Дмитрий Петров - Силь

Дон вытаращил удивлённые глаза на учителя.

— Разве ты не знаешь, — с укором произнёс тот, — что орки и люди — это не столько названия различных рас, сколько описание типов внутренней сущности? Нет большей ошибки, чем судить о внутренней сути по внешнему облику! Главное в каждом разумном — это его сердце, от избытка которого движется тело, говорят уста, совершаются поступки. Ты смотришь на внешность… забывая, что и среди людей могут найтись предатели, готовые верно служить оркам!

Дон смущённо кивнул головой.

— Видел я таких, доводилось встречать…

— А среди орков есть нежные и добрые натуры, скрывающиеся под другим цветом кожи и иным лицевым углом , — с иронией протянул Эльвинг. — Правда, таких очень мало, и их участь обычно весьма незавидна…

— Но что может побудить орков… измениться?

— Молодец! — широко улыбнулся Эльвинг. — Ты верно уловил суть моего вопроса, и вот тебе подсказка: ими движет такое презираемое орками чувство, как любовь .

— Значит… я понял! — привстал Дон. — Орки и люди отличаются наличием способности любить!

— Ты правильно понял, вернее — почти правильно, — подмигнул ему учитель. — Различие — в объекте любви. Человек, эльф, гном — способны любить других. А орк любит лишь только самого себя. Это — основа, корень наших отличий. Только орк способен пожертвовать любовью во имя каких-то интересов. И такой поступок — первый шаг на пути к тому, чтобы стать орком…

— Стой! — Дон, вынырнув из омута воспоминаний, лихорадочно старался что-то побороть в себе, озвучить мучившее его решение. — Подожди. А ведь в нашем споре… скорее всего, прав именно ты. Способность любить других — это то, что отличает нас от орков. И я чуть было им не уподобился… Мастер Грахель! — голос Дона зазвучал сухо и официально. — Я передаю тебе право владения Сильмариллом и разрешаю использовать его по твоему усмотрению.

— Ты не шутишь? — выдохнул гном, не веря своим ушам.

Дон совершенно серьёзно кивнул.

— Спаси свою возлюбленную, дружище. Я чувствую, что ты спасёшь не только её, а нечто большее. Речь идёт не только о её жизни, всё куда серьёзнее… И я ощущаю уверенность, что сделал правильный выбор. Удачи тебе!

— А ты разве не пойдёшь со мною? — растроганный гном смахнул слезинку радости со щеки.

— Нет. Мой путь лежит в столицу. Я должен предупредить короля Эльвинга, и попытаться защитить мой народ от орков. И даже если оркам удастся взять верх — я этого уже не увижу.

— Дон, идём со мною! Ты поможешь мне быстрее договориться с королём… ты сумеешь помочь, я уверен! А после этого — мы поспешим в столицу! И не только мы вдвоём! Весь клан Воинов пойдёт вместе с нами — это я тебе обещаю! И не только они — маги тоже не откажут в помощи! Подумай, что лучше: один твой меч — или сотни топоров лучших в нашем мире воинов и сильнейшие маги земли? Я и сам отправлюсь — в первых рядах! И лишь переступив через мой труп, орки смогут войти в вашу столицу.

Дон крепко пожал протянутую руку Грахеля.

— Да, ты прав, — твёрдо сказал Дон. — Мы приведём подмогу, мы успеем.

— Скорее бы добраться до гор! — гном вскочил с места. — Через этот лес ещё топать и топать, сколько времени теряется…

— Топать? — удивился Дон. — Мы не будем больше топать. Мы поплывём. Тут неподалёку речка, ты не знал? Мы сделаем плот, и за день река нас отнесёт на такое расстояние, которое пешком мы не прошли бы и за неделю! Я хорошо представляю себе карту — река подходит к гномьим горам довольно близко, на расстояние дневного перехода. Конечно, там неподалёку проходят границы стран, оккупированных орками… но это — неизбежный риск.

— Дон, ты гений! Ты же нам неделю времени сэкономил, дружище! За это надо выпить! Держи, вот жареное мясо, а вот пиво — холодненькое!

— Действительно холодное! Откуда? У тебя что, карманный подвал в мешке имеется? — подмигнул ему Дон.

Гном оглушительно расхохотался, и Дон его поддержал, выплёскивая в смехе нервозность, оставшуюся от недавней беседы.

— Нет, подвал я захватить не додумался, — наконец гном смог выговаривать слова. — Просто там один орк был столь любезен, что угодил Ледяной Стрелой мне в мешок. Вот пиво и замёрзло, а нагреться ещё не успело.

— Какой заботливый орк попался! — заулыбался Дон.

— Схожу, наберу сухих веток, и поджарим ещё съестного, — в тон ему ответил гном. — Главное, не ошибиться, и не принять живую ветку за сухую… Кстати!

Грахель внезапно замер от ужасной мысли, посетившей его. Он медленно повернулся к Дону, невозмутимо уплетающему мясо, и спросил:

— А из чего мы сделаем плот? Ведь эльфы нам не позволят рубить деревья…

— Я не первый раз в лесу, — улыбнулся ему Дон. — И я знаю, что есть деревья, чья смерть… ибо эльфы верят, что деревья тоже живые — близка. Такие деревья эльфы разрешают срубить в случае нужды. Эх, я бы и сейчас занялся изготовлением плота, но в темноте боюсь перепутать умирающее дерево с обычным. Так что подождём рассвета.

— А не используют ли эльфы срубленное дерево как формальный предлог для нападения на нас? — озабоченно произнёс гном. — Особенно в свете того, что случилось между тобой и кое-кем из них…

— Надеюсь, что используют. Очень на это надеюсь, — в словах Дона отчётливо звучало мстительное предвкушение. — Ты ведь меня прикроешь, верно? — спросил он у гнома, и, дождавшись согласного кивка, продолжил:

— Так что нападение мы отразим, но оно даст мне отличный повод поквитаться кое с кем , без кого это нападение точно не обойдётся, — в металлическом голосе Дона звенела откровенная ненависть. — Ибо мы разговор с этим женишком ещё не закончили, ох, не закончили!

От ярости Элл стиснул зубы и едва удержался от искушения пронзить стрелой его спину.

— Ничего, — негромко пообещал эльф. — Сейчас мы этот разговор закончим.

Элл бесшумно выскользнул из кустарника и двинулся в обход поляны, выбирая себе новую позицию с противоположной стороны, лицом к лицу с Доном.

Гном и человек, ополоснув руки, сидели рядом, глядя на огонь. Грахель держал в руках бочонок с пивом и время от времени из него прихлёбывал, а Дон гладил струны лютни, что-то в ней подстраивал…

— Кстати, Дон, — виноватым голосом начал гном, — Когда я бросил лютню в огонь… я не хотел её сжечь. Я бы успел её выхватить из огня. Просто я не мог спокойно смотреть на твои страдания…

— Всё верно, дружище, — подмигнул ему человек. — Ты поступил совершенно правильно, и спасибо тебе за это. Душевную боль не нужно держать в себе, растравляя душу и отравляя рассудок. Её надо выплёскивать наружу — в бою, в свершениях… в творчестве.

Пальцы Дона пробежались по струнам, и по поляне поплыла чарующая и печальная мелодия. Казалось, всё живое замерло, и лишь напротив Дона, среди переплетения густых ветвей, показался чёрный наконечник стрелы. Он хищно подрагивал, готовясь отправиться в полёт, но первые слова зазвучавшей песни заставили даже пылающего яростью лучника немного помедлить: