Сергей Туманов - Нулевой подвиг Геракла

Это было так давно, что даже боги сейчас не вспомнят, кто правил тогда в Микенах. Древние города успели разрушиться, золотые храмы превратились в груду замшелых булыжников, а там, где росли оливковые рощи, глаза одинокого путника теперь увидят только каменистую пустыню.

Уже с утра пьяный пастух по кличке Геракл спускался с гор, тяжело помахивая суковатой палкой и отгоняя от края обрыва тупоголовых баранов. Бараны то и дело лезли поперек тропинки, норовя столкнуть в пропасть сородичей. Пастуха они не слушались, напоминая ему его собственную жену Мегару, которая держала муженька под деревянной подошвой и постоянно задавала трепку по любому поводу.

– Скоты проклятые, – заплетающимся языком бормотал Геракл, наблюдая, как плывут и колышатся перед глазами заросшие кустарником скалы, словно Посейдон внезапно стал богом земной поверхности, и теперь весь Пелопоннес покоился на океанских волнах, раскачиваясь словно трирема. – Как же вы мне надоели…

– Бе-е-е-е-е, – отвечали бараны гнусными голосами, пытаясь водить вокруг Геракла бестолковые хороводы.

Надо сказать, что Геракл был мужчиной крупным, но очень неповоротливым, а кроме того – обиженным на голову. Обидела его в детстве богиня несчастного случая Алкорна, уронив на голову орущего младенца тяжелую амфору. С тех пор Геракл только и делал, что совершал различные глупости. То конюшни затопит, то деревенского учителя невзначай пристрелит, а то и вовсе бродит по полю за воронами и пугает их, гремя медными тарелками. Некоторое просветление находило на него только после изрядной выпивки. И чем обильнее было принятое на волосатую грудь вино, тем лучше соображал наш герой. В такие минуты он казался сам себе очень хитрым, очень изворотливым и красноречивым, словно афинский философ. Надо ли говорить, что по сей причине наш пастух почти не просыхал?

Вот и сейчас, опорожнив в харчевне у старого Адмета полбадьи неразбавленного фиванского, он чуял в себе достаточно сил, чтобы свернуть гору, и достаточно разума, чтобы переспорить целый выводок гермесов. В такие минуты он всегда мечтал о лучшей доле.

– Хочу быть героем… – бубнил пастух, пытаясь перешагнуть через застрявшую овцу. – Героем быть хочу.

Он давно мечтал стать героем.

Герои – они такие славные парни! Сильные и хитрые. Мочат врагов почем зря, убивают диких зверей и не менее диких варваров, завоевывают города и деревни, крадут сокровища и совращают царских дочерей. Но главное – они делают что хотят, а не то, что им прикажет хозяин стада или жена Мегара.

Он так размечтался, что не сразу расслышал противный до тошноты голос Старого Адмета, настигший его сверху, словно дребезжащая стрела Зевса Покровителя Кредиторов.

– Эй, Алкид! Совсем мозги залил, ничего не слышишь! Или собственное имя забывать стал? Позорная кликуха понравилась?

Пегая голова держателя харчевни высовывалась из-за края ближайшей скалы, точно наглядное напоминание о невыплаченных долгах.

Тут надо пояснить, что Геракл стал Гераклом совсем недавно, на прошлой неделе, когда он с пьяных глаз не разминулся со святилищем богини Геры и повалил лбом пару деревянных колонн у входа. Святилище в результате напоминало сейчас уменьшенную копию олимпийского храма, пострадавшего от набега спартанцев. А дебошира пастуха с тех пор иначе как Гераклом (то есть дословно Идиотом имени Богини Геры) и не называли.

Старый хрыч Адмет кряхтя сполз на тропинку, тут же скривился и нежно погладил поясницу.

– Бегай тут за тобой, никакого здоровья не хватит.

– Привет, Адмет.

– Ну-ну. Только не думай, что я притащился ради пустых приветствий. Деньги когда отдашь? Сегодня опять опустошил половину погреба и сбежал, пока меня не было.

– Я бы подождал, да овцы ждать не захотели.

– У пастуха во всем овцы виноваты. Учти, я разносчиков предупредил. Вина в кредит больше не получишь.

– Я отдам, Адмет. Вот хозяин заплатит, и сразу отдам.

Хрыч ощерился, показав гнилые зубы.

– Хозяин?.. Ты что, отброс Аида, думаешь я не знаю, что хозяин не заплатит до тех пор, пока не возместишь убытки от разрушенной конюшни и утонувших лошадей? А еще городу выплачивать за давешний храм! – И добавил презрительно: – Геракл…

– Это все мелочи, дружище. Настоящий мужчина на них внимания не обращает.

– Это кто настоящий мужчина? Ты? Пьянь портовая!

– Давай отработаю.

Адмет скрипуче заперхал.

– Не смеши дедушку. Отработает он! Как? У меня нет конюшен, чтобы ты их смог затопить. И нет рыжего осла, чтобы ты мог содрать с него шкуру и ходить в ней по городу, выдавая за львиную. В общем, таланты на пеплос, иначе хуже будет.

– Ты ведь знаешь, я беден, как храмовый ужик.

Из-за поворота показались внушительные фигуры трех адметовых прислужников, которые окончательно перегородили овцам дорогу. Сквозь хоровое недовольное блеяние слышался визгливый голос старикана:

– И что с тобой делать? Хозяйства нет. Жена уродина. Делать ничего не умеешь. Давай я тебя в рабство продам!

Геракл ошалело попятился.

– Нет, Адмет, ради Олимпа, только не это!

– А почему нет? Или своим рабом сделаю. Отправлю в Фивы, будешь на горбу таскать амфоры с фиванским. Так и расплатишься.

– Хозяин, он все выпьет по дороге, – заметил один из Адметовых бугаев.

Адмет помрачнел.

– И то верно. Да и своему хозяину ты должен несоизмеримо больше… Глядишь, он вскоре сам тебя рабом сделает. В возмещение.

– Хозяин, – просипел другой бугай. – Натрави пастуха на тупого писчика, один дурак другого лучше понимает.

Адмет прищурился.

– Какой ты у меня умный, Эврит! А с виду не скажешь. Сами, значит, не хотите связываться, а натравить – пожалуйста!

Старик задумался.

Геракл стоял.

Овцы блеяли.

– Ладно. Сниму с тебя часть долга, если сделаешь что надо.

– А что надо? – возрадовался пастух.

– Ну и как я это сделаю? – мычал Геракл, топая следом за Адметом по пыльным улицам Микен.

– Не знаю. Ты же хитрый, когда зенки зальешь. Вот и придумай что-нибудь. Главное помни – завтра дифтера с написанным должна быть у меня. Послезавтра – у царя, а через день прибывают сборщики дани. Если они ее не получат, может случиться очередная война со Спартой. Правда, ты ее уже не застанешь.

Геракл почесал шевелюру. Никогда бы не подумал, что кусок овечьей кожи с нацарапанными закорючками может иметь такое внешнеполитическое значение. То что спартанский царь Иолай любил слушать на ночь правдивые сказания – в этом проблемы не было. Проблема была в том, что каждую ночь он любил слушать новые. А потому возложил на все завоеванные полисы святую обязанность раз в месяц доставлять в метрополию свежее сочинение. Городские писчики сбивались с ног в поисках новых сюжетов. Все боги и герои были уже многократно описаны, сочтены, спарены со всеми известными красавицами и разложены по полочкам. За повторяемость сюжетов и избитость штампов незадачливые писчики раскладывались посреди площади на недавно изобретенном ложе (автор проекта известный афинский ученый Прокруст) и карались усекновением глупой головы.