Питер Ньюман - Странник [litres]

Ремни кресла вырываются из креплений, и встает новоявленное существо: командир. Некогда гордого рыцаря-серафима больше нет. Командир поднимает меч в воинском приветствии, и клинок вопит, протестуя, его крик становится протяжнее, пока металл искажается, перекручивается, сопротивляется, подчиняется. Из прорех в доспехе командира с негромким шипением сочится дым, пока сущность не затвердевает кристаллами мутно-зеленого цвета.

Командир не задает вопросов. Не помнит своей прошлой жизни, но в сознании рыцаря выжжена цель, значимость которой не выразить словами, воспоминание о злости, которую дóлжно погасить, о мире, который необходимо обрести.

Узурпатор одобряет свое творение. Он начинает осматривать поле боя в поисках других рыцарей-серафимов с надеждой на то, что кто-то из них еще жив. Мертвецы его не интересуют. Занять пустое пространство недостаточно. Узурпатор желает большего – властвовать, преобразовывать, переопределять. Из десяти тысяч рыцарей, вышедших на бой, уцелело меньше дюжины. И один уже сбежал, а еще двое оказались достаточно сообразительны, чтобы самим лишить себя жизни. Узурпатор забирает оставшихся и возвращается к Разлому, где смешивает обрывки их душ с сырой чужеродной сущностью, и на свет рождаются извращенные подобия того, чем они были прежде. Рыцари Нефрита и Пепла.

Странник переставляет ноги, одну за другой, медленно, не останавливаясь ни на миг.

До него доносится приглушенный каменным завалом звук, напоминающий предсмертный крик великана. Меч отвечает звонкой взволнованной нотой из ножен.

Он продолжает идти. Медленно. Не останавливаясь ни на миг.

Подземный ход превращается в подвал, ступени, дом, улицу.

Он направляется на север. Медленно. Останавливаться нельзя. Даже на миг.

Ворота по-прежнему открыты, и он покидает город.

Солнца в небе клонятся к закату, при взгляде на них бродяга щурится.

Одинокий, брошенный, преданный.

Останавливается, качая головой.

Из-за груды мусора слышится повелительный младенческий крик.

Странник улыбается.

Под светом одинокого золотого солнца идет небольшой отряд. Близится ночь, красное светило уже закатилось за горизонт, уступая место нетерпеливым звездам.

Вред шепчет, слишком тихо, чтобы его можно было разобрать, успокаивая маленькое создание в своих руках. Рядом бредет изнуренный Странник, которого регулярными рывками подтягивает к себе деспотичная коза, решившая взять все возможное от изменившегося расклада судьбы.

Вердигрис легко исчезает из виду и из памяти, и в последних лучах света четверо покидают пределы, в которых правит Узурпатор, и уходят на север, к Дивенбургу и Слейку, бриллиантам в короне Нелюди.

По обеим сторонам долины, будто стражники, выстроились горы. Их каменные лица покрыты оспинами пещер, делящихся на дома, тоннели и ловушки для неосторожных. Путники отдыхают в тени гор. Двое бодрствуют, их изводит голод. Двое спят.

Вред пристально смотрит на своего спутника и малыша, на маленькую ручку, что лежит на большой ладони, как на кроватке, угнездившись под одеялом большого пальца. Он упивается этой картиной, едва моргая.

Коза, в свою очередь, смотрит на него.

Оба наблюдателя выглядят виноватыми. Коза, на которую никто не обращал внимания посреди хаоса последнего времени, держит во рту поводок и прожевывает путь к свободе. И ей нет никакого дела до встревоженного лица зеленоглазого.

Зияющая бездна неба становится светлее.

Маленькая ножка подрагивает.

Малыш просыпается.

Малыш голоден.

Для малыша это неприемлемо.

Розовые губы открываются, и маленькая грудная клетка вздымается, удваиваясь в размерах.

– Тсс, – шепчет Вред, подползая на коленях, пока не склоняется над ними.

Младенец глазеет на него, словно и не собирался кричать.

– Все хорошо, – ласково отвечает Вред, протягивая руки вниз.

Выражение лица малыша говорит об обратном.

С предельной осторожностью Вред берет бродягу за руку и отводит ее в сторону, высвобождая младенца из хватки.

Янтарные глаза резко раскрываются, и Странник вскакивает, вцепляясь в запястье Вреда стальными пальцами, его свободная рука тянется к мечу, а напряженное тело готово причинять боль.

Малыш затаивает дыхание.

Коза роняет поводок из пасти и принимает совершенно равнодушный вид.

– Прости. Прости! Не хотел тебя потревожить. Можешь меня отпустить, пожалуйста? Ты мне больно делаешь. – Голос Вреда звучит напряженно.

Взгляд Странника проходит от лица Вреда через его вывернутую руку до собственных пальцев. Он изумленно поднимает брови и разжимает хватку.

Мужчины отворачиваются друг от друга.

Маленькие глазки мечутся между ними. Малыш все еще голоден. И он не собирается страдать в одиночестве.

– Прости, что разбудил, – тихо произносит Вред.

Странник машет рукой в пренебрежительном жесте.

Громкий крик малыша приводит остальную троицу в движение, и молоко быстро отправляется из вымени в кружку, а следом в голодный рот.

На какое-то время устанавливается спокойствие, и над горными склонами восходит золотое солнце.

– Я знаю, что ты устал, но нам нужно идти.

Странник кивает, передавая ребенка Вреду и подбирая поводок. Следов от зубов он не замечает.

Продвигаясь на север, они часто оборачиваются. Пыльные и истощенные Убитые Земли глядят на них в ответ. Группу никто не преследует.

Голос Вреда мягко пронзает тишину, убаюкивает малыша, ведет одностороннее общение. Тени вновь откидываются и расщепляются, когда всходит второе солнце. Его красные лучи высвечивают темные, похожие на болезненные синяки, пятна под глазами бродяги.

– Могу я задать тебе вопрос?

Странник кивает.

– Нам нужны припасы и укрытие. У тебя есть какой-нибудь план? – Вред оглядывается, потирая запястье. – Я знаю, куда мы можем пойти, но нам потребуется что-то ценное на обмен. А у меня нет ничего, кроме одежды, которую я ношу. Другими словами, хочешь ли ты, чтобы я остался с тобой?

Странник останавливается, от раздумий у него на лице выступают морщины.

– Я пойму, если ты мне не доверяешь. Но если позволишь, то я пойду с тобой. – Он протягивает руку, и ру-

кав съезжает с нее в движении, открывая недавно оставленные красные полосы. Бродяга напрягается, когда он подходит ближе. – Я не всегда поступал правильно. И у меня есть ощущение, что ты понимаешь, каково это.

Пальцы Вреда задевают руку бродяги, отваживаясь только на кратчайшее прикосновение. Зеленоглазый говорит тихо, почти что шепотом.

– Ты не обязан оставаться один.

На губах Странника вырисовывается пронизанная печалью улыбка. Он твердо кивает единственный раз и продолжает идти быстрее, чем прежде.