Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

– Будь ты проклят, Браги, – часто бормотал он, словно заклинание. – Что в конце концов свело тебя с ума? Почему ты нас покинул?

Где-то в середине зимы, когда ни Ингер, ни Криденс не обращали на него особого внимания, Майкл исчез. После он появлялся лишь изредка, в разное время и в непредсказуемых местах. Как заметил на смертном одре Дерель Пратаксис, у Майкла Требилькока имелась своя теневая империя и теневое правительство. Он попросту ускользнул в мир теней, где ему беспрекословно служили надежные люди, храня верность как ему, так и его мечте. Они были повсюду, оставаясь столь же призрачными, как и он сам.

Он стал чем-то наподобие каменного валуна посреди бурного потока войны, невидимого, но вполне ощутимого и внушавшего страх каждому. Никто не мог понять, какие цели им движут, но его приходилось учитывать в любых планах. Как и подобает камню, он оставался на месте, вынуждая соблюдать неписаные правила, что, похоже, в итоге шло на пользу всему Кавелину. Тем, кто не воспринимал Майкла всерьез, следовало опасаться за собственную жизнь.

Цель войны, которую вел Майкл, заключалась в том, чтобы выиграть время. Ему было известно кое-что, о чем не знали другие ее участники. В тайну были посвящены лишь Кристен, Шерили и дети Рагнарсона.

Выиграть время в ожидании шанса пробудить яростную бурю, которая навсегда покончит с непомерным тщеславием и постоянными дрязгами… Именно это Майкл считал неизбежным. Яростную бурю.

Ибо в Троесе тот, кто остался в живых, начал путь к холодному сердцу.

Он резко повернулся, и боль пронзила все тело. Пленник стиснул зубы, сдерживая крик, и негромко выругался. Если раны не заживут, он не сможет разработать мышцы, не сможет набраться сил, чтобы бежать. С другой стороны, если он раньше времени перенапряжется, раны его не заживут никогда.

Снаружи послышался шум. Возможно, ему предстояло провести в этих аскетических покоях всю оставшуюся жизнь – в награду за то, что подружился с одной женщиной и спас жизнь одному мужчине.

Была середина ночи. Усеянная звездами тьма заполняла единственное квадратное окно размером в фут наверху восточной стены, далеко за пределами его досягаемости. В это время пленнику полагалось спать.

Он лежал в постели спиной к двери, притворяясь спящим, когда явились посетители. Судя по звукам шагов, их было трое: один крупный, другой поменьше, а третий, если аромат духов не обманывал, – женщина.

– Слишком медленно он поправляется, – произнес один. – По словам врача, в том повинно отчаяние. Он утратил надежду.

Голос принадлежал лорду Сыма Шикаю, командующему Западной армией Шинсана. Именно благодаря его милости пленник был все еще жив.

– Врачу стоило бы приглядеться к нему повнимательнее, – заметил второй знакомый голос. – Он весьма умен и будет вести себя именно так, как от него ждут, пока ты не расслабишься. А потом ты умрешь.

Именно такова была стратегия пленника. Только бы зажили раны!

– Врач говорит, что ранено не только тело, но и душа, – сказал Шикай. – Он взялся за непосильную задачу, и это стоило ему всего, что он имел.

– Вряд ли ему легко жить дальше после стольких неудачных решений, – помедлив, ответила Мгла, императрица Империи Ужаса.

Пленник, который из-за своего позора не воспринимал себя иначе, как просто пленника, заставил себя расслабиться, медленно и глубоко дыша, но не сумел сдержать слез.

Из-за его решений погибли тысячи. Королевство могла погубить гражданская война. Его семья наверняка уже в бегах. Та женщина, почти девочка, которую он любил… Что с ней? Хоть бы Шерили хватило ума заявить, что она знала его лишь как некоего мужчину, бывавшего в гостях у ее подруги Кристен, вдовы его сына и матери его внука.

Он редко думал об Ингер, его жене и королеве, но когда все же думал о ней, его не оставляло чувство вины. Эта любовь давно умерла, и он вспоминал о ней лишь в те мгновения, когда боль становилась невыносимой. Они познакомились, когда он лежал раненый, пребывая на пороге Темных врат, а она, будучи медсестрой-добровольцем, помогала героям, которые пострадали, отбиваясь от волков Империи Ужаса. Чувствуя себя страшно одиноким, он предложил ей стать его женой.

До Ингер он потерял еще одну жену, Элану, и еще одну любовь, Фиану.

Женщинам, которые его любили, не сопутствовало счастье.

– Будь я тут главной, – сказала женщина, которая когда-то была его подругой и супругой брата жены его лучшего друга, – и если бы я точно знала, что он выздоровеет, я бы заложила дверь кирпичами.

– Я не питаю особой любви к этому человеку, – сказал лорд Сыма, – но это уже слишком. Он калека и никогда полностью не поправится. И здесь он не сможет причинить никакого вреда.

Пленник понятия не имел, где именно «здесь», но он несомненно находился на территории Империи Ужаса. Хотя Шинсан в последнее время понес серьезные потери, страна не потеряла ни единой пяди своей земли.

Как обстояли дела с военными успехами Шинсана? Пленник поспособствовал завершению одной войны и проиграл в другой. Положение на матаянгском фронте, скорее всего, тоже было благоприятным, если у Мглы нашлось время для визита.

– О Шин тоже был калекой, – заметила она.

– Как скажешь. В любом случае с него нельзя спускать глаз.

Ночные гости ушли, к разочарованию пленника, который надеялся услышать нечто более ободряющее.

Отчаяние сменилось приступом самобичевания. А потом притворный сон наконец перешел в настоящий.

Ингер смотрела на пререкавшихся над картой военачальников, которым так и не удавалось к чему-либо прийти. Она слишком устала, чтобы их ругать, и еще больше устала, чтобы расспрашивать, из-за каких новых поражений они пререкаются.

Трое из них принадлежали к народу нордменов, представителей старого правящего класса Кавелина, а двое были вессонцами, вольными людьми, потомками давнишних иммигрантов из Итаскии, откуда была родом и сама Ингер, а также – шестой мужчина, которого она одолжила у своего двоюродного брата Дэйна. Небольшое войско Дэйна зимовало в пятидесяти милях к западу от Воргреберга, слишком далеко, чтобы обеспечить быструю поддержку. Ближайшие окрестности столицы были не столь дружелюбны – стоило солдатам Дэйна приблизиться к Воргребергу, как на них тут же обрушивались партизаны. В ответ они сбивались в более многочисленные группы, ставшие серьезным бременем для местных ресурсов – что, в свою очередь, вызывало у местных жителей еще больше симпатии к повстанцам.