Изабель Ибаньез - Лунная нить [litres]

Поздно вечером горничная заходит за тарелкой.

– Не любите свинину?

– Очень люблю. Но мне что-то нехорошо.

И я не лгу. Горничная хмурится; ее взгляд выражает обеспокоенность. Я задумчиво склоняю голову. С чего бы ей за меня волноваться? Мне казалось, она терпеть меня не может.

– Кажется, вы правда заболели, – говорит она. – Что-то совсем на вас непохоже. Обычно вы едите за двоих.

– Я… Э-э-э… Спасибо.

Такое можно было услышать от Софии.

– Я пошлю за лекарем, – заключает горничная.

– ¿Qué? No! Estoy bien! [45] Что? Нет! Я в порядке! (исп.) – кричу я, выпрыгивая из кровати.

Она шикает на меня и уходит. Я растерянно смотрю на дверь. Я совсем не хотела бы видеть Руми, особенно когда мне плохо от переживаний, а не от болезни. Он сразу это поймет и насторожится. И будет прав: сегодня ночью я собираюсь осмотреть замок. Поэтому я не могу впустить его сюда. Он все испортит.

Руки, шея и уши начинают гореть. Смирившись, я встаю, чтобы прибрать в комнате. Складываю одежду, аккуратно ставлю ботинки в угол. Пожевываю листья мяты… Что? О чем я вообще думаю? Какие, к черту, листья мяты?

Я сплевываю в раковину, зажигаю свечи и уютно устраиваюсь под одеялом. Дверь на балкон оставляю открытой, чтобы лучи Луны падали на каменный пол. Зарываясь в подушку, я мысленно молюсь, чтобы визит Руми оказался коротким. Пусть проверит температуру и уходит. Надеюсь, он удостоверится, что я ничего не замышляю, и удовлетворится. Скорее всего, он будет холоден и молчалив: думаю, он не обрадуется, что его опять отвлекают из-за иллюстрийской кондесы. Возможно, заставит выпить какую-нибудь гадость и запретит выходить из комнаты.

Я беспокойно верчусь и никак не могу расслабиться. Но когда я собираюсь вылезти из кровати, стражник открывает дверь, и в комнату входит Руми. Он наскоро окидывает меня взглядом и хмурится.

– Ты действительно заболела, – говорит он.

– Что? – ошарашенно выпаливаю я.

Он подходит к кровати и кладет ладонь мне на лоб.

– Ты раскраснелась, и у тебя небольшой жар. Как ты себя чувствуешь?

Я чувствую себя так, будто сейчас умру от смущения. Я отстраняюсь, и он убирает руку.

– Я в порядке. Не стоит беспокоиться.

Его губы трогает едва заметная улыбка.

– Почему ты не поужинала? Совсем непохоже на тебя.

Я пожимаю плечами.

– Не голодная. Так бывает.

Он недоверчиво приподнимает бровь.

– Почему все обращаются со мной как с какой-то коровой? – раздраженно буркаю я.

Он открывает рот, чтобы ответить, но я жестом останавливаю его.

– Это был риторический вопрос.

– Ты случайно не пробовала лист коки? – спрашивает он нахмурившись.

– Чего? – возмущаюсь я, разинув рот от удивления. – Нет, конечно. Я видела, во что он превращает людей.

Руми мрачнеет еще сильнее.

– Никогда не пробуй. Зависимость может появиться даже после одного раза. Слишком многие в замке уже пристрастились…

– И за всеми ухаживаешь ты один. Должно быть, это утомительно.

– Только не говори, что переживаешь за меня.

– Нет, конечно! – неожиданно громко отвечаю я.

– Я попрошу Суйяну заварить тебе мате, – говорит он. В его голосе проскальзывают веселые нотки: видимо, его позабавила моя возмущенная интонация. – Температура не очень высокая. Полежи и отдохни завтра. Я сообщу королю, что тебе нездоровится.

