Изабель Ибаньез - Лунная нить [litres]

– А как насчет подарка для твоего короля? – спрашивает он. – По-моему, я заслуживаю.

Я нервно сглатываю.

– А вам недостаточно того, что я стану вашей женой?

Аток переводит взгляд на мои губы.

– Нет.

Сайра усмехается и поудобнее устраивается в кресле. С трудом сдерживая раздражение, я отвожу взгляд.

– Постараюсь выткать для вас что-то особенное.

Я чувствую его взгляд, но не поднимаю глаз. Наконец он снова отвлекается на придворных, и я медленно выдыхаю. Сердце по-прежнему колотится. Сильно тошнит. Лучше сосредоточиться на хорошем, пока меня не вырвало прямо на его золотой трон: я сделала свое дело. Первое послание отправлено. Наши шпионы увидят гобелен на рынке и сообщат Каталине.

Усевшись, я начинаю искать в толпе Руми. Кажется, все под большим впечатлением от моего таланта и щедрости по отношению к лаксанскому торговцу. Но от одного взгляда Руми меня пробирает дрожь.

Он буквально дымится от ненависти.

Я ЦЕПЕНЕЮ, НЕ В СИЛАХ оторваться от его пристального взгляда. Обычно, когда я случайно успеваю заметить его живые эмоции, он мгновенно хмурится и прячется под маской безразличия. Но в этот раз он намеренно задерживает на мне холодный взгляд. Смотрит и смотрит. Я начинаю немного волноваться. И почему-то удивляюсь. Конечно, я знаю, что он ненавидит меня. А я его, не так ли? Но настойчивый внутренний голос напоминает, что вообще-то он добыл для меня ткацкий станок, хотя мог этого не делать.

Краем уха слышу, как Аток объявляет прием оконченным, но не могу думать ни о чем, кроме этого дурацкого лекаря. Какая разница, как этот лаксанец смотрит на меня? В конце концов, они все на меня так смотрят.

Я снова подавляю в себе чувства, которые не могу и не хочу понимать, и надеюсь, что больше они меня не потревожат. В моей жизни нет места таким вопросам; единственное, о чем я должна думать, – это восстание против Атока. Ко мне приближаются стражи, и я торопливо спускаюсь с тронного возвышения.

Мне срочно нужно на свежий воздух. Подышать в тени эвкалиптовых деревьев, окружающих замок. Madre di Luna , я хочу побыть одна. Мне не хватает тренировок. Упражнений с мечом.

– Как пройти в сад? – спрашиваю я.

– Мы пойдем с вами, – строго отвечает один из стражников.

Я спрашивала не это. Не скрывая раздражения, я собираюсь повторить свой вопрос, но…

– Я ее отведу.

Я сразу сникаю. Чувствую его запах до того, как вижу его. Медленно поворачиваюсь лицом к Руми. Он стоит, скрестив руки на груди; уголки его губ презрительно опущены. Что бы я ни натворила, видимо, он хочет обсудить это как можно скорее. А вот я бы предпочла провести остаток дня как-нибудь по-другому.

– Ладно, – буркаю я. – Но мне просто нужно было…

– Мне плевать, – перебивает Руми и открывает передо мной боковую дверь, ведущую в длинный коридор.

Повсюду глиняные горшки. Приходится то перепрыгивать, то обходить целые башни из них. Руми тянет меня за собой, пока мы не оказываемся у очередных двойных дверей. Толкнув плечом створку, он выходит в сад. Я следую за ним, и меня мгновенно окутывает терпкий аромат эвкалиптовых деревьев. Это приятный запах; он позволяет хотя бы немного отвлечься от пахучего лекаря. Теплый ветерок ласково колышет листву. Я прищуриваюсь: перед тем как опуститься за горизонт, солнце бросает на землю жаркие слепящие лучи. Как же хорошо! В последние мгновения перед сумерками мир всегда кажется немного прекраснее.

Делаю глубокий вдох.

– Мед и мята.

Руми бросает на меня короткий взгляд. Даже ссутулившись, он выглядит очень высоким, в отличие от большинства лаксанцев. Боюсь, как бы у меня не разболелась шея: постоянно приходится запрокидывать голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Сейчас в них читается удивление.

– Деревья, – объясняю я.

Нахмурившись, он ведет меня к каменной скамье. Я откидываюсь на спинку и вопросительно смотрю на него в ожидании очередной нотации.

– Ладно, лаксанец, выкладывай.

Он напрягается.

– Ты должна была подарить гобелен королю.

Так вот почему он расстроен! Надо сказать ему, чтобы не принимал все так близко к сердцу.

– Думаю, у него этого добра и так хватает, – отвечаю я. – А чем ты недоволен? Лаксанец – один из ваших – получил ценный подарок от будущей королевы Инкасисы. Разве это не честь – получить такой гобелен?

– Честь. Если это подарок лаксанца, – подчеркнуто спокойно отвечает Руми. – Вот скажи, кондеса. Ты действительно не понимаешь, насколько это оскорбительно – видеть, как ты сидишь на этом троне, красуешься как павлин и хвалишься своими умениями? Ты должна была вручить гобелен королю. Наедине. А не восхищаться собственным мастерством.

– Я…

Обрываюсь на полуслове. Я не хвасталась. Я просто хотела передать послание торговцу. Больше меня ничего не заботило. Я даже не думала бахвалиться.

Нет, не думаю. Черт. Неужели это действительно так выглядело?

– Это ты предложил подарить гобелен Атоку…

– Королю Атоку. О боги, ты можешь проявить хоть каплю уважения?

– Как я уже сказала, это ты предложил вручить гобелен в качестве подарка.

– Нет. Хуан Карлос.

Я закатываю глаза.

– Какая разница? Ты не стал возражать, а теперь еще и злишься.

– Я же не знал, что ты устроишь целое представление, – возмущается Руми. – Ты вообще когда-нибудь дарила подарки? В центре внимания должен быть получатель подарка, а не даритель, дурачина ты невыносимая. Нужно было уделить внимание ему, а не себе!

Я зажмуриваюсь.

– Ткачество – это наше искусство, лаксанское. И тут ты присваиваешь его себе и говоришь, что соткала лучший в мире гобелен… por Dios [37] Ради бога (исп.) . . – Каждое следующее слово он произносит все громче и громче, а потом писклявым голосом начинает изображать меня: – Возьми мой гобелен, бедненький лаксанец. А может, я вообще заполню всю твою лавку своими коврами? Ведь я иллюстрийка, я лучше вас во всем, даже в том, чем ваш народ занимался за сотни лет до меня. А вы…

Я вскакиваю со скамьи и с силой отталкиваю его.

– Зачем ты вообще заговорила про этот несчастный гобелен?

А кто просил забирать мою вещь из комнаты? Слава Луне, я хотя бы додумалась отдать гобелен торговцу, и теперь мое послание точно окажется за пределами замка.

– Аток спросил меня! Что я должна была сделать, по-твоему? Проигнорировать? Не думаю, что ему бы это понравилось.

– Разве трудно было сказать, что этот подарок предназначается ему и ты подаришь его после приема?

– Ты не должен быть брать мой гобелен, – упрямо повторяю я. – Ты первый поступил неправильно.

– Ты правда не понимаешь, насколько оскорбительно твое поведение? – спрашивает Руми едва ли не с отчаянием в голосе.