Михаил Соколов - Властитель

– Уходить надо, – сказал я. – Расплата близко – они могли услышать звон железа.

– Да, – ответил Виктор, но каким-то напряженным голосом, – расплата должна прийти.

Я повернулся, но не успел и лишь запечатлел гаснущим сознанием мелькнувший топор, обухом которого мой побратим лишил меня сознания. А я подумал в миг перед погружением во тьму, что это и есть конец.

Оказалось, нет. Боль ли?.. Нет, очнулся не из-за боли, конечно. Хотя я действительно чувствовал страшную боль в затылке. И непонятное ощущение, грубое. Я только через несколько секунд понял, что меня, за связанные в запястьях руки, волокут по жесткой траве, все-таки смягчающей удары о кочки, выбоины…

Сейчас луна, словно прожектор в лагерной зоне, освещала все, и правда, которую даже мой способ транспортировки не скрывал, была горше некуда.

Меня за веревку волок за собой верховой абр. Еще пять-шесть верховых скакали рядом. Я действовал бессознательно, давая свободу инстинкту: на ходу извернувшись вперед ногами, сумел подняться и побежать за лорком. Пришлось делать громадные прыжки, но веревку я подтягивать не забывал. Мозг, не поспевая за действием, лишь фиксировал; гигантский, совсем овечий огузок и мерно, поршнями работающие ноги оказались рядом. Я дернул веревку на себя и прыгнул вперед. В тот момент, когда я уже сидел за спиной абра, один из всадников, вильнув, приблизился на ходу и ловко, но как-то буднично, если можно так сказать, огрел меня по шее чем-то жестким. Вновь теряя сознание, я чувствовал, как меня, не прекращая скачки, укладывают поперек седла, словно бы я оказал им услугу, взобравшись сам.

Я и па этот раз пришел в себя довольно скоро. Наверное, при подходе к лагерю меня сбросили опять, и я скользил и катился на поворотах, но недолго: еще один рывок – и кто-то остановил мое безвольное тело ногой. Я прибыл.

Некоторое время вокруг шумели голоса. Кто-то кричал, всех перебивал рокочущий властный голос, вылилось море воды, меня вздернули за грудки, поставили на ноги и стали мерно бить по щекам чем-то шершавым – ладонями, конечно,

Наконец определился. Я стоял на импровизированной площади, окруженной пылающими кострами. Здесь же была темная, из блестящей материи юрта. У входа стояло несколько часовых, охранявших вождя или полководца. Здесь же на шесте трепыхало знамя. Предводитель в светлом полосатом халате стоял здесь же. Властный голос принадлежал ему же.

– Величайший, он уже пришел в себя, – доложил кто-то, заметав, что я осматриваюсь.

– Кто ты? Сколько вас? Как хочешь умереть? – прогремел уже слышанный мной начальственный рык…

Я, собираясь с мыслями, посмотрел на него.

– Ударьте его, а если не ответит и тогда, прикончите… – повелел Величайший.

Я немедленно получил по зубам и сплюнул кровь.

– Кто ты?

– Паломник к Богу-Императору.

– Сколько?.. Ты врешь!.. Когда ты пришел?

– Несколько дней назад.

– Сколько вас?

– Восемь человек.

– Все находитесь у собак-людей?

– Да, среди людей.

– Зачем ты напал на дозор?

– Я человек.

– Ты паломник, а мы – первые слуги Господа.

Странно все это было. Странно выглядела сама ситуация, которая, впрочем, на самом деле была более чем обыденна: решалось, жить или не жить смертному – банальнейшая вещь, множество раз происходящее в мире, но кто решал? за кого решали? Как, в сущности…

– Убрать его до рассвета. Утром придумаем, что с ним делать, – распорядился Величайший, и меня потащили, втолкнули в какую-то юрту, связали ноги, проверили крепость пут на руках, для профилактики дали еще раз по зубам и оставили в покое.

Я еще некоторое время лежал без сна. Вход был завешен, но циновка сбоку прилегала неплотно; сквозь образовавшуюся щель я видел клочок звездного неба, временами мутнеющий от пробегавшего облака. За войлочной стеной – казалось, здесь, внутри, – шуршали грызуны, все перекрывал серебряный звон цикад, и время от времени раздавались тихие шаги часовых, совершающих обход вокруг юрты.

Как болела голова! Вдруг Лена словно живая предстала передо мной, я попытался отогнать неуместное воспоминание, только терзающее меня, но сначала это не удалось… И такая тоска! такая тоска!..

Потом я уснул.

Меня разбудил пинок по ребрам. Не понимая, где нахожусь, я посмотрел вверх. Ко мне опускалась ярко-розовая пасть зверя, обрамленная мелкочешуйчатой броней.

Я взял себя в руки; оранжево-желтый, разделенный вертикальной черточкой зрачка глаз приблизился ко мне.

– Не сдох еще? – с какой-то добродушной интонацией сказал зверь, протягивая мне блюдо. – На, поешь, тебе силы понадобятся, прежде чем отправишься за новым телом.

Руки у него были вполне человеческие, если не обращать внимания на чешую и буро-зеленый цвет. Ногти грубые, почти когти, и так же, хотя и под тупым утлом, заострены.

На плетеном блюде лежал большой кусок странно приготовленного мяса. Но очень вкусного. Внешне это напоминало ветчину или переваренный студенъ. Внутри я нашел кость.

Я отвлекался, стараясь не думать о том, что меня ожидает. Голова почти не болела. Циновку, загораживающую вход, откинули. Ясно и чисто звенел жаворонок, пахло перегретым цветением трав. Часовой с копьем заглянул ко мне и приказал выходить. Я показал на связанные ноги.

– Не можешь? – засмеялся он. Странно было слышать такие человеческие звуки из пасти крокодилов.

Часовой разрезал мне путы и подтолкнул к выходу.

Перед входом в юрту предводителя этого звериного сброда мне приказали ждать. Прошло не менее получаса, прежде чем началось действие. Я был готов к этому, потому ждал спокойно, просто глазея по сторонам.

Должен сказать, что, если мысленно убрать их пресмыкающиеся головы, они ничем не отличались от людей. Одеты – так же, броня – та же, суетились, как люди, и ругались и приказывали…

Шок испытал, когда увидел женскую фигурку в сарафане, туфельках, с платком на плечах, но выше!.. зубастая, вполне, возможно, для кого-то миловидная пасть… И все равно я не мог определиться… не мог избавиться от чувства отстраненности, глупого равнодушия визорского зрителя. Впрочем, последующие события излечили меня от великодержавного снобизма.

Выдержав паузу, вышел Величайший, сверкая начищенным серебряным доспехом с золотой насечкой, на голове – золотой шлем с острым гребнем Несколько минут внимательно разглядывал меня.

– Вчера ты объявил себя паломником к Богу-Императору. Что ты сегодня скажешь?

– То же самое. Что могло измениться за ночь?

– Ты, собака, не имеешь права задавать вопросы. Если попробуешь еще сказать хоть слово без разрешения, тебя накажут.

– А разве меня все равно не накажут? Вождь махнул рукой, и спину мне обжег резкий удар бича.

– Если хочешь такой платы за вопросы, то задавай, – милостиво разрешил он – Да, тебя обязательно накажут, потому что вряд ли ты пройдешь испытание. Как и все до тебя, впрочем. Раньше, правда, Бог-Император прощал всех без разбора, но мы, его слуги, не можем позволить себе равняться с Богом. Не будем терять время.