Александр Бушков - Майор и волшебница

Одним словом, через четверть часа все было в порядке — немногочисленный гарнизон расквартирован, а служебные обязанности начнутся завтра утром — всем, не только нам, сегодняшний день отведен на обустройство. Учитывая, что между нами и немцами не только неизвестное расстояние, но и укреплявшиеся в десяти километрах отсюда два стрелковых полка и изрядное количество танков к тому же, внезапной атаки опасаться не следовало. Была, конечно, возможность, что с противоположной стороны объявятся наобум отступающие немцы. В тех местах не установилась ярко выраженная линия фронта, и кое-где обстановка напоминала слоеное пирожное: наши — немцы — наши — немцы. Но все равно, наобум отступавшим пришлось бы миновать несколько других городков, так что меня успели бы вовремя предупредить.

Поэтому я со спокойной совестью надел фуражку и отправился по сугубо личным делам — потолковать по душам с Жиганом о некоторых странностях жизни, имевших место всего-то с час назад. На первом этаже разминулся со связистами, тянувшими ко мне в кабинет провод полевого телефона.

Городок уже кипел жизнью, но исключительно советской военной — катили грузовики и санитарные автобусы, проехал один из моих броневиков, трофейный немецкий «Лухс», связисты тянули провода, там-сям у намеченных заранее квартирьерами домов вылезали из кузовов бойцы, разгружали имущество и боеприпасы. Всезнающий Вася нарисовал мне на листке из блокнота, как пройти к отведенному разведчикам дому, и я практически не плутал, поглядывая на перекрестках на исполненные готическим шрифтом таблички с названиями улиц.

Вот она, Герингштрассе — кстати, надо бы табличку сбить, как и другие ей подобные, но это успеется, пусть пока повисят. Так, вот и двадцать шестой дом, чем-то похожий на «мой», — возможно, один архитектор в одно время и строил, очень уж много общего. Тоже двухэтажный, только побольше, да по сторонам крыльца высятся две раскидистые липы.

Поднявшись на крыльцо, я не стал дергать шнурок звонка — к чему эти китайские церемонии? — просто взялся за вычурную, жарко начищенную дверную ручку, потянул на себя и вошел в небольшой вестибюль, где на одной из стен красовался неплохой подбор старинного — самый молодой экземпляр помнит прошлое столетие — холодного оружия, дюжины две, расположены красиво, можно сказать, с душой.

Видимо, я слишком сильно хлопнул дверью — из одной из дверей появилась немка — и какая! Примечательная была немка: еще не старуха, но безусловно разменявшая седьмой десяток, осанистая, можно даже сказать, величавая, с пышными седыми волосами и невозмутимым лицом этакой советской директрисы школы. Старомодное платье из синего бархата, а прозрачные камушки в золотых серьгах и большой броши, конечно же, бриллианты — этакие дамочки стекляшек не носят. Чем-то она мне напомнила портреты Екатерины Второй в пожилые годы.

— Чем могу служить, господин офицер? Простите, я не разбираюсь в ваших чинах, но уже знаю, что полосы и звезды на погонах означают офицерские чины, в точности как во времена российской императорской армии. Правда, в те времена не было таких знаков различия — одна звезда при двух полосах, — но всякая военная форма со временем меняется… — Она церемонно склонила голову. — Фрау фон Хальсдорф.

Ну, и мы не ударим в грязь лицом… Я откозырял по всем правилам — рука не отсохнет, а тетушка пусть убедится, что и мы политесу учены.

— Гвардии майор Седых. У вас расквартированы наши солдаты…

— Да, обер-лейтенант и четверо нижних чинов. — Она добавила таким тоном, словно я должен был радоваться похвале: — Должна отметить — ваши солдаты ведут себя безукоризненно. В частности, они долго рассматривали коллекцию оружия, но не то что ничего не взяли, а не сделали даже попыток взять что-то в руки. Любопытно, такое поведение вызвано исключительно присутствием офицера или есть другие причины?

— Есть, — сказал я. — Отдан приказ обращаться с мирным населением вежливо. Тем более мы не воюем с женщинами.

И мысленно добавил: конечно, если они не носят мундиров и не тычут в нас стволами. Был случай в одном немецком городке на Одере: я, так уж вышло, оказался с пистолетом в кобуре и автоматом за плечом. Метров с пяти в меня пальнула из пистолета выскочившая из-за угла девица в форме женских вспомогательных частей СС. Промазала, зараза; а второй раз нажать на спуск не успела — Вася Тычко срезал ее очередью…

— Коллекцию собирал мой покойный супруг. — И добавила чуть спесиво: — Он был полковником, вышел в отставку еще до того, как рейхсканцлером стал этот австрийский художник-недоучка, кривляка и горлопан. Супруг оказался пророком, когда говорил, что этот фигляр в конце концов обрушит Германию в пропасть…

Везет мне на это старое офицерство, втихомолку презирающее Гитлера. Если не сами попадаются на пути, то их дочки или вдовы. Наверняка у нее висит где-то парадный портрет Бисмарка. Вот только ручаться можно: и эта осанистая дама по ночам антифашистские листовки не расклеивала, не говоря уж о чем-то более серьезном. Те, в сорок четвертом, хоть бомбу подложили. Переворот у них, правда, получился довольно опереточным, но, по крайней мере, пытались что-то сделать, не ограничились воркотней по углам…

— Вот, кстати, господин майор. Пользуясь случаем, я хотела бы узнать… Мы, немцы, превыше всего ценим порядок. То, что у меня висит на стене оружие, — она спокойным, плавным мановением руки показала на стену, — не противоречит ли тем порядкам, которые вы у нас намерены ввести? Господин обер-лейтенант ничего об этом не говорил, но вы, несомненно, будете их у нас вводить. Люди говорят разное, но это пока только слухи, слухов особенно много во время войны…

— Ничуть не противоречит, — сказал я. — Это не оружие, а сплошной антиквариат. Другое дело, окажись у вас что-то огнестрельное…

— После мужа остался пистолет, — спокойно сказала она. — Все эти годы я его регулярно смазывала и чистила — муж говорил, что оружие должно содержаться в порядке. Есть и патроны, я их тоже смазывала и следила, чтобы не появилось ржавчины.

— Вот это вам лучше сдать, — сказал я. — Можно сейчас же, мне. Так получилось, что я по совместительству еще и военный комендант города. Приказов еще не успели издать, но одним из первых, как в таких случаях полагается, будет приказ о сдаче огнестрельного оружия. Порядок…

— О, я понимаю…

— Я здесь по служебным делам, — сказал я. — Я еще и командир тем солдатам, что у вас на постое, и у меня к ним служебные дела…

— О, я понимаю, — повторила она, показала на лестницу на второй этаж. — Прошу, господин майор. Там и кабинет мужа, и гостиная, где разместились ваши солдаты. Я предложила господину обер-лейтенанту отдельную комнату, но он сказал, что останется со своими солдатами. Что ж, у вас свои порядки…