Андрэ Нортон - Колдовской мир. Год Единорога [сборник litres]

И тем не менее она произнесла эти слова с такой убедительностью, что они прозвучали как самая настоящая клятва. Лорд Имгри, которого проницательность аббатисы застала врасплох, выглядел слегка сконфуженным.

– Дочь моя. – Аббатиса посмотрела мне в глаза. Если она и догадалась, для чего я здесь, то не подала виду. – Делай свое дело. И если понадобится – просиди у ее постели всю ночь.

Я присела в реверансе и поклонилась ей – с бо́льшим почтением, чем до этого своему господину. Она направилась к двери, и лорд Имгри, до этого стоявший на пороге, не зная, на что решиться, наконец вышел из комнаты. Аббатиса последовала за ним, захлопнув за собой дверь.

Мэрим застонала. Лицо ее горело, как в лихорадке, дышала она тяжело, урывками. Я поставила поднос на стол, с помощью мерной ложечки наполнила рюмку и, взяв ее в руку, остановилась. После того, что я сделаю, назад пути не будет: либо мой план увенчается успехом, либо меня разоблачат и накажут – сурово накажут… Ну да прочь сомнения! Обняв Мэрим за плечи, я приподняла ее с подушек. Глаза ее были приоткрыты, она что-то пробормотала, но я не поняла ни слова. Я поднесла рюмку к ее губам, и Мэрим безропотно проглотила содержимое.

– Умница.

Я обернулась – и увидела Сассию. Дверь за ее спиной была плотно закрыта. Сассия шагнула ко мне:

– Тебе понадобится союзник.

Это я и сама знала, вот только зачем…

– Зачем мне это, Гиллан? – закончила мою мысль Сассия. – Во-первых, мне не безразлична судьба этой наивной пташки. – Она подошла к изножью кровати и взглянула на Мэрим. – Такие, как она, боятся вылетать в большой мир, уверенные, что первый же порыв ветра переломает им крылышки. А вот мы… мы с тобой птицы совсем другой породы…

Я снова уложила Мэрим на подушки и поднялась с кровати, держа в пальцах опустевшую рюмку. К моему большому облегчению, рука у меня не дрожала.

– А во-вторых, Гиллан, я знаю тебя намного лучше, чем ты думаешь. Норстед для тебя хуже тюрьмы. Останешься здесь – и…

– …покроюсь вековечной пылью, как и эти стены, – невольно сорвалось с моих губ.

Я не осознавала, что говорю вслух, пока не услышала тихий смешок Сассии.

– Вернее и не скажешь.

– Но, госпожа, почему вас так заботит моя судьба?

Она нахмурилась:

– Не знаю, Гиллан. Мы с тобой никогда не были близки, но отчего-то именно тебе я хочу помочь. Ты выбрала опасный путь. Я поступила бы точно так же, будь на то моя воля.

– Неужели?

Она улыбнулась:

– Я тебя удивила?

По правде говоря, ничуть. Я тут же представила себе, как Сассия, не проронив ни слезинки, садится в седло, готовая без раздумий расстаться с привычной жизнью и отправиться навстречу неведомому.

– Мы с тобой одного поля ягоды, – сказала Сассия. – Жизнь в аббатстве не для тебя, а раз уж в Высшем Холлаке у тебя больше ничего нет…

– Ничто не мешает мне с легким сердцем уехать отсюда и выйти замуж за колдуна-оборотня?

– Точно, – снова улыбнулась Сассия. – Я так тебе завидую. Ты представь только, какое славное приключение тебя ждет!

В этом она была права.

– А теперь к делу, – сказала она поспешно. – Сколько продлится действие зелья? И каков твой план?

– Это снотворное. Чуть позже я дам ей еще. Она проспит сутки, может, дольше, а когда проснется – будет спокойна и полна сил.

– Но если она останется здесь… – Сассия с задумчивым видом прижала палец к губам.

– Ее обнаружат и сразу заподозрят неладное. Поэтому я уведу ее к себе – сразу же, как пробьет час Великого молчания.

Сассия кивнула:

– Отлично придумано. Ты выше, чем Мэрим, но в утренних сумерках этого никто не заметит. Наденешь ее плащ, а на лицо опустишь вуаль. Навряд ли лорд Имгри станет требовать, чтобы ты выставила на всеобщее обозрение заплаканное лицо. Однако у дверей часовни будет ждать аббатиса, чтобы благословить невест…

– В темноте она меня не узнает, а если снегопад не прекратится, то и подавно. Ничего не попишешь – иногда приходится уповать на счастливый случай.

– Пусть так, – согласилась она. – Но все, что в моей власти, я исполню сама, не дожидаясь милости судьбы!

Уложив Мэрим на кровать в своей спальне, я принялась облачаться в наряд, который принесла мне Сассия. Теплое белье, платье для верховой езды из нежнейшей серебристо-серой ткани, плащ в тон и, наконец, накидка с гербом: алый с золотом гиппогриф, гарцующий над зелено-голубой вздыбленной полосой моря.

Волосы я заплела в тугую косу, сверху накинула вуаль, так чтобы она падала на лицо, и капюшон.

– Меня бы тебе провести не удалось, – подвела итог моим стараниям Сассия. – По счастью, лорд Имгри с племянницей едва знаком, не говоря уже о его свите и невестах. Запомни: ты ничем не должна выдать себя, пока вы не преодолеете бо́льшую часть пути. Когда обман раскроется, лорд Имгри не посмеет повернуть назад – у него не останется на это времени. Не бойся, он не причинит тебе вреда: он обещал Всадникам тринадцать невест и от обещания своего не отступится.

Я вздрогнула, представив себе, чем может обернуться для меня гнев лорда Имгри, однако ничем не выдала Сассии своего страха.

– Желаю тебе удачи, Гиллан.

– Спасибо, она мне понадобится, – отрывисто поблагодарила я и подняла с пола сумку со снадобьями.

Я знала, что все делаю правильно, и, даже будь у меня такая возможность, ни за какие блага не отказалась бы от задуманного.

Остаток ночи я провела в спальне Мэрим. Поспать мне удалось совсем немного, но благодаря снадобью – одному из тех, которыми была полна моя сумка, – я чувствовала себя бодрой и отдохнувшей.

Когда в дверь постучали, я закрыла лицо вуалью и взяла плащ. Я ждала.

– Готова? – прошептала Сассия.

Я вышла в коридор. Сассия обхватила меня рукой за плечи, словно утешая, и мы направились в каминный зал. Шла я дрожа и пошатываясь, как и полагается человеку, убитому горем. В зале для нас были приготовлены лепешки и горячее питье, и, побуждаемая заботливыми уговорами Сассии, я съела больше, чем собиралась. Сассия тем временем шепотом поведала мне, что убедила подружек Мэрим не заговаривать с нею, ибо их сочувствие может запросто вызвать у бедняжки очередной приступ истерики. А поскольку вчерашний срыв Мэрим не был ни для кого секретом, все девушки единодушно послушались совета Сассии.

После завтрака ко мне подошел лорд Имгри, до сего момента старательно меня избегавший. Склонившись, чтобы казаться ниже, и тихонько плача, я последовала за ним на улицу, где меня ждало последнее испытание – благословение аббатисы. Я встала перед Юлианной на колени, подняла вуаль, подставив лоб для поцелуя, и в ужасе замерла, приготовившись к худшему. Однако аббатиса даже не изменилась в лице: она наклонилась, коснулась губами моего лба и произнесла: