Дмитрий Смекалин - Новые возможности [litres]

Второй вариант – товарищество выпускает облигации. У них доход – десять процентов годовых, но получить начальный вклад можно только при погашении облигаций. У этих срок еще четыре года. Впрочем, никто не мешает Пете самому продать эти облигации другим частным лицам или банкам, но уже по той цене, на которую сумеет договориться.

Есть и третья возможность – купить акции товарищества. По их текущей рыночной цене. Тогда Петя будет получать не фиксированный доход, а долю в прибыли пропорционально количеству его акций. Но продавать акции, если захочется вернуть деньги, Пете в любом случае придется самостоятельно. Товарищество их у него выкупать не будет.

Было над чем задуматься. Больших денег у Птахина раньше никогда не было. Более того, их не было и у Куделина, в лавке которого он работал. Так что ни о каких облигациях с акциями он раньше не слышал. Так что делать?

Просто в банк положить? Так за перевод денег из банка в банк тоже проценты берут. А ездить за своими кровными в Тмутаракань – не лучшая идея. Если он здесь сам после академии не осядет, конечно. Но последнее маловероятно. Город, конечно, красивый, но душа у Пети к нему не лежала.

Облигации? Или акции? По акциям доход больше, но как оно получится в итоге, неясно. Это пока у товарищества все хорошо. А сменится генерал-губернатор, и новый Мышкина погонит? Ведь может такое случиться? Запросто. Тогда акции могут в цене очень сильно упасть, никакие прошлые прибыли не окупят потери.

Остаются облигации. Доход маловат. Всего десять процентов. Это притом, что рейс корабля в Англию чуть ли не тройную прибыль дает. Но хотя бы шансов на то, что деньги не пропадут, намного больше. Пален-старший сидит здесь вроде крепко. Судя по особняку, никуда уезжать не собирается. Так что за четыре года, скорее всего, ничего не изменится. А там видно будет.

Спросил для проформы:

– Почему по облигациям всего десять процентов доход?

– Так по государственным займам и вовсе пять платят, – невозмутимо ответил купец.

Не факт, что Петя сделал лучший выбор, но пусть будут облигации. За четыре года по ним еще десять тысяч должны набежать, а на текущие расходы и непредвиденные обстоятельства у него, помимо стипендии, еще пара тысяч осталась.

Даже самому страшно, какими же суммами он стал оперировать!

Впрочем, получить облигации удалось тоже не сразу. Для начала пришлось идти к самому главному Самохвалову за подписью на каком-то бланке, который Роте при Пете достал из стола и заполнил.

Молодой купец-то к дядюшке в кабинет сразу вошел, а вот Петю еще больше часа в приемной мариновали. Хорошо хоть он деньги этому Юлиевичу не отдал, а то бы совсем нервничал.

А так можно и подождать. Кресел для посетителей предусмотрено не было, но оттоманка у стены достаточно удобная. А на прочих посетителей и секретарей-приказчиков Петя внимания не обращал.

Вместо этого откинулся к стене, прикрыл глаза и выпустил «духа» послушать, о чем там за дверью разговор идет.

– Говоришь, маг-недоучка из простых, но с большими деньгами наши облигации купить хочет? – Скрипучий голос, наверное, принадлежал хозяину кабинета.

– Да. Я ему уже хотел наши «особые» облигации дать, да тут он обмолвился, что учился в академии с генерал-губернаторским сыном и на практику чуть ли не по его приглашению приехал. По крайней мере, на блокаду Томы они вместе ходили. Об этом в записке и Мышкин намекает.

Раздался звон колокольчика.

– Ну-ка, Мишенька, быстренько разузнай, что можешь, о кадете магической академии Птахине Петре Григорьевиче. Как быстро? Сейчас! Он в приемной ждет. Подождет, конечно, но не до завтра же.

Кто такой Мишенька и откуда он взялся в кабинете, Петя не узнал. Тот в приемной не показался, наверное, еще один выход имеется.

– Кстати, Глебушка, – проскрипел тот же голос, а Петя удивился, сколько же там за дверью в кабинете народа. Можно бы по аурам проверить, но отвлекаться от «духа» не хочется, лучше послушать. – Сколько мы корабликов из трофейных взяли? Что? Всего три за сто тысяч? Мышкин совсем совесть потерял. Еще и шесть тысяч для кадета на нас переложил. Но – нужный человек, терпеть приходится.

Петя с оценкой стоимости купеческих кораблей согласен никак не был. Сто тысяч за три! Да там один дороже стоит. Самые развалюхи никто в Тмутаракань не перегонял, на месте топили. Впрочем, о цене кораблей Петя имел очень смутное представление. За их дом в Песте никто бы трех тысяч не дал. Да и одной не дали бы. Скорее, на дрова предложили бы разобрать. Юноша грустно вздохнул. Не от тоски по дому, ни малейшего желания туда возвращаться у него не было. Скорее, из жалости к собственному полуголодному детству. Ну и мать с братьями и сестрами вспомнились. Кстати, а удастся ли с братцем Михаилом и сестрицей Клавдией встретиться, которые где-то в местных краях обитают? Мышкин же своему Эрнсту Филипповичу поручил их найти. Успеет ли до их отъезда? К тому же непонятно, что от такой встречи ждать можно. Скорее всего, ничего хорошего. Денег просить будут. Или какую протекцию оказать. Как будто он сам уже таким большим человеком стал. Даже не маг еще, кадет.

Предаваться таким мыслям Петя мог совершенно свободно, так как в кабинете о нем говорить перестали. А говорили о предметах ему совершенно незнакомых и неинтересных. Какой склад надстроить надо, кому арендную плату поднять или что можно подарить какому-то Ивану Порфирьевичу на свадьбу сына.

Петя чуть не задремал и упустил «духа». А когда очнулся и снова его вызвал, обсуждение его (Пети) в кабинете уже практически закончилось. Хорошо хоть самое важное успел услышать.

– Значит, прямо-таки вместе с самим графом в столицу едет, – скрипел Самохвалов. – А сына его в бою прикрыл и от тяжелых ран спас… Нет, Васенька, не на том человеке ты денежку заработать хотел. Опасно. Придется тебе ему настоящие облигации давать.

Петя чуть не поперхнулся. Вот ведь сучонок! Собирался ему фальшивку впарить. И ведь не докажешь потом ничего, не умеет он настоящие бумаги от поддельных отличать. Ни тех, ни других в глаза не видел.

Но, кажется, пронесло. Не будут его грабить. Но от службы в Тмутаракани он теперь всеми силами отбиваться будет. Не город, а сплошное жулье. Причем настолько наглое жулье, что даже для него это перебор. Не уживется он тут.

Вскоре после этого разговора Петю пригласили в кабинет. Хозяин приветствовал его подчеркнуто тепло, но за долгое ожидание не извинялся. Мол, сам должен понимать, какой Самохвалов занятой человек.

Зато теперь был удостоен пятнадцатиминутной беседы и с сочувствием расспрошен не только об участии в блокаде Томы, но и об учебе в академии и будущих планах. Не хочет ли в Тмутаракани послужить? Даже обещал написать в академию соответствующее ходатайство. В общем, всячески подчеркивал, что интересуют их не Петины капиталы, а он сам как перспективный целитель. Заодно кратко и про товарищество рассказал. Действительно, в их масштабах двадцать тысяч выглядели откровенно жалко. У них только одних пароходов и складов больше чем на миллион. А еще, как оказалось, вагоны с паровозами принадлежат в немалом количестве.