Дмитрий Смекалин - Новые возможности [litres]

И вошел в кабинет.

В своем кресле за столом его превосходительство Щеглов имел куда более начальственный вид, чем на плацу. Там его только по почтительному отношению других преподавателей можно было выделить. И по перстню на пальце, только цвет камня (синий) надо было еще разглядеть. Погоны на мундире маги почему-то не носят. Да и в мундирах далеко не всегда ходят, это только кадетов заставляют.

Левашов в кабинете тоже был. И даже сидел. Но как-то неубедительно. На явно неудобном стуле, довольно коряво приставленном к углу стола начальника. Впрочем, Пете присесть не предложили вообще.

– Ну-с, молодой человек, – ректор оглядел кадета с ног до головы, но каким-то странным взглядом, без четких эмоций. – Что за… вы написали мне в своем рапорте?

Как выяснилось впоследствии, матом его превосходительство не ругался, он им разговаривал. Так делали многие высокопоставленные аристократы, особенно из военной среды. И не потому, что литературным языком не владели, просто могли позволить себе более сочные обороты. При этом матерные слова в качестве слов-паразитов они никогда не использовали. Только по делу. Нижним чинам отвечать им в той же манере не рекомендовалось категорически. Могли счесть за фамильярность.

Петя ответить и не пытался. Встал по стойке смирно и ждал продолжения. Вот у Левашова, похоже, было что сказать, но он никак не мог решиться это сделать. И славно. Судя по взглядам, которые он бросал на Птахина, ничего хорошего про него говорить куратор не собирался.

– В первой раз на моей памяти со мной кадет торговаться пытается.

Сказано было ровным голосом, но Левашов побледнел и сквозь зубы прошептал: «Торгаш!»

– Что вы хотели сказать? – Генерал слегка обернулся к майору.

– С прискорбием вынужден отметить, ваше превосходительство, что набор магов из низших сословий дурно повлиял на их нравственность. А Птахин так и вовсе проявил себя торгашом сразу после поступления.

– Интересно. – Тон ректора об интересе не говорил совершенно, но какую-то папку он принялся небрежно листать, при этом бормоча:

– Смотри-ка, уже заявки на Птахина поступают. После первого курса… – И продолжил жестче: – Государю и великому княжеству нужны маги. Даже такие слабосилки, как Птахин. А он… мещанин, до поступления в академию находился на обучении в лавке… Ждать от него поведения дворянина с десятком поколений благородных предков не приходится. Сказал бы, что это ваша, Левашов, недоработка, но, боюсь, это мир меняется.

– Ничего, ваше превосходительство. Он у меня… Я его… дерзить отучу!

Ректор вроде как задумался, просматривая еще какие-то бумаги в той же папке, а Петя решил вмешаться:

– Ваше превосходительство! Да в чем тут дерзость?! Все, чего я хочу, это как можно лучше служить государю. На практике делал все, что мог, и, смею судить, неплохо, раз меня даже орденами отметили. Но хочу – еще лучше. И для того стараюсь стать как можно более умелым магом. Я ведь в рапорте что прошу? Разрешить книги в библиотеке изучать и еще раз курс в маготроне пройти.

Ректор насмешливо приподнял бровь.

– Деньги мне тоже нужны. Состояния или богатых родственников не имею. А все, что заработать удается, также на свое развитие трачу. Вот взгляните!

Петя немного судорожно снял с шеи шнурок с накопителем и протянул ректору.

– Алмаз? Вы хотите сказать, что за практику сумели заработать на такой накопитель?

– Это трофей. Но ведь я мог его и продать за большие деньги. И подарки шамана тоже мог бы продать, а не везти сюда, в академию.

– Что именно?

– Золотой корень, Черный орех, Зерна Света.

– Так почему их сразу Фонлярскому не отдали?

– Вот он небось потомственный дворянин. На таких, как я, глядит, как солдат на вошь, спасибо точно не скажет. А я тоже гордость имею.

Левашов аж подскочил:

– Да как ты смеешь?!

– Погодите, – неожиданно прервал его ректор. – Отставить наказания. Я думать буду. Свободны!

Петя думал, что, оказавшись за дверью, Левашов продолжит орать, но тот как-то сразу успокоился. Только сказал с чувством:

– Под монастырь ты меня подводишь, Птахин. И ведь даже не понимаешь. Иди. И на глаза мне не попадайся!

Петя, однако, успел заметить, что его пакеты с чаем на столе больше не лежат, а сама магиня бодро засеменила к дверям ректора, держа в руках поднос. С фарфоровой чашкой. С чаем?

Очень вовремя. Спасибо ей.

Хотел даже спросить Левашова, как ее зовут, но решил не дразнить гусей. Еще не так поймет…

Дальше Петя прямым маршем отправился в оранжерею…

Следующие три дня прошли вроде спокойно, но в томительном ожидании. Но – ничего. Ни вызова к ректору, ни нарядов от Левашова, даже разговоров с преподавателями не случилось. Три обычных учебных дня. Слегка халтурных, так как год только начался, и занятия были «втягивающие», что ли.

И вот – выходной. И бал в доме собраний. В этом году даже раньше, чем в прошлом.

Забавно, но Петя подошел к этому мероприятию примерно на том же уровне, что и в прошлом году. Половины кадетов почти не знает (теперь это, правда, первый курс), друзей как не было, так и нет. Девушки, с которой можно было бы пойти вместе, тоже нет. За клуб заплатил, но после того, как Левашов его в первый день оттуда вытащил, больше туда не ходил. За три дня просто не успел, другие дела были. Жилье наладить. А это не только разные хозяйственные мелочи на складе выбить или в городе купить, но и с прачечной контакт восстановить.

Лавки тоже посетил. Основное время провел в тех, в которые сам товар сдал. Как там чай и шелк продаются? Ну и все, что самому может понадобиться, предпочитал именно там брать. Вроде как свой. Скидка положена.

Шел к дому собраний Петя опять пешком. И снова сам по себе. К компании Виктора Палена самому примыкать не хотелось, а с первокурсниками идти – как-то несолидно. К тому же сближаться с кадетами, из которых скоро половина отсеется, – только нервы себе портить. А чувства землячества Петя был начисто лишен. Еще в первый год понял, что дворяне из Путивльской губернии его равным себе не считают. В этом году он, скорее, к дальневосточникам примкнуть может. Но только условно. Два месяца практики – это, конечно, опыт и впечатления, но решение о переезде туда пока не принято. Еще два года учиться, жизнь по-всякому повернуться может.

За этими не слишком веселыми мыслями он добрел до дверей, обрамленных грудастыми кариатидами. Окинул их уже привычным взглядом. Ничего так девочки. Только большие очень и, главное, гипсовые. Но сегодня же тут живых полно будет…

До Пети как-то резко дошло, что теперь его акции женским полом котируются достаточно высоко. Не так чтобы очень – генералом ему не стать и потомственного дворянства не выслужить. Разве что подвиг какой совершит, чтобы орден Святого Владимира дали. Но и то – не дадут. До него еще Станислав и Анна двух степеней каждый. А он все-таки целитель, а не боевой офицер. Да и там… Что тут говорить. Одни мечты.