Ольга Погодина - Джунгар. Небесное Испытание

… Ночь они провели, поминутно просыпаясь,вскакивая и заново будя друг друга. В глазах обеих женщин читался откровенный страх, несмотря на то, что обе храбрились и не снимали рук с рукояти своих мечей. Баргузен, посерьезнев после разъяснений, которые из них вытянул, тоже изо всех сил боролся со страхом. Илуге же чувствовал себя очень странно: словно холодный воздух из щели, он чувствовал вокруг себя сгущающееся дыхание смерти. " Трещина расширяется", - сказала Элира. Орхой Великий покинул их, но Илуге чувствовал, что, если не в его теле, то в его душе осталась какая-то еле заметная щель, из которой сейчас тянуло этим холодом.

Утром в становище пришел на взмыленном коне посланный Элирой бритоголовый монах, - и мир Илуге перевернулся в очередной раз. Но на этот раз - до основания.

- Они посадили ее в клетку на дворцовой площади? - не в силах поверить, повторял он, - Без одежды, питья и еды? За что?

- Она нарушила обет. В школе Гарда жрицы приносят обет целомудрия, - от этих слов Элиры у него внутри все завязалось в узел.

- То есть… князю стало известно, что Ицхаль Тумгор…моя мать…про меня, - невнятно проговорил Илуге. Каково это - даже еще не обретя матери, узнать, что стал причиной ее смерти?

- Да. Монастырь сожжен. Настоятельница совершила самоубийство, чтобы не выдать нас. Она оставила мне сообщение в заранее уговоренном тайнике. Судя по всему, обо всем стало известно после боя у перевала Тэмчиут.

- Значит, эти ургаши действительно узнали меня… - прошептал Илуге.

- Может быть, она еще жива? - дрожащим голосом спросила Янира, - Может быть, ее еще можно спасти?

- С того дня прошло уже двадцать дней, - слова Элиры падали, как камни.

- Она мертва, - безнадежно сказал Илуге. В горле застрял комок.

- Твоя мать туммо - обладающая внутренним огнем, - жрица старалась говорить отчетливо, но Илуге видел, как побелели ее сплетенные в замок пальцы, - Она может находиться на холоде… долго. Никто не знает, насколько долго, - она предупреждающе подняла руку, увидев вспыхнувшую в его глазах надежду.

- Тогда я должен идти за ней, - это не было вопросом.

- Ты можешь погибнуть за то, что уже не будет иметь смысла, - проронила ургашка. Но Илуге уже понял, что она пойдет с ним.

- Я пойду с тобой! - Баргузен вскочил.

- И я тоже! - одновременно выкрикнули обе девушки. Илуге ожег обеих сердитым взглядом.

- Одному тебе не справиться, - жрица словно что-то прокручивала в голове, - Нужны…воины… двадцать…тридцать… да, тридцати будет достаточно. И столько же запасных лошадей. Но даже с этим шанс у нас слишком маленький. Ты должен действительно подумать, стоит ли брать с собой людей на верную гибель, и самому лезть в расставленную князем ловушку. А это, несомненно, ловушка.

- Мы теряем время.

- Да пребудет с тобой Волк, хан! - Илуге не без труда выговорил это приветствие, переступая порог ханской юрты и склоняя голову перед незнакомым человеком. Воин, убивший Джэгэ, симпатии в нем не вызывал. Не вызывало сомнений, что это был честный бой, в котором Джэгэ проиграл: Марух ростом был лишь чуть ниже Илуге, и несомненно шире в плечах. Под его одеждой угадывались литые мышцы бойца, поза была расслабленной, как у сытого хищника. Выражением глаз он чем-то неуловимо напомнил ему Тулуя.

- Что у тебя за дело, ургаш? - неприветливо спросил хан. Он, конечно, понимал, с чем пришел Илуге.

- Ты отказал в моей просьбе Чиркену, - медленно проговорил Илуге, - Теперь я пришел просить сам.

