Андрей Астахов - Девятый император

– Но как с ним бороться? – спросил Субэдей, дождавшись, когда смолкнут испуганные вздохи ханских жен.

– Борьба с порождениями темных сил всегда затруднительна. Победить их может только герой, который добровольно взялся за опасное дело по борьбе с чудовищами. И такому герою необходимо волшебное оружие. Так говорят книги.

В шатре Покорителя вселенной стало тихо. Ханы опустили глаза и сомкнули вместе кончики пальчики в знак внимания. На деле это означало, что никто не хочет высказаться и предложить свои услуги по уничтожению зверя. Субэдей улыбался. Бату-хан был непроницаем. Наконец, хозяин шатра нарушил молчание.

– Благодарим тебя, мудрый Чжоу-ли. И разрешаем удалиться!

– Повелитель, – сказал Тенгиз-нойон, как только китаец со слугой покинули шатер, – позволь мне пойти и убить зверя. Дай мне воинов, чтобы я мог покончить с урусским чудовищем, погубившим моих огланов.

– Удалец! Какой удалец! – оживились ханы.

– Лучше расскажи нам, что произошло потом, – велел Бату-хан, оскалившись в свирепой улыбке.

– О великий, как описать отвагу и силу твоих несравненных воинов! Тургауды дрались как львы. Несколько раз им почти удавалось поразить мерзкое чудовище своими стрелами и копьями, но злые урусские онгоны застилали нам глаза, и наши стрелы летели мимо цели. Вечное синее небо свидетель моим словам – воины моего отряда дрались храбро. Ни один из них не бежал с поля боя…

Бегство было повальным и постыдным. Монгольские всадники с дикими воплями, в одиночку и целыми толпами, удирали по тракту, не думая ни о чем, кроме спасения. А Зарята все продолжал свои атаки.

Сам Тенгиз-нойон безумными глазами смотрел на то, как улепетывают его непобедимые тургауды, как отборная монгольская конница, закованная в железные латы, тонет в болоте, в которое в одночасье превратилась вся равнина. Струи пламени, извергаемые драконом, растопили снег и лед, покрывавший равнину. Там, где раньше были только полыньи, теперь была сплошная хлябь. Копыта лошадей увязали в раскисшей черной грязи и в ледяной каше, и напрасно всадники хлестали плетьми несчастных животных – монголы напоминали мух, прилипших к клейкой бумаге. Огонь и вода делали свое дело: войско Тенгиз-нойона таяло на глазах.

– Ойе, спасайтесь! – вопили монголы. – Пришел наш последний час! Все мы умрем! Бежим!

Около сотни тургаудов, окруживших железным кольцом Тенгиз-нойона, еще сохраняли воинский строй, когда на них обрушился катившийся по дороге вал беглецов. Ничего страшнее Тенгиз-нойон даже вообразить себе не мог. На него и его тургаудов неслись нестройные толпы живых мертвецов – полусожженых, со сползающей кожей, с обугленной кожей и выжженными глазами, умирающих, вопящих так, что в глубинах ада не услышишь такого вопля. Сердце Тенгиз-нойона едва не остановилось от ужаса. Кони иод этими призраками были им под стать – на многих дымилась тлеющая упряжь, на других сгорела шерсть. Чтобы хоть как-то облегчить страдания от ожогов, страдальцы прыгали с лошадей прямо в трясину, где мгновенно тонули. Другие просто направляли своих коней в жидкое ледяное месиво – их судьба была такой же. Чтобы удержать строй и не погибнуть под копытами коней, тургауды принялись безжалостно рубить бегущих. Однако удержать поток обезумевших от боли и ужаса людей и коней им не удалось. Тургауды были смяты и растоптаны, и последняя надежда Тенгиз-нойона сохранить хотя бы малую часть войска рухнула.

Он еще попытался, размахивая бунчуком, собрать вокруг себя хотя бы несколько десятков человек из тех, кто пока еще не потерял голову, и пробиться из кошмарного людского месива, в котором он оказался. Потом на него упала огромная крылатая тень. Последнее, что увидел Тенгиз-нойон перед тем, как его опалил адский огонь – планирующего прямо на него дракона, его немигающие зеленые глаза и страшную пасть, полную острых белоснежных зубов. Мир превратился в облако огня, и Тенгиз-нойон услышал душераздирающий вопль – свой собственный крик. Пламя охватило его одежду, и монгольский военачальник больше ничего не видел и не слышал.

Он очнулся от страшной боли в юрте шамана Баина. Ученики шамана мазали его ожога целебным маслом, но от этой процедуры нестерпимая боль становилась еще мучительнее, и Тенгиз-нойон кричал в голос. Старый Баин смотрел на него, пил кумыс и приговаривал:

– Поблагодари онгонов, что они надоумили тебя надеть амулет, подарок старой Ринчин. Только благодаря амулету ты сохранил свою жизнь и не погиб в огне и воде. Видишь, онгоны не зря предупреждали меня об опасности.

Всю дорогу до лагеря Бату-хана близ Твери Тенгиз-нойона везли в носилках – он не мог ехать на коне, потому что от боли поминутно терял сознание. Израненного полководца сопровождали тридцать семь оборванных, грязных, покрытых ожогами людей – тридцать семь из двух тысяч, с которыми Тенгиз-нойон отправился завоевывать Новгород. Остальные нашли свою смерть у села Чудов Бор недалеко от Игнач-креста.

Воспоминания о пережитом ужасе и жестокая боль от ожогов лишили Тенгиз-нойона последних сил, и когда-то непобедимый тысячник закачался и упал у ног Бату-хана. Немедленно несколько слуг подняли бесчувственного воина и вынесли его под жалостливые вздохи жен Бату-хана. Сам Покоритель вселенной сохранял непроницаемое лицо, хотя рассказ несчастного Тенгиз-нойона произвел на владыку монголов сильное впечатление.

– Пусть мои жены уйдут, – велел Бату-хан. – Время сказок окончилось. А военачальники пусть останутся.

Когда женщины ушли, слуги подали еще кумысу и хорзы, и монголы в молчании выпили по чаше. Все ждали, что скажет Бату-хан.

– Мы выслушали Тенгиз-нойона, – нарушил молчание Покоритель вселенной. – Что скажет доблестный Субэдей?

– Еще вчера, о повелитель, мои тургауды допросили каждого из вернувшихся с Тенгиз-нойоном воинов в отдельности – так, чтобы другие ничего не слышали. Все говорят одно и то же, даже незначительные мелочи – и те совпадают. Такое нельзя придумать, о джихангир. [72]

– Но это невозможно! – Бату-хан нахмурился. – Моя братья мне не поверят. Они скажут, что я выдумал историю с огнедышащим змеем, чтобы оправдать свое поражение. Об этом тут же сообщат в Каракорум, [73]и я потеряю лицо.

– Поражение Тенгиз-нойона не означает поражение Бату-хана. – заметил хитрый темник Куремса. – Тенгиз-нойон плохо командовал войском, вот и был разбит урусами.

– Кто поверит, что его противником был крылатый огнедышащий змей? И что теперь делать нам? Идти ли нам на Новгород или не идти? Появление чудовища делает поход на Новгород опасным делом.

– Мы готовы идти на Новгород хоть сейчас! – воскликнули те из военачальников, кто был помоложе и погорячее.