Юрий Никитин - Придон

По бледному лицу Итании беспрерывно бежали слезы. Придон снова попробовал разлепить губы, но вместо лица вздутый кровоподтек, от усилий лопнула корка, по шее потекло теплое.

– Придон, – сказала Итания со стоном, – Придон…

Она схватила его руку, он не понял, что она делает, а когда понял, дернулся в ужасе, пытаясь встать, воспрепятствовать, не позволить ей, созданию света, целовать его грубую руку. Солнце подсвечивало ее волосы сзади, из-за чего сама была солнцем, а само солнце так, слабый коптящий светильник где-то далеко.

Он повел глазами, череп пронзила острейшая боль, словно от виска к виску пронзили раскаленным железом. Сквозь стиснутые зубы вырвался стон, он едва сумел заставить себя прошептать:

– Итания… ты простила меня?

Она зарыдала, слезы брызнули ручьями. Он закрыл глаза, улыбнулся, теперь можно и умереть, снова провалился в черноту… и тут же вынырнул, уже легко и свободно. Еще под опущенными веками повел глазными яблоками, ожидая взрыва прежней острейшей боли, но ничего не ощутил. Распахнул глаза, Итания по-прежнему сидит рядом, держа его за руку, только побледнела, высокие гордые скулы слегка заострились.

– Я… – проговорил он с трудом и понял, что может говорить, что тело слушается, не отзывается взрывами боли, только осталась быстро испаряющаяся скованность в мышцах, – я… долго вот так?

– Ты цел, – проговорила она с великой нежностью в голосе, – ты цел, Придон…

Он огляделся.

– А где…

– Мои родственники? – спросила она.

– Да.

– Они ушли, – ответила она просто.

– Как?

– Как и пришли, – объяснила она непонятно. – Придон, Барвник был великим магом!.. И сейчас он все еще великий. Без всяких подземных ходов сумел… или все-таки через подземный ход, не знаю, как-то открыв чарами, сумел их сюда… а потом, когда воззвали к нему, так же точно и…

Он собрался с силами, уперся обеими руками в ложе, сел. Все тело трещало, он чувствовал, как внутри болезненно рвутся какие-то жилки, словно за время сна прирос к ложу, да и в самом теле пустило что-то корни.

– Странно, – пробормотал он, – почему меня не… Но это все мелочи, главное – тебя ведь не побоями заставили сидеть возле меня?

Она покачала головой, глаза ее влажно сияли.

– Нет, Придон. Не побоями.

Итания спала, тихо и мирно, он с нежностью смотрел в ее лицо, измученное бессонницей. Куявы показали свою мощь, по крайней мере ее выказал колдун Барвник. Как объяснила Итания, а потом и подтвердили Аснерд и военачальники, началась страшная гроза, а потом во всем дворце разом захлопнулись двери и окна. Более того, их нельзя было ни выбить, ни выломать, никто не знал, что происходит, тогда осатаневший Вяземайт послал людей на крышу, где велел разбирать кладку.

Он оказался прав, закрыть заклятиями еще и потолок Барвник либо не додумался, либо не хватило сил. Скорее всего не хватило сил, ибо только на заклятие, закрывающее двери и окна, по словам Вяземайта, надо было угробить несколько лет.

Сейчас по всему дворцу выламывали эти двери, заменяли окна вместе с оконными рамами, а старые жгли на внутреннем дворе. Младшие волхвы бродили по дворцу, выискивали вещи, от которых несло магией, выносили во двор, а там Вяземайт сам определял, что сжечь, что оставить. На сжигание отправлял все, что не понимал или с чем не мог справиться, а таких вещей оказывалось намного больше.

А тогда, спустившись по веревкам через пролом в высоком потолке, они ворвались в покои Придона и обнаружили его, залитого кровью, на собственном ложе. Итания сидела рядом и заливалась слезами. Придон был не просто изранен, а изрублен, иссечен. Кости правой руки разбиты мечами так страшно, что рука вообще висела на остатках сухожилий, нога сломана в двух местах, на голове три жестокие раны, живот вскрыт ударом меча, сквозь рану видны внутренности, удерживает лишь тонкая пленка, а справа лезвие разрубило бок так, что за разрубленными обломками ребер видно серую трепещущую ткань легких.

Непонятно, как он все еще жив и как вообще оказался на ложе, если последняя схватка, судя по брызгам крови, была в покоях Итании.

Вяземайт искал по всем стенам следы магии, Аснерд с недоверием выслушивал Итанию, а она говорила торопливо, с отчаянием в глазах, старый воевода не верит, хмыкает, недоверчиво поднимает седые кустистые брови.

– Аснерд, ну правда же!.. Они подняли его и уложили…

– Не добив?

– Я не позволила!

Он хмыкнул:

– Так они бы тебя и послушались!

– Аснерд, – сказала она с отчаянием. – Это я виновата, что Придон… не сражался с ними…

Аснерд спросил еще недоверчивее:

– Не сражался?

Он выразительно оглядел помещение, залитое кровью настолько, словно здесь забили стадо скота, усыпанное обломками щитов, шлемов, панцирей, мечей.

– Не насмерть, – поправилась она торопливо. – Он только отбивался, ибо пообещал мне, что отныне не убьет ни одного из моей родни…

– Даже пообещал?

Она смутилась.

– Ну, не вслух… Но он однажды посмотрел на меня так, когда поблагодарил за заботу о городе. Я сразу поняла, что он принял какое-то решение.

– Ага, – сказал он, – он только посмотрел, а ты все поняла? Опасная ты женщина, от таких надо подальше. У вас такое понимание, что вам надо либо убить друг друга, либо…

Он поперхнулся, она сказала жалобно:

– Аснерд…

Он нахмурился:

– Итания, я знаю, ты не поверишь и мне, но Придон не убивал Тулея. Его искали, чтобы пригласить на вашу свадьбу. Пригласить, а не привозить под стражей! Убили ваши куявы… надеялись, что-то за такую услугу обломится. И обломилось бы, если бы мы были куявами! Они просто не поняли, что мы – артане. Ладно, теперь понятнее… Хотя нет, непонятно. Почему Придон их не убивал – понятно. А вот почему они…

– Тебе непонятно, – сказала Итания со злостью. – Еще бы, все добродетели могут быть только у артан! Куявы – подлые, бесчестные, гадкие, мерзкие… И то, что могли ответить благородством на благородство, тебе в голову не приходит?

Аснерд покачал головой:

– Странно… Может быть, они в прошлом артане? Переселились в Куявию и стали куявами, но до конца еще не окуявились?.. Ладно-ладно, шучу. Не обижайся. Я встречал и среди куявов немало благородных людей, но все-таки чересчур большой соблазн – убить самого несокрушимого Придона!.. Здесь любое благородство может поколебаться… Гм, в смысле, любое куявское. И еще у меня один вопрос…

Он остановился, заколебавшись.

– Знаю, – ответила она сердито, – лучше не спрашивай, хорошо?

Он развел руками, смотрел в пол, стараясь не встречаться с нею взглядом.

– Как скажешь.

– Никогда, – сказала она с нажимом – Никогда не спрашивай!

Он поклонился, все так же отводя взгляд, только бы не видеть ее лица, ушел. Она в отчаянии заломила руки. В самом деле, почему она не ушла с родней? Ведь приходили не убить Придона, а спасти ее от него, забрать с собой!