Гаянэ Степанян - Книга аэда [litres]

– Благодарю! – Рагдар протянул руку сквозь решетку, положил ладонь на плечо друга и стиснул его.

Вальдерас в ответ протянул свою и сжал плечо Рагдара.

– Я клянусь тебе, брат, – его переполняли чувства, а голос срывался, – я клянусь, что буду драться за тебя. Сейчас – и всегда.

– А я клянусь всегда драться за тебя. – Рагдар говорил серьезно, как никогда. – Но быть в меньшинстве – это судьба твоих друзей. С нами по-прежнему никто не желает водиться, – улыбнулся он.

Пришел день суда. Вальдерас, которого Нардх так и не признал, встал среди придворных.

Рагдару приказали опуститься перед царем на колено, склонив голову и прижав правую ладонь к левому плечу. По одну сторону от подсудимого встал второй амир, а по другую – Тарвелл Кханк.

Сначала говорил второй амир. Он подробно живописал увечье сына, пытаясь убедить царя в том, что Рагдар ответил мечом на невинные шутки.

– Он не вызвал его на поединок, как принято между благородными людьми! Нет, будто тать, напал на него и сделал калекой! Я прошу покарать злодея, как требует закон! За руку – две руки! – возмущенно закончил второй амир свою речь.

Потом говорил Тарвелл. Сдержанно признав вину Рагдара, он объяснил, ссылаясь на свидетельство Нартора, что Тирхан первым вытащил меч. Тарвелл обещал не только выплатить большую виру, но и платить ее ежегодно до самой смерти Тирхана.

– Виру? – негодующе переспросил второй амир. – Она не вернет моему сыну руку, зато даст понять всем горячим головам, что можно вот так калечить знатных людей! Нет, я совершенно не согласен с вирой, я требую отсечения рук!

Царь, внимательно выслушавший все стороны и свидетелей, задумался.

– Мне сложно рассудить, – наконец начал он. – Второй амир прав в своем требовании. Младший гвардеец Рагдар Кханк действовал непозволительно. Но, с другой стороны, Тарвелл Кханк имеет большие заслуги перед нами, и свидетели говорят, что Рагдар не нападал, подобно разбойнику, на безоружного. Поэтому… – Нардх сделал многозначительную паузу. – Поэтому пусть Атальпас решают его судьбу! Триста плетей. Если выживет – значит, Шестеро его простили. Если нет – так тому и быть. Второй амир, ты доволен?

– Да, государь, – склонился тот.

– Мой царь, – Тарвелл Кханк пытался сохранить спокойствие, но голос выдавал отчаяние: триста плетей для семнадцатилетнего Рагдара означали мучительную смерть, – мой царь, позволь, я отдам все свое имущество второму амиру, но не карай так моего единственного сына!

– Тарвелл, карать его или нет – решать Атальпас. Суд окончен.

– Нет, государь, суд еще не закончен! – Вальдерас решительно сделал шаг вперед. Он не гнул ни спину, ни шею, а твердо смотрел на царя единственным глазом.

В первое мгновение Нардх даже растерялся от подобной дерзости – никто и никогда не оспаривал его решения таким образом. Почти никто… Он пристально вгляделся в юнца, которого первый амир упорно называл его внуком, – вгляделся и ощутил приступ дурноты. Память как будто отбросила его на семнадцать лет назад, когда чуть более взрослая копия этого сопляка стояла перед ним – и говорила так же: «Нет, царь, ты можешь казнить меня, но не дочь, пока она не родит».

– И… почему суд не закончен? – наконец спросил он.

– Младший гвардеец Рагдар Кханк состоит в моей свите. По Кодексу ульмийского воина я несу ответственность за своего подчиненного. Я признаю, что он не должен был отсекать руку сына второго амира, и сожалею, что сам не сохранил должную дисциплину. Поэтому хочу разделить наказание со своим подчиненным согласно пятой части Кодекса.

– Я тоже… разделить хочу, – вперед выступил Нартор. – Я там был и, будь моя воля, с удовольствием бы отсек этому… и вторую руку.

– Я с ними. – Бальвир не стал сотрясать воздух громкими словами.

– Триста плетей на четверых, мой царь! Вот справедливый суд!

Двор замер – происходило нечто беспрецедентное. Но Нардх как будто ослеп и оглох: сингварец Карвен из царского рода Лентган стоял перед ним, закованный в цепи, жестоко избитый, но не сломленный: «Ты дал слово, что выполнишь мое желание. Вот оно: сохрани жизни своей дочери и ее ребенка!» – «Я давал одно слово, а жизни две». – «Тогда ребенку…»

Нардх встал с трона и подошел к Вальдерасу. Пристально рассматривая его, он кончиками пальцев коснулся пряди золотистых волос, прикрывавшей шрам от потерянного глаза. Перед ним было лицо ненавистного врага, лишившего чести его дочь, обрекшего ульмийское царство на тьму Господина Запределья. И этот же юноша был сыном его возлюбленной, но обреченной Даэрры, единственным напоминанием о том, что она вообще жила… Любовь и ненависть одновременно терзали душу Нардха, как волки, и жалили, как змеи.

– Плети? По царскому телу? – наконец собрался он с мыслями. – Нет, так не пойдет. Ты, – повернулся он к Тарвеллу, – выплатишь виру второму амиру. Благодари моего внука. А ты, – уже к Вальдерасу, – ты явишься ко мне завтра.

– Господин Силлагорон, вы один из ведущих специалистов по древней рунистике. Рунический словарь Шестимирного Ульма под вашей редакцией выдержал уже семь переизданий, верно?

– Восемь.

– Восемь! В голове не укладывается! Расскажите о первой руне в истории человечества, пожалуйста!

– Это самая примитивная руна из всех открытых на сегодняшний день. Ее без труда осваивают школьники специализированных аэдических учебных заведений. Она настолько примитивна, что, освой вы только ее, у вас не сформируется эхо аэда и вы без проблем спуститесь в терраполис, миновав счетчик Вальдераса.

– Вы про руну Таф!

– Конечно! Руна задействует гнев, раздражение, обиду, и, насколько мне известно, ее освоение даже рекомендуется при душевной терапии, поскольку она позволяет избыть травмирующие эмоции. Правда, этимологию названия этой руны мы так и не установили. Очевидно, звукосочетание «таф» появилось в результате словотворческой игры самого Вальдераса.

– Руна примитивная, но Вальдераса мы считаем великим аэдом…

– Это первая работающая руна в истории Шестимирного человечества. До нее – лишь тысячелетия рун Шести и мифов о Воплощенных, которые якобы могли их зачаровывать. Вы представляете, какое впечатление произвело на современников первое ее использование? Не Воплощенный, приговоренный к смерти незаконный сын преступных родителей являет мощь, которую даруют избранным лишь силы Извне!

Амиры и военачальники собрались в теуне военного совета. Царь не явился, как и всегда в последние годы, но пришел царевич: первый амир приучал его к военному делу.