очень мудро, – отозвался Бурин. – Ты, должно быть, даже умнее вашего шамана.

– Благодарю, – вежливо произнес Гврги и изобразил поклон.

– Господин Кимберон, – вступила в разговор Марина, – полагаю, что мы не будем делать остановку на обед. Не приготовить ли мне тогда бутерброды, чтобы мы могли их съесть прямо на ходу?

– Очень хорошая идея, – похвалил Ким. – Но, пожалуйста, Марина, зови меня просто Ким.

– О, если вы так считаете, господин Ким, – удивленно сказала она.

– Ким, – с улыбкой поправил он её.

– Хорошо, Ким, – произнесла она и протянула ему руку.

К этому охотно присоединились Бурин с Фабианом и Гилфалас с Гврги, но в случае с эльфом и наследным принцем Марина позволила себе немного жеманства. Но ещё до того как они оправились в путь, она уже доверительно обращалась ко всем на «ты».

Они снова пустились в путь. Солнце сияло на покрытых снегом вершинах, так что казалось, будто горы залиты белым золотом.

Некоторое время Ким любовался ландшафтом, но продолжалось это недолго. Дорога становилась хуже, а подъем – круче. Все чаще им приходилось карабкаться через обломки скал и перебираться через завалы. Дышать стало тяжелей, а вещевые мешки сделались неподъемными. Ким был вынужден вспомнить слова Бурина: панорама действительно потеряла часть своего очарования.

– Думаю, – задыхаясь, сказал Фабиан около полудня, – неплохо бы сделать короткий привал.

Они уселись в тени, отбрасываемой одной из последних на их пути кривых сосен, при золотом сиянии полуденного солнца выпили ключевой воды из походных фляг и съели последние лепешки и последний сыр.

Какой чудесный пикник мог бы из всего этого выйти, если бы не причины, заставившие их подниматься в горы…

– Прислушайтесь! – внезапно сказал Ким. – Разве вы ничего не слышите?

Он и сам не был до конца уверен, что действительно что-то услышал. Был ли это звон металла, донесенный порывом ветра до них?

Все вслушались.

– Я ничего не слышу, – сказал наконец Гилфалас, слух у которого был не хуже, чем у фолька. Ким и сам слышал теперь только ветер.

Сразу стало холоднее, хотя солнце и сияло по-прежнему. Но разве не естественно, что ветер заставляет ежиться, если ты не двигаешься?

Фабиан вздохнул и поднялся.

– Вперед!

Они зашагали дальше. Путь, по которому они шли теперь, лишь с натяжкой можно было назвать дорогой. Пропали и придорожные указатели, которые попадались им изредка в первой половине дня.

– Так, – сказал Бурин, когда они вкарабкались на ещё одну седловину. – Теперь до перевала остается всего только пара сотен шагов.

– Мы уже так близко? – с надеждой спросил Гврги. Болотник повертел головой в разных направлениях в поисках близкого перевала.

– Гврги, – объяснил ему Ким, – нам придется идти ещё достаточно долго. Бурин имел в виду расстояние по вертикали. А так нам понадобится еще, пожалуй, – фольк взглянул вверх, – целый дневной переход.