Эйприл Женевьева Тухолки - Бессердечное милосердие [litres]

Руна подняла брови.

– Тебе известна Седьмая Степень?

Седьмая Степень предполагала овладение искуснейшей техникой боя с топором – движения вперед-назад в такт вращениям, поворотам и взмахам оружием. Этому искусству обучали воинов ворса, но женщин – никогда.

Ови, взмахнув топором, заявила:

– Искусство владения топором дано богами, а они, несомненно, заслуживают нашего уважения. Чтобы его применять, нужно знать одну тонкость. Поэзия. Мужчины Голубого Ви знакомы с ней. Мы тоже должны научиться.

– Где же ты, черт возьми, обучилась Седьмой Степени? – снова спросила Руна.

Ови сжала топор в правой руке и сделала грациозный, отточенный взмах.

– Я прожила уже множество жизней, Руна. В одной из них я была дегустатором ядов и мальчиком для битья в ярлстве Глубокие Снега. – Она помолчала. – Моя мать умерла, когда мне было всего девять. К двенадцати годам я превратилась в грязную полуголодную сироту, бегающую по деревне. Я была жилистой, и в лохмотьях менячастенько принимали за мальчишку. Местному ярлу нужен был спутник для его единственного сына, и его люди пришли в деревню и схватили там первого попавшегося мальчика, которым оказалась я.

Ови разговаривала редко, а о своем прошлом почти ничего нам не рассказывала, и теперь мы внимали ее словам, замерев, словно мертвые. Мы словно слушали древнюю сагу.

– Сына ярла звали Рейфом, – продолжала Ови. – Вместе с ним я получила образование, и вместе с ним обучилась искусству боя мечом, топором и даже боевым топором с двумя лезвиями. Мы носили одинаковые туники, и волосы у нас были одинаковой длины, и ели мы за одним столом. Если кто-нибудь из слуг ярла и догадался о том, что я – девушка, то предусмотрительно помалкивал. – Ови сделала паузу. – Рейф был упрям, любопытен и безрассуден. Правила были писаны не для него, а меня наказывали за его прегрешения, и было их немало. Обычно доставалось моей спине, но Рейф искренне мне сострадал, и к тому же ему было стыдно, что у него есть мальчик для битья.

– В жилище ярла Фригга я провела две зимы. Теперь я понимаю, что Рейф заподозрил правду почти сразу же, но виду не подал. Однажды мы с Рейфом сражались – в фехтовании он был хорош и знал это. Мы были на конюшне, двери были широко открыты. Стоял прекрасный осенний день, дул легкий ветерок. Рейф волновался перед путешествием в храм Готи и оттого не мог сосредоточиться. Он нанес режущий удар мечом, как делал уже не раз, но теперь попал точно в цель – располосовал мою тунику до пояса, и задел мою кожу.

– Я упала на колени, а он выронил меч. Чтобы осмотреть рану, он окончательно разорвал мою тунику… и увидел повязки на моей груди. Дураком он не был, и, конечно же, сразу понял, что они скрывают. Пути назад уже не было, и он помог мне тайно обработать рану. Мы с Рейфом и без того были близки, как братья, а после того случая в конюшне стали еще ближе. Пять месяцев спустя ярл Фригг застал нас в постели вместе и забрал мой глаз. Он сказал, что это наказание мне за то, что я притворилась мальчиком, и наказание Рейфу за то, что он не сказал отцу правду, как только ее узнал. Еще Ярл Фригг между делом заявил, что лучше потерять глаз, чем жизнь. И, возможно, он был прав, хотя мне от его слов тогда легче не стало.

– В ту ночь двое людей ярла притащили меня полуголую в зал для пиршеств и бросили перед огромным каменным очагом. Чтобы гостям было лучше видно. Я про себя поклялась, что кричать ни за что не стану, но меня били и били, и я все же закричала. Затем ярл Фригг собственноручно выколол мне глаз рукояткой меча. Кровь залила мое лицо, и Рейф взвыл. Уверена, он бы убил собственного отца, не держи его тогда три воина.

– Меня передали целителю ярла. Файтела был человеком добрым, мягким и мудрым – его обучали целители Орейта. Он заботился обо мне следующие шесть дней. Потом угроза заражения миновала, и он сказала мне, что Фригг обещал повесить меня на перекрестке, если Рейф снова подойдет ко мне.

Ови, положив руку на рукоять кинжала, не сводила глаз с огня.

– Я ушла холодным весенним днем на север. В спину мне дул ветер, и я не оглядывалась.

– Так вот как ты потеряла глаз, – тихо обронила я.

– И вот откуда у тебя шрам на лице, – добавила Джунипер.

Она кивнула.

– Ты когда-нибудь снова видела Рейфа? – Тригв протянул Ови еще одну сушеную фигу из наших запасов.

Ови покачала головой и отправила фигу в рот.

– Значит, ты получила образование вместе с сыном ярла. – Руна смотрела на Ови то ли с благоговением, то ли с раздражением. – И ты, как и Тригв, обучена чтению.

– Да, читать умею.

Джунипер перегнулась через меня и коснулась ладонью щеки Ови.

– Богиня Хоул потеряла один глаз, когда нырнула в Колодец Мудрости.

Ови взяла еще одну фигу и кивнула.

– Я слышала эту сагу.

Я наклонилась вперед и притянула Ови к себе. В отличие от Руны, она не напряглась, а растаяла в моих руках, как снег на солнце.

– Спасибо, что рассказала нам свою историю, Ови.

Я почувствовала, хотя и не увидела, как она кивнула, и по моей щеке скользнули ее голубые волосы.

А затем Ови принялась учить нас Седьмой Степени владения топором.

Следующие дни на болоте слились воедино. Черная вода и холодная грязь. Жуки, змеи и тростник. Рассветы, закаты и длинные непроглядные ночи. Мы медленно продвигались вперед, делая не более десяти миль в день. Миля за милей, а вокруг все то же самое. Будто мы ходили кругами…

И еще я чувствовала ее.

Королеву-Затворницу.

Все началось с того, что стоило мне лишь ненароком вглядеться в темную болотную жижу, как меня охватывало жуткое, тягостное ощущение. Потом стало еще хуже: едва задувал промозглый ветер, что на болоте, конечно же, случалось нередко, как в животе у меня возникало тошнотворное чувство.

Каждую ночь мы приближались к ней, и, казалось, что она знает о нашем приближении.

Теперь я видела ее во сне каждую ночь. Царица-дитя сидела в хижине и хлестала себя тростником. Затем она поворачивала голову и смотрела холодными зелеными глазами через плечо прямо на меня. Я немедленно просыпалась, пугая и Ови, и Джунипер.

Тригв брал меня за руку, но видение еще долго оставалось у меня перед глазами.

Всем нам отменно помогла Седьмая Степень. Мы вчетвером выстраивались вдоль тропинки и, старательно повторяя за Ови ее движения, исполняли то, что она называла танцем на краю . Тригв тоже присоединялся к нам, хотя оружия у него и не было.

Я наслаждалась этим танцем – сериями позиций и шагов, выпадов и отступлений. Мы бросались то вправо, то влево, разворачивались, подпрыгивали, пригибались и замахивались. И так снова, и снова, и снова, подчиняясь командам Ови. То был танец, но не танец огня и свободы, как на диких вершинах холмов во время фестивалей Остары. То был танец клинков. Танец битвы.