Юрий Никитин - Придон

– Ратшу? – переспросила она невольно. – А кто это?.. Впрочем, неважно. В чем мой отец мог обмануть этого Ратшу?

– В том, – прорычал он зло, – что и этому дураку пообещал вашу руку! И теперь этот Ратша потребовал переслать вас к нему!

Ее сердце забилось чаще, вражда ее окружает со всех сторон, даже всегда дружелюбный Бачило смотрит с откровенной неприязнью.

– Ратша, – повторила она. – Кто он все-таки? Разве у него достаточно сил?

Прий бросил из своего угла:

– Когда такая война, то появляются как герои, так и проходимцы, пророки, предсказатели, колдуны, мошенники, полководцы из простолюдья, воры и разбойники объявляют себя чудесно спасшимися тулеями, одерами, щерганами и сыновьями знатнейших князей… Кто этот Ратша, еще не знаем, но он сумел объединить разношерстные отряды этих трусоватых вояк в одну толпу.

Краснотал отмахнулся, как от назойливой мухи, прорычал яростно:

– Так ваша рука была обещана ему или нет?

– А это имеет значение? – ответила она уклончиво.

– Имеет!

Он это слово почти выплюнул, как дракон сгусток огня. В глазах сверкала ярость, лицо исказилось и потемнело.

– Почему?

– Потому что этот дурак… просто дурак!.. Он не понимает своей выгоды, а выгода в том, что надо было сидеть в своей норке тихонько, как мышь. Мы могли бы его и не заметить… И если уж так умен, то подбирал бы потихоньку то, что осталось без хозяев, стал бы богатейшим человеком в стране! Князем мог бы стать, у куявов это просто: чей мешок с золотом перетянет, тот и князь. Так нет же, захотелось и воинской славы, как же… Войско возглавил!

Итания наконец поверила, что все это серьезно, спросила нерешительно:

– Но… зачем? Мою руку мой отец в самом деле обещал… даже не обещал, а как бы обещал… я хочу сказать, что он объявил ее свободной… И кто сумеет доказать, что достоин…

Она смешалась, умолкла. Только один человек доказал, что достоин. Даже дважды доказал. Но как жестоко – во второй!

Прий крякнул, его могучий голос заполнил все помещение, что сразу показалось тесным:

– Дело в другом. Он бы не подал и голоса, если бы… Словом, он не слепой, всякому видно, что мы Куявию захватили, как стог сена, а принцессу Итанию – как заснувшую ворону. Ладно, как райскую птичку. А раз захватили, то он имеет право ее освобождать.

– Он еще прислал вестника, – подал голос Канивец. – Потребовал отпустить принцессу. А чтобы придать вес своим словам, он захватил в плен… угораздило же дуракам как раз ехать мимо!.. весь наш обоз. Да не тот, полный, что отсюда, а уже пустой, из Артании. Все бы ничего, если бы там не было наших жен и детей, которым приспичило посмотреть на покоренную Куявию!

В комнате повисло тяжелое молчание. Итания сказала медленно:

– Но, кажется, есть выход…

Краснотал смотрел хмуро, Прий спросил непривычно живо:

– Какой?

– Если меня отправить к нему, – спросила она, – он отпустит обоз?

Три голоса прозвучали одновременно:

– Конечно!

– Это доказательство!

– Ни за что!

Канивец и Прий посмотрели на Краснотала, на Итанию, разом вздохнули и отвели взоры. Итания стиснула кулачки. Этот дурак будет настаивать на своем, даже если это будет стоить жизни многим женщинам в обозе. Правда, она не очень-то верит, что неведомый Ратша убьет их, но уже то, что захватил обоз с их женщинами, приводит артан в ярость.

Краснотал стукнул кулаком по столу. Карта гневно зашелестела.

– Черт, еще один камень в нашу сторону!.. Ну почему, почему мы не ушли, когда это было легко… и просто?

Придон поднялся на невысокий холм, мир послушно расширился, а горизонт стыдливо отступил. Отсюда хорошо видно вал: высокий, крутой, похожий на толстую змею, преградившую дорогу муравьям, куявы от трусости становятся очень работящими, а перед валом еще и глубокий ров. Сам вал еще как-то можно одолеть с разгону, но ров…

По ту сторону вала великое множество богатых шатров, масса повозок, телег, кони там сытые, с лоснящимися крупами, толстоногие. Вал ощетинился гребнем гигантского дракона, плечом к плечу в остроконечных шлемах куявы, все с длинными копьями, против конницы самое лучшее оружие. Стоят и смотрят в эту сторону, стерегут каждое движение, страшатся всего, хотя именно артане как раз пренебрегают воинскими хитростями.

Мягко простучали за спиной копыта, по конскому храпу Придон узнал коня Плеска. Старый военачальник встал рядом, ладонь козырьком к глазам, но смотрел недолго, у куявов ничто не меняется, разве что народа все больше и больше с каждым днем.

– Ждут, – сказал он наконец. – Либо сдадимся, как сдались бы они сами, либо помрем с голоду… как сделали бы славы, либо ринемся на верную смерть, чтобы умереть в бою.

Придон буркнул, не отрывая взора от куявского лагеря:

– А что предлагаешь ты?

– Я? – удивился Плеск. – Ты у нас вождь!.. Как скажешь, так и сделаем. Только скажи так, чтобы мы разбили этих поганцев. И чтоб с песнями обратно в Куябу.

– Разобьем, – ответил Придон зло. – А как иначе? Мы – артане! Нам быть вечно. А куявы сгинут, сгинут до единого.

– А мы поможем сгинуть?

Придон кивнул:

– Только выберу, как именно их стереть в порошок.

Плеск оскалил рот в широкой усмешке, браваду и мужество молодого тцара оценил, подал коня назад, сказал на прощанье:

– Река здесь хоть и не очень широкая, но глубокая, сам мерил. И быстрая! Коней унесет, перетопит. А эти трусы держат и на том берегу кучу народа. Достаточно, чтобы не дать строить мост.

Придон даже не посмотрел ему вслед, только ухо привычно ловило стук копыт неподкованного коня. Героям не нужны мосты, они даже брод не ищут, а переправляются хоть на коне, хоть без коня вплавь. Но только нет с ним тех, на кого привык опираться: Тура, Олексы, Крока, Аснерда, Вяземайта, Ральсвика, Щецина, Меривоя, Франка…

Он проехался вокруг своего лагеря, заодно посматривая на небо, пробуя взглядом землю. Осень затягивается, зима все не наступает, но уже подул морозный ветер, за ночь земля твердеет, крохотные лужи сковывает тонкими хрустящими льдинками.

Синее небо теперь грязно-серое, облака превратились в тучи, тяжелые и неопрятные, вода в реке стала свинцово-серой, зловещей, словно и не вода, а нечто чужеродное этому миру бежит в не выпускающих его берегах.

Он дождался ночи, луна встала крохотная, болезненно-бледная, в пятнах, но тут же зябко нырнула в рваные тучи, показывала изредка светлый бок, потом исчезла вовсе.

– Хорошо, – сказал Придон. – Все готовы?

В полутьме слышалось сдавленное дыхание, блеснули белки глаз. Из-за спин отобранного отряда ответил Плеск:

– Ждем, Придон. Мы горды, что ты выбрал нас.

– Посмотрим, – прорычал Придон, – что ты скажешь в реке…

Река шелестела громко, волны бились о берег, словно не река, а море, однако шли чуть ли не на цыпочках, в воду входили осторожно, крадучись.