Юрий Никитин - Придон

Придон хватал с блюда все, что перед ним ставили, ел быстро и с удовольствием. Аснерд откровенно смаковал роскошные блюда, прищуривался, закатывал глаза, чмокал, похваливал. Придон хмурился, с этого и начинается потеря артанскости, когда распускаешь тугой пояс, когда превыше всего ценишь уют, удобства, сладкую еду и доступных женщин.

– Что там нового по Долине Иггельда? – спросил он.

Аснерд помрачнел, буркнул:

– Пока ничего нового нет.

– Я же велел через каждые три дня гонца!

– Ничего нового, – повторил Аснерд. – Бьются о стену. Теряют людей. Я им послал катапульты, но эти дурни выставили их чересчур близко. На стене тоже катапульты, даже на гору ухитрились втащить… Или на драконе завезли?

– Разбили?

– Я новые послал, – поспешно сказал Аснерд. – Те они поставили лучше!.. Правда, на ночь оставили на том же месте…

Придон насторожился.

– Неужели куявы осмелились на вылазку?

– Нет-нет, – успокоил Аснерд. – Они другую подлость удумали! Запомнили место, а ночью подняли драконов и в темноте сбросили на то место тяжелые камни. Все катапульты – вдрызг… Конечно, я послал им еще, у нас этого добра хватает. Теперь на ночь перетаскивают под навес!

Итания слушала жадно, ее щеки раскраснелись, а глаза блестели. Придон покосился на нее, спросил хмуро:

– А днем не бросают камни?

Аснерд покачал головой:

– Эх, Придон… ты и не замечаешь, что возле тебя уже нет Меривоя и Франка? Они ж от тебя не отходили!

Придон огляделся, на лице мелькнула виноватость.

– Верно. А куда делись? Я их давно уже отослал в горы. Со стороны Иггельда пробовали драконами и днем, так наши стрелки троих драконов прострелили сразу, как уток!.. Можно сказать, насквозь. С тех пор с той стороны только ночами.

Придон сказал торопливо:

– Да-да, ты прав. Здесь им делать было нечего, только бы томились. Значит, стену скоро разрушат?

– Или перелезут, – ответил Аснерд успокаивающе, – как перелезли здесь, в Куябе. Неважно, но Долина падет скоро. Я туда на всякий случай вслед за Мекленом отправил и Щецина.

Придон вздохнул:

– Ты предупредил, чтобы с Иггельдом обращались как с почетным пленником? А драконов…

Он бросил быстрый взгляд на Итанию, прикусил язык. Аснерд кивнул, поманил пальцем одного из слуг, сказал преувеличенно громко:

– Подать раков! Я говорил, чтобы приготовили раков?.. Говорил!.. Простых речных раков, но самых крупных. Чтоб даже панцири зеленые, понял? Давай неси быстрее, я жду!

Слуги метнулись к дверям, теряя многолетнюю выдержку, тут же вплыл главный повар с огромным подносом впереди себя, на подносе пламенели грудой огромных рубинов свежесваренные раки. И запах от них пошел свежий, пряный, нежный, томный, словно и не раки, которых дерут из нор простолюдины в простолюдинных реках, а дивные заморские лакомства, купленные за слитки золота.

Придон, смеясь, жестом велел все выложить перед Аснердом, а тот, нимало не смутившись, устроил тцарский пир, хрустя панцирями, словно в жестокой битве, белое сочное мясо показывалось на свет стыдливо порозовевшее, нежное, как тела тцарских наложниц, Аснерд забрасывал их в широкую драконью пасть, та смыкалась со звучным стуком, будто огромный пес ловил муху, а руки то неуловимо быстро разламывали следующего панцирника, то так же ловко выуживали ярко-красный обломок, застрявший в поясе.

Итания смотрела смеющимися глазами, всегда приятно видеть, когда твой друг или твой любимый пес хорошо и жадно ест, но, когда заговорила, в ее чистом голосе звучал укор:

– Похоже, вы даже не знаете, что драконы – наши двоюродные, а то и родные братья!.. Ну, как считать. Не знали? Я так и думала. Придон, ты хоть знаешь, что случилось, когда двести ангелов спустились на землю? Или даже об этом не слышал?

Он с трудом вспомнил слышанный в детстве рассказ, что часть ангелов бунтовала против Творца, недовольная тем, как он вел дела с человеком, и тогда тот разрешил им облечься плотью и спуститься на землю. Но дальше то ли заснул, то ли убежал играть, но не мог вспомнить, что дальше.

– Кто не слышал, – ответил он с неловкостью. – Так что там о драконах? А то сразу палкой по голове…

– Тебя надо не только по голове, – ответила Итания. – И не только палкой… Ангелы, как известно, сразу же начали вступать в браки с земными женщинами. Слышал, да? Об этом все слышали. Первыми от них родились великаны. Их нрав сам знаешь, объяснять не буду. Дальше ангелы все больше… скажем, уходили от людского облика. Ведь раньше не имели плоти вовсе, а при нисхождении на землю хоть и обрели ее, но она у них не оставалась неизменной, как у нас, людей, понимаешь? Мы в ней, своей плоти, навечно, потому мы всегда – люди. Один из ангелов, по имени Дагдарион, полюбил жить в воде, все чаще принимал облик рыбы, от него в море появились чудовища, которых не создавал Творец, что очень важно! Другой, по имени Насира, любил показывать чудеса, которые запретны в сотворенном Родом мире, ибо чудеса – только его власть, но Насира обучил и людей колдовству, от него пошли колдуны, маги, чародеи, волшебники… словом, если у людей была только одна форма, которую вылепил Творец, то ангелы все больше и больше опьянялись властью над ее изменчивостью. Один из них, по имени Аврион, имел цвет грозовых туч, что приносят ужасные грозы, он любил носиться над миром, принимая вид ужасного и грозного зверя, создавал себе крылья, ни на что не похожие, без перьев, голые…

Придон спросил недоверчиво:

– От него и пошли драконы?

Он уже не ел, боясь подавиться, опустил на стол руку с наколотым на острие тонкого ножа ломтем мяса.

– Да, – ответила Итания тихо, – от него и пошли драконы. Кровь этих двухсот ангелов струится и в жилах многих людей. Больше, конечно, на свете людей, кто остался таким, каким создал Творец, но есть среди людей и потомки браков падших ангелов с земными женщинами. Так вот они и есть родственники драконам. Наверняка Иггельд, что спас первого драконыша и выхаживал его в пещерах, уйдя от людей, свое родство с драконами чувствует особенно остро. Но ты, Придон… разве ты не чувствуешь?

Придон добросовестно подумал, буркнул в стол:

– Нет. Извини, но ничего такого не чувствую.

– Говорят, – сказала она, – что звери часто подбирают брошенных детей и воспитывают их вместе со своими детьми…

– Сам видел! – прервал Аснерд, довольный, что может вставить что-то по делу. – Как-то… Извини, что перебил.

Итания наклонила голову.

– Принимаю. Ты можешь подтвердить, что те человеческие дети… тоже звери. Даже говорить не могут, если жили со зверями. Они ведут себя и чувствуют зверями: бегают на четвереньках, рычат и лают, чешутся ногой за ухом…

– Сам видел, – подтвердил Аснерд снова, развел руками с хрустящими панцирями раков. – Извини…