Хафса Файзал - Охотники за пламенем [litres]

Сафи отпрянул с жутким рыком.

– Я выпотрошу тебя и съем твою плоть!

Глаза Зафиры расширились. Разве сафи были жестокими? Их знали как собранных, умных, тщеславных и изысканных существ, но никак не чудовищ. Зафира снова ударила коленями вверх, на этот раз попав по ничего не подозревающим конечностям. Сафи, взвыв от боли, покатился по песку.

И вот тогда настал черёд Зафиры прижать врага к песку. Она знала, что он сбросит её, как только оправится, но поступить иначе не могла. Никто, сафи он или нет, не будет пировать на её костях.

Противник ударил её длинными ногтями, но Зафира скорее испытала отвращение, нежели страх. Она выбросила вперёд кулак, одновременно гадая, где научилась драться и причинять боль. Она была Охотницей . Она убивала кроликов и оленей, стараясь не вызвать у них агонии.

Вдали раздавались крики и брань. Зафира смутно уловила голос Альтаира. Появившаяся из ниоткуда пелузианка тоже сражалась. В ушах Зафиры пульсировала кровь. Принц прислонился к разбитой колонне, вероятно ожидая, пока всё разрешится само собой.

– Страдай, как я страдал, отродье Деменхура. Умри здесь вместе со мной, – прохрипел сафи, потянувшись за упавшим мечом.

Зафира обнажила джамбию, но кинжал и рядом не стоял со скимитаром. Сафи нанёс сильнейший удар, выбив из её лёгких весь воздух. Она упала на камень, кости завибрировали, зубы громко лязгнули. Сафи замахнулся мечом. Остриё нацелилось ей в шею.

Ужас охватил Охотницу.

«Убей или будь убитым» , – звенел в ушах тихий голос Принца Смерти.

Последнее, чего она хотела, – это быть растерзанной сафи под скучающим взглядом хашашина.

Зафира перекатывалась то вправо, то влево, пока сафи снова и снова ударял саблей по земле, разбрасывая в стороны песок и осколки камней. Глаза его обезумели от гнева.

Зафира пнула его по ногам, и сафи отпрянул. Но слишком быстро оправился. Лезвие снова устремилось вниз.

«Мне

пора

убираться отсюда».

Вот только бежать было некуда: камни теснились с обеих сторон, прижимались к спине. Зафиру охватила паника. Сама тьма насмехалась из глубин, куда даже свет боялся заглядывать.

«Сразись с ним. Делай что должна».

Зафира, обвив противника ногами, сумела притянуть его ближе. Жадно глотнув воздуха, она толкнула клинок вверх. Инстинктивно выкрутила руки.

– Ты… – пробормотал сафи, захлёбываясь чем-то жидким.

«Баба. Баба. Прости».

Пальцы увязли в чём-то липком; в теле поселилась давящая тяжесть. Всё окрасилось в красный. Мысли замерцали, потускнели. Сафи упал. На лице его застыло то же изумление, что испытывала Зафира.

Мёртв.

Пал от её руки.

Да, она привыкла к виду крови, капающей с пальцев под ноги, но не к крови разумных существ. Не к крови, что проливалась из-за жестокости.

Зафира уронила джамбию. Она хотела кричать.

«Это сделала я».

Что теперь значила фраза Насира? Теперь, когда душа Зафиры почернела. Убей или будь убитым. Зря она послушала принца. Зря забыла, что всегда существовал компромисс. Она могла просто ранить сафи, могла…

Пески разинули пасть, но Зафира слишком оцепенела, чтобы отреагировать. Остров проглотил мёртвого сафи. Шарр остался доволен Охотницей. И даже ветер отблагодарил её воем.

Зафире оставалось лишь наблюдать, как остров наедается досыта, и верить, что душа принца была самой тёмной из всех.

Насир выдохнул. И выдох был ничуть не длиннее обычного. Это определённо не было вздохом облегчения от того, что Охотница осталась в живых и, казалось, вовсе не пострадала. Насир наблюдал. Зафира, подобно девушке среди бессчётного множества лавок на рынке, потерялась в долине собственных мыслей.

– П-ф-ф, – выдохнул Альтаир. – А я-то думал, в бою от неё больше толку.

Насир бросил на генерала испепеляющий взгляд.

– От неё толку больше, чем от тебя.

– Притворюсь, что не слышал.

Носком сапога Насир отбросил песок, однако убитые сафи вместе с ржавыми саблями бесследно исчезли. Остров поглотил всех пятерых.

– Султан милосердный! Шарр и женщину съел? – спросил Альтаир, оглядываясь.

Пелузианки нигде не было видно. Если бы Альтаир не упомянул о ней, Насир бы решил, что Шарр создал её из иллюзий, чтобы обмануть его порочный разум. Шарр всегда наблюдал, всегда оставался начеку. В отличие от Охотницы, которая демонстрировала свои слабости, чтобы остров мог упиваться ими.

– Охотница, – позвал Насир.

Но Зафира лишь закрыла глаза и подняла голову к небу.

Принц мог поклясться, что температура поднялась без её холодного взгляда. Глаза хашашина скользнули по гладкой колонне её шеи, безупречной, если не считать маленького тёмного пятна над правой ключицей. Родинка.

Он заставил себя посмотреть на её лицо.

– Странное укрытие для сафи, – прокомментировал Альтаир и пнул какой-то предмет, который с грохотом улетел в темноту.

– Уединённое, защищённое от ифритов. Достаточно близко к оазису, чтобы добывать воду и дичь. Не странное – отличное. Судя по их жестокости, они не надеялись на побег, – ответил Насир.

Охотница потянулась к сумке, но, увидев кровь на пальцах, опустила руки и снова закрыла глаза.

Rimaal . Настало время двигаться дальше.

– Хватит себя жалеть, – отчеканил Насир, приблизившись к Зафире.

Глаза её распахнулись. Охотница вскочила на ноги. Влажные губы полыхали красным огнём.

– Я пришла сюда не затем, чтобы слушать приказы. Я устала от того, что ты и твой ненаглядный генерал твердите мне, что делать и куда идти. Ваши угрозы ничего для меня не значат.

Она подошла ближе, и Насир отстранился, сразу же пожалев об этом.

– Если хочешь, чтобы я была послушной, принц, убей меня и неси мой труп.

В тишине её слова разлетелись эхом. Рот её искривился от ярости, глаза вспыхнули ледяным огнём. Насиру пришлось отвернуться.

Он не должен был поддаваться. Не должен был чувствовать, будто она сразила его и растоптала своими словами само его существо.

Но именно это он и почувствовал.

И оттого грудь предательски выпустила на волю смех.

Зафира готовилась сражаться. Готовилась к тому, что принц бросит её на землю и отрубит ей голову, как того хотели мёртвые сафи. Но она никак не ожидала, что сын султана рассмеётся ей в лицо.

Хриплый смех с ноткой удивления как будто намекал, что хашашин давно забыл, что значит смеяться. А потом его сердце осудило разум за абсурдное поведение, которое тот допустил, и Насир остановился.

Значит, у наследного принца всё-таки есть сердце?

Смех всё ещё искрился в его тёмных глазах, когда Альтаир, причмокивая губами, закрыл свой бурдюк. Принц – нет, Насир ; называть его « принцем » было невыносимо, – бросив взгляд на бурдюк Альтаира, тут же открыл собственный и протянул его Зафире.