Григорий Шаргородский - Долг платежом красен [litres]

– Хотелось бы, – осторожно ответил я, но все равно моя фраза сработала как пусковой триггер.

– Отдам. Отдам все, но ты мне должен принести голову этого урода! Мне нужна голова Семена Тихого! Ты меня слышишь?! Ни золото, ни серебро, только голова Тихого! Здесь, на этом столе!

Даже последнему дураку понятно, что больше мне тут делать нечего, да и, вообще, опасная это затея – общаться с буйно помешанными. Поэтому я, пятясь, вышел из кельи. Внутрь тут же шагнула жрица и, приобняв послушницу, что-то прошептала. К моему плечу прикоснулся татуированный напарник жрицы:

– Пойдемте.

Даже спорить не буду. Сейчас у меня осталось только одно желание – убраться из этого дурдома. А в спину нам летели крики бесноватой отшельницы:

– Принеси мне его голову!

Да уж, действительно прорицательница. Все предсказала правильно. Я действительно не стану платить такую цену за что бы то ни было. Но тогда к чему ее слова о том, что сделка все-таки состоится?

С другой стороны, наговорила она много всего мутного. Брать в голову не стану, но запомнить постараюсь. После случая с Коломбиной есть повод если не доверять словам старой жрицы, то уж точно не отмахиваться от них, как от явного бреда.

На обратном пути я уже не поглядывал вверх на пауков – то ли привык, то ли других впечатлений хватило, но выход в большую пещеру все равно воспринял с облегчением. Еще лучше стало, когда забрался в броневик и нацепил на себя любимые побрякушки – гривну на шею и серьгу в ухо. Тут же нахлынули эмоции других пассажиров. Анджей с Вадиком просто беспокоились, а вот Гену, как говорится, плющило и колбасило. Похоже, он только сейчас осознал, на что именно подписался, а после слов жрицы представил себе будущее в самых мрачных тонах.

Почему-то состояние друга вызвало у меня улыбку. Полностью убрав энергию из гарнитура, я напитал сначала свой наруч опричника, а затем и парный артефакт Гены.

Интересные ощущения. Сразу почувствовал, что могу не только управлять его наручем, а также тонизирующим амулетом, но и вкачать энергию в артефактные метательные ножи, которые Баламут постоянно таскает с собой.

Судя по тому, как вскинулся мой друг, теперь он, как и я, мог ощущать эмоции напарника.

– Успокойся. – Я еще раз улыбнулся, но теперь уже намного мягче. – Старуха просто хотела напугать тебя, чтобы отговорить. Они тут вообще прикладную магию не очень любят. Да и другие пустобрехи сильно сгустили краски. Эти наручи почти такие же, как те, что мы носили до этого. Просто считай их более продвинутой версией. И главное, после смерти одного напарника второй максимум получит откат от шока, да и то несильный. Вот и вся мистика.

Блин, как же удобно! Из-за плотной эмоциональной связи Баламута не нужно ни в чем убеждать. Он поверил и принял все с ходу из-за того, что прекрасно ощущал мои эмоции и уверенность в сказанных словах.

Мысль о том, чтобы сразу отключить наручи, я отбросил. Нужно привыкать.

Когда покинули паучье подземелье, я сразу набрал дядьку Захара:

– Мы уже прошли ритуал. Что нам делать дальше?

– Завтра оба дуйте ко мне и прихватите все боевое барахло, что у вас есть. И магическое и немагическое.

– Когда приехать?

– Часам к одиннадцати, раньше с вас толку будет мало, – хохотнул в трубку Коршун.

– С чего бы это?

– С похмелья, – продолжал веселиться он. – Сегодня вы вдвоем хорошенько нажретесь и выскажете друг другу все, что прятали за пазухой до этого момента. Поверь, так будет лучше.

Да уж, озадачил меня старый инструктор, но, как и в случае со жрицей, отмахиваться от его советов не стоит.

Кто бы сомневался, что затею с пьянкой Баламут поддержит почти с восторгом. Анджей тоже обрадовался, но я его быстро обломал – незачем ему слушать наши откровения.

Когда оказались дома, сразу озадачил дядюшку Чхана. Стол был накрыт молниеносно. Эксперименты решил ставить в моем кабинете, использовав проверенный веками катализатор – водку.

Грета попыталась возмутиться, но была выгнана в свои апартаменты с помощью полотенца в руках боевито настроенной тетушки Пин. Анджей и батоно Леван вскрывали бутылки и готовили стаканы с видом вторых номеров стрелковой команды, набивающих пулеметные ленты патронами. Ко всему, что касалось магии и безопасности нашей маленькой коммуны, старики относились с крайней степенью серьезности и ответственности.

Коршун оказался совершенно прав. Эта пьянка действительно расставила все по своим местам. Сначала мы просто пили, пока не дошли до кондиции воспоминаний и ностальгии. После нее обычно идет этап взаимных убеждений и упреков. Вот тут-то все и пошло наперекосяк. Какой бы сильной и искренней ни была наша дружба, но за столько лет просто не могло не накопиться клубка претензий друг к другу. Я вспомнил все – как он увел Ленку, как выдал тайну занятия танцами, как затащил на ту чертову горную речку, после которой у меня до сих пор при определенных обстоятельствах ноет поломанный копчик.

Вообще-то эти темы мы затрагивали уже не раз, и только сейчас благодаря наручу опричника я в полной мере осознал, что именно тогда чувствовал мой друг. Ощутил его невыносимый стыд за то, что он подвел друга, уведя из-под носа его первую любовь. Как сводило его скулы и немел язык от желания покаяться, но боялся сделать еще хуже. Понял, как он проклинал себя за пьяную болтливость. Но больше всего меня шибануло его отчаяние, когда Баламут, надрываясь, греб в воде бурного потока, желая лишь одного – сдохнуть на фиг, но вытащить друга, которого сам же и подвел под смертельную опасность.

Это был интересный опыт. Мы сначала орали друг на друга, смеялись и под конец спели самым кошмарным дуэтом, который только слышали небеса обоих миров. Но этого я уже не помню, и вышеупомянутый комментарий на следующий день изрек Анджей, завистливо подсматривавший за всем этим действом.

Боже, как хорошо быть магом! На Земле после того, что я вчера вылакал, меня можно было положить рядом с мумией любого из фараонов, и вряд ли кто-нибудь нашел бы отличия. А сейчас с первым утренним вздохом, а также чихом и матерным словом я лишь ощутил дикую жажду.

Вот когда древо доброжелательности нашей маленькой коммуны дало по-настоящему волшебные плоды заботы! На тумбочке у кровати ждала маленькая рюмочка искристой медовухи и большой стакан какого-то красного сока.

Все знают, что опохмел – это первый признак алкоголизма, но с таким благородным напитком данная формулировка явно будет несправедливой. Незначительное по объему содержимое рюмочки – на один средний глоток – прокатилось по пищеводу благостной амброзией, уняв все негативные ощущения, но оставив после себя сладковатое послевкусие. Его я смыл бодрящей волной то ли сока, то ли компота, а может, вообще целебного зелья. Нотки каких-то трав здесь явно присутствовали.