Раиса Крапп - Пересекающий время. Книга первая: Андрей Граф, хронотрансатор

– Не надо мне этого, Табор. Лучше скажи, если мне тоже помощь понадобится, могу я прийти в твой дом?

Помедлив, Табор ответил:

– Приходи с чистой душой. В любой час эти двери будут открыты для тебя.

– Спасибо, Табор, – Андрей сжал его плечо. – Спасибо на добром слове. До встречи. – Он поискал глазами: – Лота!

– К Юнису теперь? – показалась она из-за спин.

– Веди.

Здесь надежды не было. Жить старику оставалось не дольше вечера – толстая арбалетная стрела ударила в живот. Здесь один Андрей был бессилен. Юнис лежал перед ним длинный, жилистый, с большими, огрубевшими от работы руками. Глаза его почернели от боли, но у старика еще было достаточно сил, чтобы не показать своих страданий, оставаться спокойным. Не укрылось от Андрея другое, что мучило Юниса больше, чем физическая боль – печаль об остающихся, его старой жене, дочери, да двух малолетних внуках.

– Я ничем не могу помочь тебе, отец.

– Знаю.

– Я могу только избавить тебя от боли.

Он оставил старика в сознании, и Юнис чутко прислушивался к своим ощущениям, не сводил с Андрея глаз.

– Тебе легче, отец?

– Чудно, – вслушиваясь в себя, проговорил старик. – Лота сказывала, ты ее Гойко врачевал и дочку Табора?

– Да, верно.

– Чудно, – снова сказал Юнис. – Не видал я отродясь, чтобы так-то врачевали. Только зря ты…

– Что?

– Силы на меня тратил зря, мне все одно конец, к молодым иди.

– Я им помогу.

– Ну-ну, на много ли тебя хватит? Видал я, лицом-то ты потемнел.

– Это ничего, отдохну.

– Ты ведь не юкки?

– Нет.

– И не наш, – полу утвердительно сказал Юнис.

– Я издалека.

– Плохо у нас теперь. Уйдешь скоро.

– Нет, не скоро. Я успею многим помочь.

Юнис покачал головой.

– Зачем пальцы врачевать, когда голову рубят?

– Из-под топора тоже можно вынуть.

– А сможешь?

– Разве есть выбор?

Юнис смотрел молча, потом сказал:

– Не под силу это одному.

– Почему – одному? А Лиента, лугары? Эти люди? – кивнул он на окно.

– Иди теперь, сынок. Теперь мне спокойно.

– Прощай, отец. О твоей семье мы позаботимся, даю тебе слово.

На глаза Юниса навернулись слезы, он сжал руку Андрея.

На улице, перед лачугой старика вокруг Лоты стояли четыре или пять человек. Лота что-то торопливо говорила им. Едва появился Андрей, стало тихо, все лица повернулись к нему.

– Кто эти люди?

– Они… Им помощь твоя нужна, они пришли позвать тебя…

– Ясно.

Он обвел их глазами – мрачные, хмурые, озабоченные лица без тени дружелюбия. Андрей поднял глаза к небу. Сеял мельчайший, как сквозь решето, дождь. Он глубоко вдохнул эту прохладную водяную пыль.

– Идите домой, незачем вам мокнуть. Я приду, Лота приведет.

Голос его канул в пустоту – никто не шелохнулся.

Андрей шел из одной хижины в другую, и они ходили за ним следом, терпеливо ожидая под дождем. Вместо одних появлялись другие, их становилось больше… Андрей с досадой ощущал в себе все нарастающую усталость; чтобы достигнуть нужного результата, требовалось все больше усилий и времени. Он не считал, сколько лиц, с печатью болезни и страдания прошло перед ним. Давно стемнело, и надо было возвращаться. Каждый раз Андрей говорил себе, что это последний больной, но говорил только мысленно, потому что язык не поворачивался сказать это долго и терпеливо зябнущим под дождем. И он шел в следующую лачугу. Наконец, выйдя от своего очередного пациента, он не увидел никого, кроме Лоты.

