Дмитрий Петров - Силь

— Мы умрём, — заставляя непослушное горло выдавать звуки, произнёс Дон.

— Что же, лучше в небо, чем такая жизнь, — неожиданно нараспев проговорил здоровяк. — Жаль только, что тебе придётся умереть в такой компании, — голос здоровяка дрогнул. — В компании… бандита ! — закончил он с неожиданной горечью.

— Ты не похож на бандита, — Дон с трудом подбирал нужные слова, как будто собирал рассыпавшуюся мозаику. — Бандит за золотую монету удавится… Вернее — удавит кого другого, поэтому он был бы на стороне орков, которые хорошо платят…

— Ты даже не представляешь, НАСКОЛЬКО хорошо они платят! Даже обычным , не знающим истинной цели сборища и верящим этим дурацким призывам к магократии, обещали заплатить по золотой монете. А уж нам-то, знающим истинную подоплёку, обещали…

— Десять монет? Или сто? — не выдержал Дон.

— Неограниченное количество. Золотую жилу.

— Как это?

— Очень просто. К нам пришёл вот этот покойничек, — здоровяк пнул ногой труп гоблина в чёрном плаще, — и стал рассказывать, как оно всё будет, когда они победят и установят эту, как там бишь её…

— Если победят? — уточнил Дон.

— Он сказал не «если», а "когда", — ответил здоровяк. — Он был уверен в победе — как уверена эта троица, — здоровяк кивнул в сторону приблизившейся на расстояние удара троицы орков.

После этого стало не до разговоров, потому что орки бросились в атаку. Напали они чётко и слаженно, но почему-то опять только на здоровяка. Дон решил этим воспользоваться и прикрыл глаза, сделав вид, что руки не может поднять от слабости. Обманутый этим орк зашёл сбоку и получил удар мечом в бок, не успев защититься. Лезвие эльфийского клинка пробило доспех и окрасилось красным — и орк с серьёзной раной выбыл из боя. У здоровяка дела обстояли не так хорошо — он получил ещё одну рану, и с огромнейшим трудом сдерживал натиск двух соперников. Дон ухватил его за плечо и совершил вместе с ним поворот в сторону. Орк, пытавшийся было нанести удар по здоровяку, промахнулся из-за этого неожиданного маневра, и после взмаха меча лишился кисти руки с зажатым в ней ятаганом. Вскрикнув, орк предпочёл ретироваться. Тотчас же третий орк издал предсмертный стон — здоровяк швырнул в него свой тесак, попав в левую часть груди.

— Они были уверены в победе… И где теперь их уверенность? — попытался усмехнуться Дон.

— Надеюсь, планы этого покойничка тоже не сбудутся, — проговорил здоровяк. — Очень уж неприятно выглядит то, что он описывал. Он говорил, что после установления свободы…

— Надо полагать, он имел в виду установление оркской оккупации.

— Похоже на то… После установления свободы, сказал покойничек, у нас будет какая-то свободная экономика. А от обычной она будет отличаться тем, что при ней можно будет свободно заниматься воровством, грабежами, вымогательством и так далее — вплоть до убийств.

— А как же стража? — непонимающе спросил Дон.

— Я его тоже об этом спросил. А он ответил, что страже, во-первых, перестанут платить, а во-вторых, их на каждом углу будут называть "врагами свободы" или ещё как похуже — из-за чего большинство порядочных сотрудников оттуда уйдёт, не в силах жить в нищете и обстановке травли. А остальных, не столь порядочных, легко можно будет купить. Покойничек обещал, что люди с деньгами — а деньги будут только у нас, у преступников, смогут вообще покупать всех — вплоть до верхушки городской власти. А потом — и формировать эту верхушку из своих людей.

— Мрачная перспективка, — сжал зубы Дон.

— Но я пошёл за ними не поэтому. Просто он обещал, что такие, как я, станут самыми богатыми и уважаемыми членами общества. А мне надоело, что на меня показывают пальцем, надоело всеобщее презрение и жизнь в атмосфере страха, надоело постоянно прятаться от стражи, украдкой навещать родственников — и то изредка! — страстно бросал слова здоровяк.

— Но ты же сам выбрал этот путь — или как?

— Или как. Судьба выбрала… — здоровяк тяжело облокотился на спину Дона. — Я тогда был моложе тебя… на несколько лет. В то время я был молод, силён, верил в понятия чести и благородства… И поэтому когда на честь соседской девчонки покусилось трое подонков, я без колебаний поспешил ей на помощь. Отходил этих троих как следует, и выбросил в канаву. А вечером за мною пришли…

— Поблагодарить? Родители девушки?

— Стража, — невесело ответил здоровяк. — Один из этих троих оказался сынулькой тогдашнего старосты… Потом этот сынулька и сам стал старостой, кстати — и был им до сегодняшнего дня, пока ты ему так метко не всадил болт прямо в глаз.

— Вообще-то я целился в сердце, — сокрушённо признался Дон, и только тут он осознал сказанное. — Так я убил его?

— Наповал! — категорически подтвердил здоровяк. — Точнёхонько в глаз, так что летел он вниз, как мешок с… впрочем, неважно, с чем. А в сердце ты бы ему всё равно не попал.

— Почему это? — обиделся Дон. — Да я…

— Потому что у него нет сердца. У него вместо него — кошелёк. Как и у его родителя, кстати. Засадил меня в тюрьму, мерзавец! — в голосе здоровяка слышался гнев. — А когда я вышел — то запретил кому-либо брать меня на работу. Я пытался… прокормиться сам. Но Стража теперь обвиняла меня во всех преступлениях, происходивших в городе. Они не утруждали себя поисками виновных — я был виноват! Приходилось прятаться, тут уж не до прокорма. И что было делать — умирать с голоду? Ладно, я бы помер, но вот семья, братишка… Им очень плохо доводилось — вот и пришлось заняться этим… ремеслом.

Я не могу тебя осуждать, — подумал Дон. — Язык не поворачивается осуждать. Ибо я и сам мог оказаться на твоём месте. Да что там я — каждый из нас мог.

— А потом этот чёрный пришёл и предложил стать на их сторону — и я согласился. Сначала было смешно слушать все эти глупости, вещаемые ими с трибуны. Смешно было наблюдать за олухами, искренне верящими, что орки озабочены чьей-то там свободой, а не собственным карманом. А потом, как хлебнул этого ихнего пойла — тут-то меня и прихватило, — здоровяк покачал головой, — какое-то странное состояние наступило… Не то что опьянение, но похоже. Вроде стоишь на ногах, как обычно, твёрдо — но мысли в голове как-то… не только твои. Вот услышишь, что скажут с трибуны — и тут же этим проникаешься, вроде как кто-то это выжигает в мозгу железом — так что оно остаётся надолго. А дальше — больше. Не знаешь, чего и ждать. Весь как не в себе. Будто боишься чего-то. Или что-то тебя заставляет. Нет, не то… не могу назвать. Нашептывает. Не свои мысли… а вроде как свои. Когда вы начали с этим трупом, — здоровяк кивнул в направлении трибуны, под которой валялся староста, — начали спорить, то оно приходило волнами, то отпустит, то вновь захватит. А под конец речи этого покойничка я почему-то так эльфов возненавидел, что просто мочи не было, так убить хотелось, даже не убить — убивать…