Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

НЕТ!!!

Соленый ураган чувств забурлил в груди и выплеснулся наружу потоком злых слез. Вождь застонал, скрючился, как старик, обхватив голову рукой.

Мечты о спокойной жизни, полной любви и тихого счастья, утонули в пучине безумного горя. Разлетелись в щепки, как та осадная башня, под обломками которой чуть было не погиб сам. Уж лучше бы он помер в тот день. Тогда бы ему не было так больно. Мучительно, непоправимо больно.

«Ну почему?! Почему именно они?! Это несправедливо! Нечестно! Как же так…» – сокрушался вождь. Горечь безвозвратной утраты кипела в нем, порождая безумный, неконтролируемый приступ ярости. Совсем не той легкой, удалой, которую он испытывал в бою. У этой был вкус полыни во рту. Однажды Брудвар испытывал подобный гнев – когда на его глазах погибла почти вся дружина. Но по сравнению с чувством, от которого он сейчас дрожал, то лишь была его тень.

– Да какие, на хрен, хищники?! – взревев, как бык, сын Эрнульфа перевернул стол. Ему хотелось крушить все на своем пути. Выжечь, расколоть мир до основания, чтобы каждый прочувствовал его страдания. Под руку попался стул. Взяв его за спинку, двинул им по земле, разломав на две части.

В шатер заглянула изумленная охрана.

– Прочь!!! – закричал вождь.

Кто-то должен был ответить за смерть Нарьяны и Фингри. Жажда крови затуманила голову. Возмездие, неважно кому, стало его главной целью.

Схватив в углу палатки топор, Брудвар выбежал на улицу. Разъяренный, он шел, а люди перед ним расступались. Не замечая косых взглядов, он добрался до столбов с пленными.

Худые, потрепанные люди, в рваных одеждах, ссадинах и синяках, угрюмо сидели возле луж нечистот. Лишь двое подняли глаза, когда приблизился вождь. Это их и погубило.

Ничего не говоря, размахнувшись что было сил, Брудвар погрузил лезвие топора прямо в голову безымянного имперца. Голова треснула, как переспелый арбуз, заливая тело бурым водопадом.

Второй пленник, раскрыв от ужаса рот, стал отступать и жаться к остальным, но длина веревки не позволила этого сделать.

Губы вождя пересохли. Он облизнулся, готовясь к удару. В последний момент его жертва попыталась увернуться. Топор отсек треть черепа. Потребовалось еще одно движение, чтоб заглушить мерзкий хрип человека.

После этого вождю полегчало. Над морем его страсти наступил штиль. В лагере стало непривычно тихо. Он огляделся. И тогда понял, сколько же вокруг собралось народу.

Брудвар не стал объяснять причин своего гнева, а тем более – оправдываться за содеянное. Шла война, случались вещи и похуже, чем убийство пленных.

В армии решили, что вождь просто раздосадован потерями. Те, кто знал его ближе, предположили, что Брудвар слишком долго скрывал свои настоящие чувства, и его переживания, усиленные травмой, не могли не повлечь за собой вспышки ярости.

И лишь его давний соратник Вьёрд знал истину. Но он так и не смог найти подходящих слов, способных облегчить муки Брудвара. Позже, когда боль перестала быть такой острой, превратившись в зудящую пустоту внутри, друг осторожно напомнил вождю его собственные разговоры о смыслах. Сын Эрнульфа печально сказал в ответ:

– Вьёрд, как ты не понимаешь. Звери, которые… Те проклятые хищники, они разорвали и мое сердце тоже. Этот смысл для меня навсегда потерян. Я не говорил тебе, но, кажется, он был для меня самым важным.

Но оставался другой. Тот, который долгие годы, как солнце в чистом небосводе, затмевал своим сиянием остальные мечты и цели. Его лучи поблекли, уже с трудом разгоняя душную тьму горестных мыслей. Но, как бы вождю ни было тяжело, стремление покорить Империю по-прежнему вело его вперед.

Правда заключалась в том, что фантазии о величии больше не приносили радости. Брудвар жаждал покончить с начатым, не заботясь о том, что будет делать дальше. Он просто шел. Шел вперед, оставляя за собой смерть.

С тех пор как армия Севера пересекла границы Носвэрита, минуло полгода. Бархатная зима сменилась звонким журчанием весны. От ее теплоты зацвели луга, деревья оделись в зелень, вернулись, не ведая о людских распрях, голосистые птицы.

Империя не сдавалась, но сопротивление было не таким отчаянным, как на Суровых Пустошах. Лучшие подразделения уже гнили в земле, а уцелевшие – отступали к столице, предвидя неизбежность осады. В коротких, но жестоких боях вождь и не заметил, как наступило лето. Сложный, кровавый путь к Лестергарду оканчивался.

Стоял жаркий полдень, когда войско одолело последний холм, взобравшись на его вершину. В стане северян поднялся радостный шум. Словно пожар в сухой степи, он быстро охватил многотысячную армию, передавая весть всем и каждому. От возбудившихся фэрлов – до полумертвых рабов и обозных девок.

Впервые с того рокового дня, когда Брудвар узнал о смерти любимой, он воспрял духом. На его лице забрезжил спасительный рассвет улыбки. Вождь будто бы увидел картину, которую однажды подарил ему торговец Реймос. Только в реальности пейзаж оказался в стократ чудеснее.

Местность опускалась к ровным, как лезвие меча, полям овса и ржи. Разноцветные узоры посевов казались бесконечными, уходя в лазурную даль. Сверкали отражения озер, маня прохладой, навевая мысли о беспечном отдыхе. Тишь да благодать. И никаких монстров.

Величественная река, темнея камышовыми берегами, пересекала могучие просторы с запада на восток. Петляя, грациозно изгибалась вокруг ослепительного города – Лестергарда.

Подобно волнам, вздымающимся друг над другом, его окружали три ряда белых, словно вытесанных из мрамора стен. Изящные шпили башен и укрывшихся за ними построек едва не касались неба. В очертаниях замка, гордо восседавшего на самой вершине, чувствовалась мощь древности.

Однако вид портили десятки рвов, словно огромные черви, изъевшие землю перед столицей. Вдоль них мельтешили люди, спешно достраивая линии обороны, ставя колья и другие преграды. Виднелись десятки пестрых знамен, блестели доспехи выстроившейся в боевом порядке пехоты.

Брудвар снова окунулся в непростые раздумья. Несмотря на явный перевес в живой силе и поддержке орудий, штурм Лестергарда обещал стать для армии тяжелейшим испытанием. Ведь сейчас, в отличие от неприступного Бранбурга, войско не будет прикрывать тень внезапности. Но грядущие трудности не пугали вождя. Наоборот, они отвлекли Брудвара от гнетущей печали и воспоминаний, заставив снова почувствовать себя живым. Близость к трону императора смогла разжечь угасающий азарт, что пылал в нем годы назад.

Армия Севера нескончаемой, грозной вереницей начала спуск к плодородным равнинам. К вечеру, подобно тучам голодной саранчи, она растеклась по полям, остановившись в нескольких милях от предместий столицы. Густеющий сумрак осветили угли сотен костров, воздух наполнился ароматом похлебки и жареной дичи.