Глен Кук - Гнев королей [книги 6-8] [сборник litres]

– И с этим ничего нельзя поделать?

– Продолжая медицинскую аналогию, можно использовать припарки, чтобы свести опухоль к минимуму и убрать боль.

– Припарки? Например?

– Могли бы помочь слова примирения с бароном, сказанные наедине. Вряд ли ты хочешь, чтобы он считал, будто ты преднамеренно его унизил. Подчеркни, что ты спас мальчишке жизнь, и согласись с предрассудками барона, не особо распространяясь на эту тему. Будучи неграмотными, они трепещут благоговейно перед магией чтения и письма. Его наверняка впечатлит, если ты потратишь время на то, чтобы написать послание.

Рагнарсон тихо присвистнул.

– Я хотел его унизить. Я хотел выставить его на посмешище. Порой из-за Сословий мне хочется плакать словно младенцу. Да, напиши мне одну из своих классических заметок. Я перепишу своей рукой и отдам письмо Далю, чтобы тот тайком его переправил.

Внезапно он на кого-то наткнулся, расплескав вино. Перед ним стояла подружка невестки. Она поспешно присела в реверансе, извиняясь.

– Прошу прощения, ваше величество. Я такая неловкая.

Ее срывающийся на писк голос не был похож на тот, что ему доводилось слышать в доме в переулке Линеке. Она нервничала, и взгляд ее был полон страха.

– Это я приношу свои извинения, барышня. Сам виноват. Нужно было смотреть, куда иду.

Он пошел дальше, гадая, чего она так боялась. Его короны? Или самой себя?

«Будь ты проклята, Кристен, – подумал он. – Слишком много болтаешь».

Дерель продолжал о чем-то говорить, и Браги заставил себя сосредоточиться на его словах. Когда Пратаксис закончил, он сказал:

– Сообщи Майклу, чтобы связался со мной. Нам нужно поговорить.

Рагнарсон дремал, положив ногу на маленький квадратный столик. Слева от него сидел Вартлоккур и, высунув кончик языка, медленно выводил пером рисунок.

– Воспоминания достаточно четкие, – сказал он сидевшему напротив Пратаксису. – Но я не художник.

Рисунок это лишь подтверждал. Он изображал мужское лицо – но чье?

– Может, углем, чтобы можно было стирать ненужное? – предложил Пратаксис.

– Скорее пригодился бы художник, который мог бы работать по моему описанию.

Оба забавлялись с иллюстрированной историей Падения, последним живым участником которого был Вартлоккур. Главная сохранившаяся летопись той эпохи, «Чародеи Ильказара», состояла из страстной антиимперской пропаганды. Каждый раз, когда пути Пратаксиса и чародея пересекались, ученый старался выудить из него как можно больше воспоминаний, чтобы изложить их на бумаге. Падение являлось ключевым поворотным пунктом истории Запада, и Пратаксис считал грехом повторение старой лжи.

Последний король Ильказара убил мать Вартлоккура, и тот в отместку сокрушил империю.

– Не могу по-настоящему передать черты этого человека, – проворчал чародей. – Жаль, что нельзя выразить мысль на бумаге.

Рагнарсон фыркнул, словно разбуженный свинопасом старый боров.

– Почему бы и нет? Я слышал, будто хороший чародей может вызывать мысленные картины в магических чашах. Вызови свои воспоминания о древних чародеях и королях, а художник пусть их изобразит.

Шмыгнув носом и чихнув, он поискал носовой платок. Состоялась еще одна игра под дождем, долгий и яростный ответный матч с «Пантерами», после которого он заработал убийственную простуду. «Пантеры» выиграли пять к четырем. Один мяч оказался спорным, и судьи до сих пор из-за него пререкались.

Вартлоккур и Пратаксис переглянулись.

– Получится? – спросил Дерель.

– Может быть, – буркнул Вартлоккур, удостоив короля злобным взглядом профессионала, которого пытался учить дилетант.

Дверь открылась, и вошел Даль Хаас.

– Сэр Гьердрум Эанредсон, ваше величество, – объявил он, вытянувшись в струнку, и слегка нахмурился, недовольный не слишком изящной позой короля.

– Давай его сюда, Даль.

Сэр Гьердрум занял оставшийся стул. Вид у вессонца был несколько смущенный.

Рагнарсон выпрямился.

– Все, Даль. Проследи, не интересуется ли кто-то нами больше обычного.

Хаас вышел, обиженный тем, что ему не предложили остаться.

– В чем дело? – спросил Эанредсон.

Рагнарсон начал ножичком чистить себе ногти. Пратаксис недовольно поморщился.

– Творится нечто странное. Полагаю, пришла пора что-то предпринимать.

Эанредсон провел рукой по волосам. В комнате было жарко.

– В общем, я долго думал и пришел к выводу, что вы единственные, кому я могу по-настоящему доверять, – продолжал Браги. – Так что давайте обсудим и решим, в каком направлении двигаться. – Он вытер нож о штаны. – Ладно. Вопросы?

– Что еще за проблемы? – ошеломленно спросил Гьердрум, мало интересовавшийся политикой. – Я думал, у нас все более-менее хорошо.

– Их можно долго перечислять, Гьердрум. Я разделил их на три группы, в зависимости от того, на скольких людей они завязаны. Итак, первая группа. Мгла, Арал Дантис и компания, похоже, замышляют заговор с целью вновь посадить Мглу на трон. Если им это удастся, может исчезнуть проблема номер два, а именно Хаммад-аль-Накир, где происходит нечто непонятное, главным образом связанное с махинациями Суна. Такое впечатление, будто он пытается обойти нас с фланга, посадив марионетку на Павлиний трон. Третья общая проблема – престолонаследие. Сейчас она выглядит не особо важной – я вполне здоров. Но кто-нибудь может всадить в меня нож, как это случилось с Лиакопулосом. И что тогда? Гражданская война? Гьердрум, если я сегодня крякну, что станет делать армия?

– Не знаю. Мы как-то насчет этого не беспокоились. Скорее всего, поддержит того, кого выберет Тинг.

– Что, если этот кто-то окажется из Сословий? Кто-то старой школы? Ты с этим смиришься? А Криденс? Марена-димура тоже следует принимать в расчет.

– Насчет себя – не знаю. Криденс уйдет в лес и будет сражаться.

– Логичным кандидатом стал бы один из твоих сыновей, – заметил Вартлоккур. – Хотя это и не записано в законе.

– Но у меня их трое. И внук. Кто из них? Внук – первенец моего старшего, если ты предпочитаешь подобную теорию наследования трона. Гундар – старший из живых сыновей. Но когда родился Фальк, его мать была королевой, в отличие от Эланы, жены солдата. Айньяр не считается, поскольку он последний в очереди.

– Они все несовершеннолетние, – сказал Пратаксис. – А это означает регентство.

– Знаю. Еще больше поводов для беспокойства. Главным образом – о доверии. Все мои тревоги связаны с доверием. Что насчет итаскийцев Ингер? Не являются ли они иноземной пятой колонной? Ингер вполне могла бы стать регентом. А Майкл? Что он стал бы делать? Есть еще Абака. И Сословия. А также Дантис, Мундвиллер и прочие. И еще тот, кто пытался убить Лиакопулоса и выронил список, который я нашел. Мы не знаем, какова позиция всех этих людей. Мне нужны основные принципы, в соответствии с которыми мы будем поступать. Чтобы было ясно, каким путем следовать, даже если меня не станет.