- Я отказал своему военному вождю, - Марух улыбнулся. Казалось, его все это слегка забавляет, - Почему же ты думаешь, что я изменю свое слово?

- Потому что речь идет о моей матери, - Илуге уже понял, что его ждет, и только из последних сил пытался сдержать слепую и огромную ярость, застилающую ему глаза, - Я прошу дать мне всего тридцать воинов, - и только тех, кто согласится пойти со мной добровольно.

- Не повторяйся, - Марух брезгливо дернул губой, - Решение Темрика не идти в Ургах было верным, и теперь джунгарские женщины не оплакивают, как по всей степи, своих сыновей и мужей. А ведь принцы предлагали богатую добычу. Что можешь предложить им ты?

- Ничего, - честно ответил Илуге, - Мы можем только попытаться спасти одну женщину.

- Я, хан, должен думать о племени, - улыбаясь все шире, говорил Марух, - Почему мои воины должны умирать за неизвестную ургашку? Твоя просьба глупа. И отошли свою беловолосую колдунью, - ее вопли распугали всех лошадей.

Илуге стиснул зубы.

- Я должен за ней поехать. В одиночку мне туда не пробраться.

- Ты забыл, что и ты не должен покидать племя без согласия главы рода…или самого хана, если у тебя его нет. А я тебя не отпускал, - Марух слегка пошевелил пальцами, словно в задумчивости, - За неисполнение воли хана полагается смерть. В конце концов, ты ведь ни разу ее не видел. Твоя ли она мать - или тебе наплели сказок, которым слишком хочется верить бывшему рабу?

- Я просил Крова и Крови и был принят. Я не раб, - Илуге надеялся, что его голос все-таки не дрожит. Его мышцы были напряжены до боли.

- Да, - хан подбадривающе развернул ладони, - Ты воин. А воин обязан повиноваться своему хану. Теперь иди. Ты утомил меня, - Марух смотрел на него в упор, готовый крикнуть своих горганов в любую минуту.

Илуге встал. Вся ярость, вся боль куда-то ушла. Так с ним бывало, когда он действительно принимал решение. Единственное из возможных. Он тоже улыбнулся, наклоняя голову в почтительном поклоне.

Удивленный этой внезапной переменой, Марух заинтересованно приподнял брови.

- Я обрадован твоей…дисциплиной, ургаш. Именно так следует служить хану.

И он милостиво кивнул. В этот момент Илуге не спеша снял шапку, ухватил на затылке прядь своих волос, скрутил в узел. Недавно отросшие волосы были слишком короткими, и он срезал их широким, неровным клоком.

- Хану следует повиноваться. Для меня моя мать стоит того, чтобы умереть за нее, - ответил Илуге, - А для тебя, великий хан?

- Ты вызываешь меня на поединок? - взревел Марух, побагровев. Он этого никак не ожидал.

- Да. Прямо сейчас. Время дорого, - с этими словами Илуге вышел из ханской юрты, показал ошарашенным стражникам завязанную в узел прядь своих волос, - Знак Поединка, и насадил их на копье с ханским бунчуком, развевавшимся перед юртой.

- Этому не бывать! - ревел разъяренный Марух за его спиной, - Джунгары не примут иноземца!

- Если ты откажешься от поединка, я первый назову тебя трусом, - громко сказал Илуге. Он был абсолютно, неестественно спокоен, - только лица людей и предметы вдруг стали какими-то резкими, волна тончайших запахов и звуков ударила в него.

Марух выбежал из юрты в тот момент, когда Илуге резким ударом в шею сшиб стражника, пытавшегося его задержать, и снял с перекладины на бунчуке огромный сигнальный рог. Низкий, хриплый рев завибрировал в морозном воздухе. Со всех сторон начали появляться воины, женщины, дети, - рог служил знаком важного события, и в последнее время стал символом тревожных перемен.