Юрий Никитин - Придон

Придон шел во главе этого отборного конного войска, первым вступал в бой и последним из него выходил. Теперь, когда смятение охватило Куявию, он продвигался достаточно легко, захватывая города и сжигая села. Пламя пожаров освещало его лицо, от него пахло огнем и копотью, руки и лицо часто пачкались сажей.

Теперь он дрался более осмотрительно, старые раны заживали, а новых старался не получать. Правда, телохранители самоотверженно защищали его щитами, топорами, а то и собственными телами.

Перед ним распахивали врата городов, эти он щадил, а те, которые дерзали оказывать сопротивление, он брал приступом и предавал огню, а жителей вырезал начисто.

Местная чернь, что признала Придона правителем и охотно распахивала перед ним ворота, сейчас гуляла и веселилась по всем городам, грабила дома богатых куявов, вытаскивала прячущихся домочадцев, зверски убивала, кого-то вешали, сажали на колья, а потом, пресытившись, начали изгаляться в пытках: вспарывали животы и вытаскивали у живых кишки, прибивали их штырями к деревьям.

Артане смотрели на это с презрением и негодованием. Не будь жесткого приказа Придона не препятствовать местным жителям вершить суд и расправу, они бы перебили эти человеческие отбросы в первую очередь. Правда, поймав красивую молодую куявку, с хохотом срывали с нее одежду, заставляли плясать, насиловали тут же, но редко когда убивали, даже если обесчещенные куявки дрались, кусались и царапались.

Куявию постепенно охватывала паника. Когда вторглись артане, это было полной неожиданностью, ибо до этого все разведчики в один голос твердили, что Артания воевать не собирается. Потому вторжение сочли просто набегом. Когда же Придон взял Когутнь, Умарь и Горнец, сперва не поверили, но затем он разбил наспех собранное войско под командованием самого Одера, признанного полководца, что всегда водил великое войско, взял Березань, впереди только Белая Вежа, а дальше дорога на стольный град откроется, как будто ее еще и выстелют коврами.

Это было, как если бы все храмы разом обрушились по всей стране, а земля разверзлась и поглотила половину Куявии. По всем нижним землям прокатились пожары, везде вспыхивала резня, а разбойники, осмелев, выходили из лесов и захватывали уже не малые деревни, а целые укрепленные крепостицы, где тут же вешали защитников, а над женщинами и детьми хозяина долго и жестоко глумились.

Куявия слишком долго жила в мире и покое, а обрушившиеся зверства показались вообще концом света, когда мир не то сгорит в огне, не то будет затоплен большой водой. Плачущие перепуганные люди заполняли храмы, оракулы и предрекатели были нарасхват, им несли драгоценности, словно они могли не просто предсказать будущее, но и повернуть по-другому, повернуть в мир, где не было вторжения страшных артан, где снова все как прежде, что и есть вирий…

В лесах появилось множество оборотней, а все больше людей внезапно обрастали шерстью, становились на четвереньки и убегали в лес. Многие набрасывались на домашних, кого-то искусали, кого-то разорвали насмерть. Вся Куявия твердила страшное имя «Придон», повторяла его с каждым днем все громче. Все знали, что это тот самый герой, что разыскал для тцара легендарный меч Хорса, без всяких магов собрал воедино, вручил Ту-лею и ушел в Артанию. Передавались слухи, один другого нелепее, почему обиделся, почему ушел. Тцара уже обвиняли во всех грехах, ибо даже артанин не мог решиться на такие ужасные преступления, если бы его не обидели очень зло и несправедливо.

Тулей мрачнел, все чаще уединялся не с полководцами и мудрецами, а с танцовщицами. Итания тихонько грустила, плакала, старалась не попадаться на глаза отцу.

Он сам однажды пришел в ее покои, обнял, усадил, и так некоторое время сидели, крепко обнявшись, одинокие в огромном дворце, полном людей, готовых выполнить любое их повеление.

– И что теперь? – спросила она наконец. – Отец, может быть, еще не поздно? Ты надеялся, что его остановят наши армии…

Над ее ухом прозвучал невеселый голос:

– Да, надеялся. Я же говорил, будь на месте Придона Скилл, его уже остановили бы. Но Придон – не полководец. Он ведет с собой не двадцать тысяч топоров, как вел бы Скилл, а двадцать тысяч сердец, горящих мщением. А теперь уже намного больше, чем двадцать.

Она помолчал, и повторила тихо:

– Что теперь?

Его пальцы крепче сжали ее хрупкое плечо, он прижал ее к груди, погладил по голове.

– К голосу разума всегда необходимо прислушиваться, потому что из всех голосов он, как правило, самый тихий. Разум говорит, что хоть любовь и пьянит, но вино дешевле… Грубо? Но куявы на этом выстроили Куявию! Потому мы богаче артан, счастливее, потому нас просто больше. И потому победим этих… не очень умных людей.

Она прошептала:

– Но честных, гордых…

– Гордых, – буркнул он. – Гордость – это всего лишь невидимая кость, что не дает шее гнуться. Барвник говорит, что, если хочешь вести людей на смерть, скажи, что ведешь к славе!

Но куявы тем и отличаются от артан, что никуда идти не хотят. Ни к славе, ни к… словом, мы хотим просто жить, хорошо жить.

– Но лежачий камень не обрастает ли мхом?

Он отмахнулся с брезгливой небрежностью.

– Это значит, с нашей точки зрения, что обрастает богатством. А тот камень, что катится, подобно артанам, остается голым. Ладно, об этом можно до бесконечности. Понимаю, артане симпатичнее дуростью и бесшабашностью, а куявы любой молодежи кажутся трусами и скопидомами. Это не трусость, это осторожность и нежелание получать палкой по голове. Ладно, возвращаясь к нашим артанам, напомню, им еще предстоит пройти земли Вишневича! Признаться, я недолюбливаю этого князя, слишком много власти присвоил, сам бы послал туда войска, чтобы напомнить ему, что тцар – я, а не он… но, должен сказать, воин он редкий, полководец умелый. И земли обустроил так, что это самый богатый край. У него такое войско, что мог бы в одиночку идти на Вантит или Славию… Это не говоря уже о том, что Придон еще не сталкивался с нашей отборной армией, что защищает столицу. Дунай – великий полководец. Он еще не терпел поражений, ты знаешь.

– Отец, а если…

Он ласково поцеловал ее в лоб.

– Дорогая, все равно он тебя не получит. Артане еще не знают, как мы можем драться, когда у нас отнимают наше «хорошо жить»!

Она опустила голову, и Тулей, как ни старался, не мог рассмотреть выражение ее лица,

Артанское войско двигалось под грохот бубнов, рев боевых труб и ликующие военные песни. Почти все успели поживиться на поле боя, у каждого в седле уже зашиты золотые монеты, а то и драгоценные камни.

Лишь Вяземайт ехал задумчивый и молчаливый. Он был зачинщиком этого похода, сам дал первый толчок, истолковав положение звезд как обещание победы и разгрома Куявии, но сам же, как никто другой, понимал, что подлинное могущество Куявии попросту скрыто, не лежит на поверхности, словно листья кувшинки на тихой глади болота.