Александр Рудазов - Рассказы из правого ботинка

Некоторые считали, что институт курируется непосредственно президентом. Другие - что это особый отдел ФСБ. Третьи - что всем здесь заправляет военщина…

Кому именно НИИ «Пандора» подотчетен, Мочальников так и не выяснил. Но судя по количеству получаемых дотаций, претензий к своему подопечному у этого кого-то не было, и никаких ревизий он проводить не собирался.

Однако на свете существует еще и Комиссия.

Полное название организации, в котором Петр Захарович Мочальников трудится уже почти два года, звучит несколько длиннее, но все называют ее попросту Комиссией. Учредили ее в качестве третейского судьи - как совершенно независимый орган, обладающий полномочиями в любой момент провести ревизию в ЛЮБОМ учреждении. Частном или государственном - неважно. Причем безо всякого предупреждения. Формально Комиссия может залезть с проверкой хоть в кабинет президента.

Правда, этой возможностью она как-то не очень злоупотребляет…

Надо сказать, Комиссия приносит немалую пользу. За последний год ревизоры Комиссии и в самом деле вскрыли несколько вопиющих безобразий. Они суют носы повсюду - от платных туалетов до военных баз - и везде выискивают нарушения и беспорядки. Правда, действуют очень разрозненно, методом случайного тыка - увы, из-за строжайших требований к сотрудникам Комиссия испытывает сильнейший кадровый голод.

Будешь набирать кого попало - очень скоро превратишься в очередную коррумпированную шарашку, которых и так хватает…

Обычно применяется одна и та же простенькая схема - в учреждение, вызвавшее подозрения, отправляется ревизор Комиссии и проводит беглый осмотр. В зависимости от полученных впечатлений он выносит вердикт - оставить в покое или устроить полную проверку…

Полная проверка зачастую заканчивается тем, что руководство провинившегося учреждения в полном составе отправляется на нары.

Надо сказать, Мочальников свою работу любил. Приятно, когда перед тобой постоянно заискивают. Приятно чувствовать себя этаким вершителем судеб, знать, что достаточно одного слова, и твой собеседник кубарем полетит с должности…

На лапу ему тоже совали часто. Точнее, пытались совать - к взяточничеству Комиссия относится беспощадно. Единожды уличенный тут же вылетает с треском - и, как правило, прямиком за решетку. Поэтому служащие Комиссии уже давно прославились двумя качествами - неподкупностью и туповатостью.

Некоторые считают, что первое качество развилось у них именно благодаря второму.

Сейчас перед Мочальниковым стояли двое. Лучезарно улыбающийся старичок с разрастающейся лысиной и подтянутый особист средних лет, меланхолично жующий бутерброд с семгой.

– Так-так… - еще раз заглянул в файл Мочальников. - Так-так… Насколько я понимаю, в вашем НИИ официального главы нет - своего рода анархия… Однако неофициально всем здесь заправляете вы двое… Вы возглавляете ученую часть, а вы - административную… Я все правильно понял?…

– Правильно, батенька, - ласково улыбнулся ему старичок.

– Вы у нас Аристарх Митрофанович Гадюкин, профессор… кандидат наук… действительный член академии… ого, какой длинный список…

– Нобелевский лауреат! - важно надул щеки Гадюкин.

– Нобелевский?… - удивился Мочальников, меняя окна. - Вы уверены?… У меня про это…

– Шутка! Шутка, батенька!

– Понимаю, - осторожно кивнул Мочальников, с опаской глядя на профессора. Шуток и розыгрышей он не любил с детства. - Так-так… А вы у нас, значит, Эдуард Степанович… а как фамилия?… Фамилии у меня почему-то не написано…

– Засекречено, - спокойно ответил главбез НИИ «Пандора».

Мочальников хотел было спросить, не очередная ли это шутка, но тут же передумал. Вопреки обыкновению, ему неожиданно захотелось побыстрее все закончить и удалиться восвояси. Местная атмосфера вызывала у него нервозность - тревожно как-то, неспокойно… Пару раз он поймал себя на чувстве дежа-вю - вроде бы уже видел раньше и эти ворота, и этого странного профессора…

Да еще и хлоркой все время пахнет…

– Профессор, а почему у вас везде пахнет хлоркой? - спросил он, обращаясь к более дружелюбному из здешних руководителей. Каменноликий особист без фамилии смотрел очень уж неприветливо.

– Загадка природы, батенька! - весело закивал Гадюкин. - Сами гадаем! Мы в этом здании уже двадцать лет - и все двадцать лет в нем пахнет хлоркой! Как уж только ни бились, как уж ни вытравляли…

– Ну… ладно. Давайте начнем осмотр. С чего лучше начать?…

– С вестибюля, батенька, - ухватил ревизора под локоток профессор. - Сюда, сюда. Вот, смотрите. Это - наш вестибюль. Это - лестница. Это - лифт. Это - коридор. Это - мексиканский кактус, только на той неделе привезли. Это уборщик - дед Митя.

– Здоров, Митрофаныч! - махнул рукой морщинистый дедок, оторвавшись от пульта автоуборщиков.

– Ну а чем вы вообще здесь занимаетесь? - вежливо спросил Мочальников, делая какую-то отметку в окне эль-планшетки. - На чем ваш НИИ… специализируется?

– Да на всем, батенька! Совершенно на всем! И военные заказы выполняем, и частные, и даже от президента, бывает, поступает что-нибудь эдакое…

– Кхем!… - кашлянул в кулак Эдуард Степанович.

– Ах да, конечно, все понимаю - строгий секрет, государственная тайна! - прижал палец к губам Гадюкин. - Хотя вам-то, батенька, можно, вы же из Комиссии! Ну что, давайте посмотрим мое хозяйство?…

Персональный комплекс профессора Гадюкина занял половину четвертого этажа. При входе сидела миловидная секретарша - рыженькая, в изящных очках. Казалось, ее лицо не знало других выражений, кроме безграничной скуки и презрения ко всему окружающему. Челюсти девушки непрерывно работали, пережевывая жвачку с опытностью умудренной жизнью буренки.

– Доброго утречка, Мила! - радостно улыбнулся ей Гадюкин.

– Доброе утро, профессор, - с неожиданной приветливостью проворковала секретарша, кокетливо хлопая ресницами.

– Ко мне никого не пускать, мы с товарищем ревизором чай будем пить!

– Да мне некогда… - запротестовал Мочальников.

– Бу-дем! - подтолкнул его в спину Гадюкин. - И не возражайте, батенька, и не возражайте, отказа я не приемлю! Чай у меня сегодня замечательный, эвкалиптовый!

Личная территория профессора выглядела несколько… сумбурно. Лаборатории, мастерские и просто жилые комнаты переплетались и пересекались, образуя самые необычные комбинации. Как и многие другие сотрудники, Гадюкин квартировал прямо здесь, в институте, поэтому не покидал рабочего места даже ночью.

Сложнейшие приборы и лабораторные столы, сплошь заставленные химикалиями, соседствовали с мирными диванами и кофейными столиками. На одном из них в самом деле исходил эвкалиптовым ароматом заварочный чайничек. Мочальников устало вздохнул, понимая, что от чаепития не отвертеться. Ласковый взгляд профессора буквально вдавил его в кресло.