Юрий Никитин - Придон

– Ну-ну, – сказал Иггельд, – не балуйся.

Длинный горячий язык лизнул лицо, едва не свалив с ног. Иггельд сцепил зубы и начал карабкаться с тяжелой ношей сперва по толстой лапе, потом по толстому боку, наконец по спине.

Издали послышались крики, конский топот, потом там же зазвенело железо.

Иггельд торопливо закрепил ремнями неподвижное тело, крикнул:

– Черныш! Улетаем!.. Домой, понял? Прямо домой!

Под ногами качнулось, заскрипело. Дракон вытянул голову, измерил взглядом расстояние до ближайших деревьев. Иггельд придержал Антланца, дракон чуть присел, снова выпрямился, определяя добавочный вес, собрался в комок, вскинул крылья, затем одновременно мощные лапы с силой оттолкнулись от земли, а крылья ударили по воздуху.

Обоих вжало в покрытую костяным панцирем спину. Иггельд зажмурился, тело стало тяжелым, дыхание остановилось, а деревья метнулись навстречу. В ужасе понял, что дракон переоценил мощь своих мускулов, деревья налетели с треском, шумом, зеленые листья застучали по лицу.

Голос Антланца прозвучал слабо и в то же время гулко:

– Что… это?

– Этот… гад, – ответил Иггельд, – снес верхушки деревьев на полверсты… Любит ломать, мерзавец!

– Настоящий мужик, – прохрипел Антланец. – А где мои?

– Я не мог взять всех, – ответил Иггельд виновато. – Черныш у меня не транспортный… Ребята сумеют пробиться… я думаю.

Антланец закрыл глаза.

– Я тоже… думаю. Я был им только обузой.

Дракон часто и мощно бил по воздуху крыльями. С каждым ударом их вжимало в костяную спину. Иггельд пытался оборачиваться, но высокие деревья скрыли схватку.

– Артане разбились на мелкие группки, – сказал Иггельд торопливо, – наверное, ловят Одера, князей, беров… А от таких отрядов твои сыновья отобьются с легкостью.

– Отобьются, – проворчал Антланец. – Ящер угораздил меня вляпаться в такую войну!.. Мы ж наполовину артане, если не больше чем наполовину. Так какого же я?.. Не понимаю.

Холодный ветер пытался продуть их насквозь, но Антланец даже не поморщился. Иггельд потуже затянул шкурки на рукавах, сохраняя тепло.

Рано утром над огромным полем повис красный туман, настоянный на впитавшейся в землю крови. Как призраки проступали фигуры, наклонялись, переворачивали трупы. Иногда слышался хрип, тускло блистало железо. Раненых милосердно добивали, модно снимали с убитых все ценное.

Конь Придона осторожно переступал через павших. Копыта глубоко погружались в раскисшую от крови землю. Красные струйки вытекали медленно, заполняли ямки, собирались в ручейки и бежали уже резвее, отыскивая место пониже. Иногда конь всхрапывал, пятился: некуда поставить копыто, а трупы один на другом в половину человеческого роста. Обычно тут же и герой, сумевший поразить столько врагов.

По бранному полю всю ночь ходили артане, сгибались под тяжестью доспехов, оружия, и все еще ходили сейчас, утром. Сперва хватали все, на что падал взгляд, потом выбирали поценнее, наконец старались раньше других заметить павших военачальников: у них самые лучшие доспехи, прекрасные мечи, а кроме того, на поясах мешочки с золотыми монетами.

Туман послушно расступался, но дальний край тонул в красной взвеси из мельчайших капелек крови, что упорно не желала опускаться на землю. Сзади негромко переговаривались телохранители. Придон позволил следовать за собой только двоим, остальным велел ждать в воинском стане. Голоса звучали тихо, приглушенно, даже с некоторым испугом.

Он сам чувствовал себя оглушенным, невольно втягивал голову в плечи. Знал же, что начал большую войну, но до этого дня поход на Куявию воспринимал все еще как большой набег. Очень большой, даже огромный. Но при набегах стараются обходить войска, а он… не обошел. Дал бой, как и настаивал Вяземайт при полной поддержке Аснерда.

И вот теперь огромное поле завалено трупами. Куявская армия перестала существовать. Разгром просто блистательный, мало кому удалось спастись бегством. Хоть и артан погибло немало, в том числе пали многие прославленные герои, зато Куявию удар потряс до основания… Однако пали оба сына Одера, трупы их отыскали довольно быстро, а это разбудит в Одере зверя. Как бы ни презирал он Тулея, но за смерть детей будет мстить артанам… а хорошо бы, если бы обвинил в этом Тулея.

Он хмыкнул, подумав, что уже начинает измысливать разные хитрости, словно сам стал куявом. Развернувшись в седле, подозвал жестом телохранителя.

– Быстро в лагерь, – велел он. – Передай, чтобы трубили общий сбор! Выступаем немедленно дальше.

Телохранитель ахнул, переспросил, запинаясь:

– Но ведь… войско… после такой битвы…

– Отдохнут в седлах, – сказал Придон безжалостно. – Выполняй!

Он продолжил путь через поле, но конца не видно, воздух влажный, запах крови и вывалившихся внутренностей забивает дыхание, копыта скользят, конь вздрагивает, хрипит, прядает ушами.

– Ладно, – сказал Придон хмуро. – Везде одно и то же. Возвращаемся.

В воинском стане его ждали военачальники, Аснерд вышел вперед, придержал Придону коня.

– Что ты задумал, Придон?.. После такой сечи войско должно отдыхать с неделю.

– Пусть отдыхают в седлах, – повторил Придон.

– Какие из них будут воины завтра?

– Завтра они еще не понадобятся как воины, – утешил Придон. – Аснерд, ты разве не понимаешь?

Аснерд вздохнул.

– Понимаю, как не понять. Но откуда я знал, что и ты поймешь?

В небо рвалось высокое иззубренное пламя. Дым тоже, наверное, густой и черный, ибо звезды то и дело исчезали над пожаром, все небо усыпано звездами, в ночи видели только огонь – исступленный, спешащий, жадный, надо же успеть пожрать как можно больше до того, как успеют загасить, но люди лишь бегали с жалобными криками, и огонь, обезумев от счастья, перебрасывался на сараи, прыгал на заборы, поджигал плетни и коновязи.

Они остановили коней, куявы, завидя грозных всадников, разбежались с жалобными криками, как раненые птицы. Придон покосился на Аснерда, пламя отсвечивало в выпуклых, так казалось, глазах воеводы.

– Почему не дерутся?

Аснерд ответил с ленцой:

– Сам знаешь, зачем спрашиваешь?

– Да знаю, – признался Придон, – но все равно спрашиваю! Я и себя постоянно спрашиваю!.. Ответ «потому что это куявы» похож на скользкую рыбу, что, вильнув хвостом, вырывается из рук и снова в воду.

Не давая отдохнуть, он двинул конную армию по долине Конская Голова к городу Белая Вежа, что закрывает выход на просторы Куявии. Ощущение было таким, будто он потерпел поражение, ибо войска уходили в спешке, оставляя раненых и самую малость войска для обоза, куда и собирали раненых.

Неприхотливые кони не требовали дорог, артане шли широким потоком. Птицы видели скачущих всадников, что напоминали исполинское стадо оленей, убегающих от лесного пожара. Не останавливаясь, пересаживались на заводных коней и обратно, с ходу переправлялись через реки. Ни холмы, ни курганы, ни дремучие леса не могли их остановить, ибо леса Куявии даже не леса, а редкие рощи, а между ними прекрасные зеленые равнины, кони любят по таким вскачь.