«Суйяну?» – собираюсь переспросить я, но потом понимаю, что он, скорее всего, имеет в виду мою горничную. Никогда не приходило в голову спросить ее имя.

– Если бы ты знал меня получше, то понял бы, что для меня это непосильная задача. Я скорее проглочу шершня, чем проваляюсь в кровати целый день.

– Если бы ты знала меня получше, то прислушалась бы к совету, – беспечно отвечает он. – Это не так уж и плохо. Можешь поткать…

– Только у меня нет пряжи.

– Можешь почитать.

– Только у меня нет книг.

Он многозначительно смотрит на меня, и я чувствую, что краснею. Совсем забыла. У меня была книга, но я оставила ее в темнице.

Я смотрю ему в глаза и спрашиваю:

– Как думаешь, мы могли бы стать друзьями, если бы наши народы не воевали?

Кажется, он всерьез задумывается над ответом.

– Честно говоря, не знаю. Но если смогли бы, думаю, было бы неплохо.

Пожалуй, я с ним согласна. Может быть, нам даже удастся подружиться. На самом деле все было бы гораздо проще, если бы Каталина могла рассчитывать на полную поддержку лаксанцев. Только как ее добиться? Интересно, Руми смог бы когда-нибудь встать на сторону настоящей кондесы?

Наступает тишина. Про себя я отмечаю, что мне на удивление приятна его компания, даже несмотря на отвратительный запах амброзии, исходящий от его одежды.

– Тебе бы переодеться, – не удерживаюсь я.

Он прячет руки в карманы и хмурится.

– Что опять не так?

– Одежда. Твои вещи пахнут так, будто ты держишь дома скунса. Я все понимаю, у вас проблемы с водой, но, думаю, ручеек-то можно найти. И кусок мыла.

Я ожидаю, что он снова спрячется от меня, насупившись и ссутулив плечи. Но он улыбается. Правда, поймав мой взгляд, тут же прячет эту маленькую теплую улыбку.

– Домашний скунс. Мне нравится.

– Не знаю, как твой кузен еще не выгнал тебя. Серьезно, это же невозможно терпеть.

Руми снова улыбается. Улыбка меняет его лицо, сглаживая острые углы. На щеке, чуть выше линии роста щетины, появляется ямочка.

– Буду рад, если ты постираешь.

Я улавливаю в его голосе веселые нотки. Кажется, он тоже. Спохватившись, Руми отшатывается от кровати, будто она загорелась. Я прячусь под одеялом и густо краснею. Что за чертовщина. На мгновение мне показалось, как будто мы и правда друзья. Но это не имеет ничего общего с реальностью.

– Думаю, я сделал все что мог, – наконец говорит Руми.

Я сжимаю в кулаке простыню. В его голосе появляется какой-то новый оттенок. Возможно, печаль. И, сдается мне, он говорит совсем не о моей болезни.

– Отдыхай, кондеса, – добавляет он и поворачивается, чтобы уйти.

Не успев даже подумать, я хватаю его за запястье.

– Подожди, лекарь.

Мы оба изумленно взираем на мою руку. Я никогда еще не прикасалась к нему намеренно. Сгорая от стыда, я разжимаю пальцы. Руми смотрит на меня сверху, растерянно моргая. Пламя свечей отбрасывает тени на его угловатое лицо. Я замечаю россыпь темных веснушек у него на носу.

– Спасибо, что зашел, – бормочу я и, повернувшись набок, опускаю голову на подушку.

Делаю вид, что заснула, чтобы больше не смотреть на него. А потом засыпаю на самом деле. Через несколько часов я резко вскакиваю. Сонно озираюсь. Почему здесь темно? Мне снилось, что я развожу огонь. И я точно помню, что не задувала свечи перед сном. Это сделал кто-то другой. Я нащупываю спички рядом с кроватью и зажигаю свечу на тумбочке.