Сэмюел Сайкс - Семь клинков во мраке [litres]

Я спрыгнула с ящика и пошла на звук.

– Вы как будто нуждаетесь в помощи, – неуверенно обратился к туману Кэврик.

– Нужда…етесь… – донеслось мурлыканье. – Будто?

Я прибавила ходу и понеслась по песчаному берегу бухты, нащупывая на бедре Джеффа. Наконец различила силуэт Кэврика, глядящего на воду. А затем и ту, что глядела на него самого из реки.

Она была прекрасна: безупречное, фарфоровое личико в обрамлении шелковых, черных как смоль волос, струящихся вдоль тела. Великолепная стройная фигурка, невозможно гладкая кожа. И, уж прости мне некоторую грубость, за такие сиськи с задницей можно любого убить, если она только попросит. Безукоризненная, идеально сложенная женщина.

В чем, как-никак, и заключался весь смысл.

– Я – Кэврик Гордый, – подошел он ближе. – Младший сержант Революции. Я могу вам чем-то помочь, мэм?

– Младший… сержант… – неуверенно повторила она, с мягкой улыбкой пробуя на вкус каждое слово. И, протянув изящные ручки, шагнула навстречу. – Помочь .

Кэврик вошел в воду. Вряд ли стоило его винить. Будь я немного тупее, тоже бы так поступила. Однако времени устраивать ему разнос не было. Я едва успела подобраться достаточно близко, как девица на него бросилась.

Мелодичный, мягкий голосок сменился хриплым визгом. Ручки стали длинными, из пальцев выстрелили когти. А прекрасное хрупкое личико раскололось широкой ухмылкой, полной острых, кривых клыков.

– О мой Генерал! – воскликнул Кэврик, падая навзничь.

– Мой, мой, мой , – захихикала девица.

Когти вцепились в лацканы мундира, дернули. Девица раззявила пасть, сверкая покрытыми мерзкой слюной клыками, и к лицу Кэврика устремился черный язык. Сержант забился в ее хватке, а она все тащила его к себе, выпучивая от нетерпения глаза.

Во всяком случае, пока через пару мгновений я их не вырезала.

Мелькнул клинок. На ее лице проступила яркая полоса, от лба до челюсти. Девица застыла, мигнула уцелевшим глазом, не понимая, что стряслось. Повернулась ко мне, заметила блеск моего меча.

Вонзившегося ей в глотку.

Девица отшатнулась, из шеи хлынула какая-то дрянь. Попыталась было удрать обратно в воду. Я прыгнула, с силой вогнала клинок ей в спину. Девица замерла без движения.

И спустя удар сердца рассыпалась кашей из зеленой листвы, лозы и шипов, сперва осевшей на поверхности, а потом скрывшейся под водой. Я преспокойно принялась вытирать меч. Кэврик тупо глядел на рябь, чуть его не прикончившую.

– Что… – охнул он, обратив на меня перепуганный взор. – Что это за херь?

– Кельпица, – ответила я, убирая Джеффа в ножны. – Старайся с ними много не болтать.

– Чего? – уставился Кэврик.

– Они запоминают каждое услышанное слово, – прозвенел сзади нас голосок.

Лиетт вышла из рощицы, одной рукой держа пучок собранных растений, другой – поправляя очки. Окинула взглядом уходящие под воду останки девицы.

– Весьма занятно, в самом деле. Они – охотники-подражатели, способные принять приятный облик, дабы заманить жертву в воду, утащить на глубину и позже поглотить, – продолжила она. – Однако они рождаются, не зная языка, поэтому всякое новое слово помогает им сделать облик более правдоподобным, как понимаешь. – Лиетт глянула на перепуганное лицо Кэврика. – То есть, разумеется, как только что понял.

Кэврик перевел взгляд с нее на меня, не мигая, не подбирая челюсть. Я закатила глаза.

– Ох, да брось ты, это еще не самое странное, что тебе довелось увидеть за одну только неделю. – Я пристально посмотрела на Лиетт. – И, сдается, я говорила вам двоим держаться вместе.

– Я увидела поблизости необходимые образцы, – ответила та. – И была уверена, что с ним ничего не случится.

– А вот случилось. Его чуть не убили.

– А вот не убили, – сухо отозвалась Лиетт. – Сомневаюсь, что он настолько…

– Заткнитесь!!!

В операх есть момент, который зовется «райсу ас наккори». Что приблизительно переводится со староимперского как «резон для ярости». То есть момент, когда герой срывается, когда его моральные границы остаются позади, когда они разорваны в клочья и он обретает наконец мотив круто развернуть ход событий. Для подобных сцен характерны крики, битье предметов и, если произведение поистине стоящее, по крайней мере один эпизод с жестким сексуальным взаимодействием.

Кэврик уставился на меня; ужас и шок на его лице сменились оцепенением, пустотой.

– Да ну на хер, – буркнул он, вскидывая руки.

Я ожидала большего драматизма. Но, с другой стороны, в Уэйлессе ставят дерьмовые оперы.

– На хер, – повторил Кэврик, поднимаясь на ноги, и побрел прочь из воды. – На хер эту реку, на хер этих женщин-растений, на хер этот мир. – Он умолк, силясь стряхнуть с ботинка водоросль. – На хер вот это растение особенно.

– Эй, – позвала я, когда он прошел мимо меня, и для убедительности подняла Какофонию. – Эй! Куда пошел? Мне нужно, чтобы ты…

– И тебя, Сэл, на хер. – Кэврик рывком развернулся и ткнул в мою сторону пальцем. – На хер тебя, твой револьвер и помощь тебе. – И он опять ломанулся куда-то в сумрак Шрама. – Я мог испустить последний вздох, захлебываясь кровью в легких, пока братья из Обители скармливали бы мне мои собственные глаза, и даже такая участь лучше, чем остаться живым тут с тобой.

Я моргнула. Стоило, конечно, все-таки хорошенько его обложить, однако я была немало впечатлена таким всплеском чувств. Может, сия опера не так уж плоха. Да и вообще-то он был до сих пор нужен.

– Ты куда пошел? – повторила я. – За Вепрем присматривает Конгениальность. Без меня ты внутрь не попадешь. И мимо нее тебе никак не пробраться.

Птица, заслышав свое имя, подняла голову. И, ничуть не поддержав мои угрозы, не обратила на Кэврика ровным счетом никакого внимания, когда тот протиснулся мимо. Впрочем, Кэврик ее тоже не заметил.

– Да забирай. Мне плевать.

– Чего? Это же собственность Революции, дружок! Разве она тебя не волнует?

– Это глыба металла. – Он хмуро оглянулся через плечо. – Революция – это не машины и металл. А люди. Мужчины. Женщины. Защита тех, кто не может защитить себя сам, и справедливость для них. А вовсе не сопровождение скитальца и вонючей птицы на подлое блядство с растениями… женщинами… существами! – Кэврик опять вскинул руки. – Делай, что тебе на хер вздумается. А у меня есть долг.

Я проследила, как он уходит. Как просто сейчас взять и выстрелить в спину. Но я припасла для него не пулю. А кое-что гораздо хуже.

– А этот твой долг включает в себя пункт «бросить детишек на верную смерть»?

Кэврик застыл так резко, что чуть не шлепнулся на землю. Как будто по причиндалам получил. Я не говорю, что это не было низко. Но и что была не права, тоже не скажу.