Алекс Орлов - Его сиятельство Каспар Фрай

– Песок весь! - объявил Рыпа.

– Эх, чего же там получилось? - нервничал Свинчатка.

Кусок холста промыли, отжали на валиках. Потом Каспар встряхнул его и показал всем результат - рассыпанные по всему холсту темные пятна капирола на пожелтевшем фоне.

– Получается, хозяин! - воскликнул Рыпа, и тут его взгляд упал на дюжину любопытных физиономий, следивших за происходящим из-за парящих котлов.

– Ну-ка работать, ротозеи! - пригрозил им кулаком Рыпа, и работники разбежались по местам, однако, помешивая в котлах болтушками, продолжали оглядываться, здесь уже каждый знал, что хозяин снова взялся за приготовление «пшенки».

– Ну что, Луцвель, какую теперь - синь или пурпур? - спросил Каспар. Последовательность нанесения красок была уже нарушена, но для эксперимента это годилось.

– Синь, хозяин, а то она потом пурпур задавит.

– Согласен. Ну давай мешай…

И Каспар отдал холст Луцвелю.

Испытания закончились лишь к вечеру, когда принесли огня, а работники уже принялись растирать руки гусиным жиром - он сохранял кожу от высыхания.

Каспар последний раз встряхнул потемневший холст и при свете двух ламп все убедились - эффект «пшенки» был практически повторен.

– Домой заберу, - сказал Каспар. - Жене похвастаюсь.

– Значит, скупать масло-то? - спросил Рыпа.

– Скупай, - кивнул Каспар, сворачивая холст. - Только без шума, а то коврижники мигом цену вздуют.

– Ну так я с понятием.

– И это еще не все…

Каспар вымыл руки, вытер чистой ветошью и повернулся к замершим свидетелям длительного эксперимента.

– Рыпа получает пять монет золотом за то, что натолкнул нас на это испытание. Все прочие участники - по золотому! Сегодня я добрый!

– Эх, вот бы напиться на весь золотой, я уже полгода сухой хожу! - признался Слизень и тут же добавил: - Но не буду.

– Идем домой, Хуберт, - сказал Каспар, забирая свой кафтан.

– Пойдем, батя.

Вместе с остальными они вышли на воздух, оставив помещение двум рослым сторожам.

– Спокойной ночи, хозяин, - сказали те, кланяясь.

– И вам спокойствия, - ответил Каспар.

Пару раз на его красильни нападали воры, одного сторожа даже зарезали, и тогда Каспар отдал вдове пятьдесят золотых. Даже сам потом удивился, но не пожалел о поступке. В последнее время дела шли все лучше, и золото текло в карман нескончаемым ручейком.

«Куда мне столько?» - иногда удивлялся Каспар. Детей следовало обеспечить, это да, но ведь уже хватало не только на детей, но и на внуков и правнуков.

Как раньше везло Каспару в ратных делах, так теперь везло на стезе торговой.

К приходу Каспара и Хуберта Генриетта, как обычно, приготовила ужин.

– Смотри, дорогая, что у меня есть! - с порога объявил супруг, разворачивая еще сырой холст.

– Чего там смотреть, я отсюда вижу, что кафтан и рубашка испорчены! Каспар, сколько раз тебе говорить - ну накинь старую рубаху, я тебе их в красильню полдюжины перетаскала! Почему Хуберт чистый, а ты будто в мешках с капиролом рылся?

– Погоди кричать…

Каспар прошел на кухню, зажег вторую лампу и в обеих выкрутил фитили на больший огонь - стало светло как днем.

– Смотри!

И он снова развернул холст.

– Ну и что? «Пшенка» это, сразу видно.

– Это не «пшенка», мама, это батя на красильне сам сварил! - гордый за отца, сообщил Хуберт.

– Да ты что?! - не поверила Генриетта, медленно приближаясь к сырому холсту. Будучи женой промышленника, она уже давно вникла во все проблемы производства, а период, когда муж и Луцвель экспериментировали как одержимые, помнила очень хорошо. Каспар каждый вечер приходил с отсутствующим взглядом, в разноцветной одежде.

– Как же это вас угораздило?

– Рыпа помог! Масло предложил экономить и вместо деревянного ореховое, после пряников, в краски лить. А оно с угольками мелкими, вот они-то и дали эту звездную россыпь. - Каспар погладил холст и наконец сел. - Вот такие дела.

– Это ж какие деньги ты теперь в дом понесешь, - покачала головой Генриетта.

– Да что там деньги, красота-то какая - ты посмотри. Если цвета правильно набирать, так и лучше получится. Ты дай нам что-нибудь выпить, отметить нужно.

– Конечно, - согласилась Генриетта, понимая значение события. В других случаях пить вино она Хуберту не позволяла.

«Вот женится - пусть жена решает, а пока все на мне, я ему не позволю», - говорила она.

Только сели за стол и разлили рейнтвейн по стеклянным бокалам - появилась Ева.

– Наш герцог на войну созывает, мы пойдем?

Каспар, так и не донеся бокал до рта, поставил его на стол.

– Ты почему в штанах? Где сарафан? - строго спросил он.

– Я только из подвала, сейчас переоденусь. Так мы пойдем на войну или как?

– На какую войну?

Генриетта сделала глоток вина и, отодвинув бокал, закусила засахаренным яблочком.

– Король Филипп Бесстрашный собирается герцогство воевать, и наш город тоже. Мы должны записаться в войско.

– А на кой нам? - осведомился Хуберт.

– Ну пограбят же нас, герцог так и говорил - холодец из всех сварят.

– А ты откуда знаешь, что герцог говорил? - с подозрением спросил Каспар. Они с Хубертом утром миновали сборище, не прислушиваясь, а тут такая осведомленность.

– Ну… - Ева потупила взор. - Я за вами пошла, хотела до красильни дойти, но на площади интересно стало, я и осталась.

– Это, отец, еще не все ее приключения, - сообщила Генриетта, решительно допивая свое вино.

– Мама!

– Не мамкай! - отмахнулась Генриетта. - Старшина городской стражи приходил, жаловался, что она двух его людей покалечила.

– Это как же? - Каспар, пораженный, посмотрел на Еву, но та уже исчезла из дверного проема.

– А в колено она их била! Они, дураки, решили погулять ее пригласить, она сказала - ладно, но гулять пойду с тем, кто меня на мостовую повалит. Вот они и старались - валили ее…

Генриетта опьянела, на ее щеках выступил румянец.

– Как девка гулящая, - добавила она и, шмыгнув носом, промокнула слезы кухонным полотенцем.

– Ну мама! Ну зачем ты так говоришь?! - закричала Ева, возвращаясь, чтобы оправдаться. - Ну какая девка гулящая? Один сказал, что я красивая, другой предложил вечерком прогуляться, вот и все. А я сказала… я сказала… давай бороться…

Ева вздохнула. Хуберт прыснул со смеха.

– И что? - спросил Каспар.

– Ну надо же было на ком-то испробовать, я на них и испробовала. Они почти не зашиблись. Только кричали… - Ева снова вздохнула. - Ругали меня очень.

– Пришлось дать старшине два рилли на примочки этим дурачкам, - сообщила Генриетта. - Несчастные. Они же не знали, с кем связываются - думали, девица…

– А оказалось - гвардейский капитан! - добавил Хуберт и снова засмеялся.

– Ничего здесь смешного нет, - заметил ему Каспар. - Ева, на живых людях испытывать удары нельзя, это неправильно.