– Где все?

– Ушли.

– Почему?

– Я им сказала. Ты на ногах еле держишься.

Андрей глубоко вздохнул, привалился к стене.

– Да, устал немного. Ты тоже, промокла, замерзла. Иди, Лота, ты мне очень помогла.

Женщина подняла смутно белеющее в темноте лицо, облепленное мокрыми прядями.

– А ты куда же?

– Мне далеко идти.

– Что ты? Куда ты такой, ночью? Идем к нам, переночуешь, отдохнешь хорошенько.

Андрей закрыл глаза. Болел каждый мускул, нерв, в голове стучали молотки, прикосновение рубахи к телу отзывалось неприятным болезненным ощущением. Это были фантомные боли, то, что он принимал от каждого, с кем работал. Один, два, даже пять раз это прошло бы бесследно. Но боли было слишком много, она накопилась, сконцентрировалась…

– Отдохнуть, это хорошо бы, – он оттолкнулся от стены. – Только рано еще, идти мне надо.

Было совсем темно, и Андрея раздражало, что он никак не может сориентироваться.

– Река в какой стороне?

– Там. Зачем тебе?

– В джайву мне надо, к Лиенте.

– Сейчас? – недоверчиво и испуганно переспросила Лота. – Ты что? Ночью в джайву не ходят, утром надо идти.

– Еще неизвестно где безопаснее – здесь или ночью в джайве, да ведь живете.

– А кто нас спрашивал? – вздохнула Лота.

– Ладно, – решил Андрей, – идем к вам. Я еще раз Гойко посмотрю.

– Идем! – обрадовалась Лота, мысль о доме не оставляла ее ни на минуту.

Она успокоилась, едва переступила порог своего убогого жилья. У горящего очага сидела мать Гойко, дети спали, заботливо укрытые стареньким одеялом.

– Спаси тебя Бог, добрый человек, – поднялась Андрею навстречу женщина. – Пока ты не открыл нашу дверь, было у нас горе, холод и голод. А теперь дети наши сыты и согреты, и за Гойко у меня душа уж не так болит.

Согрев руки над очагом, Андрей подошел к нему. Гойко дышал ровно и легко, лицо его порозовело. Парень должен был выкарабкаться с того света, если не возникнет осложнений.

– Ты поужинай с нами, – попросила Лота, когда Андрей вернулся к очагу.

– Поужинаю. Горячего бы чего-нибудь.

– Сегодня я вас отменно накормлю, – отозвалась свекровь Лоты, – погодите только чуток, вода уж закипает. Снеди я про запас набрала, как ты велел. Сегодня и соседи наши все сыты.

Андрей сел у огня, привалился спиной к стене, закрыл глаза. Голос женщины отдалялся, стихал; показалось – через минуту шершавая теплая ладонь провела по волосам, и он открыл глаза, но уже был накрыт стол, стояли дымящиеся чашки, лежало мясо, хлеб.

"Совсем расклеился!" – подосадовал на себя Андрей.

– Вставай сынок, повечеряем.

За стенами шелестел дождь, сквозь худую крышу в жестянку часто падали звонкие капли. Издали донесся приглушенный рокот.

– Что это?

– Должно, гроза будет.

Гроза. Да, после такого перепада температуры ее следовало ждать. Но сейчас она ему совсем ни к чему. Какие здесь бывают грозы, это Андрею ни у кого не надо спрашивать. И какими бешеными становятся реки, он тоже знал. В его теперешнем состоянии переправа запросто может стать последним купанием. Если он не самоубийца, следовало поспешить и попробовать обогнать непогоду. К тому же, в последнее время с грозами у него отношения напряженные.

Андрей встал, поднял с полу тяжелый плащ.

– Куда ты? В такую-то непогодь! А ужин?