Джентри Ли - Приливы Темного кристалла [litres]

– Тра уже ответила вам. Ответила на потемнение, скексисов, на весь просачивающийся в наш мир упадок. Поверьте в то, что Тра не переставала нам показывать, пусть даже оно кажется безнадежным. Поверьте в гельфлингов. Поверьте друг в друга!

Стоило Амри протянуть руки, как шторм с силой ударил о гору, словно барабанящий в двери монстр. К его удивлению, к нему подошла дусанка и взяла за руку.

– Я верю, – сказала она.

За ней потянулись другие. Амри не знал, смеяться ему или плакать. В левой руке он держал руку дусанки, а в правой – Оники и опустился на колени. Остальные последовали его примеру и склонили головы к земле, где под ногами бежали воды Благоключа. Многоголосым гудением они выпускали свое дыхание, и оно стало давать отпор ревущему шторму.

«Услышь нас , – взмолился Амри, вспомнив молитву Оники, когда она поддерживала огонь в очаге на «Омерии». – Услышь нас, Найя. Услышь нас, Дерево Благоключа…»

Внезапно, словно холодный ветер, на него нахлынуло видение. Он увидел дерево, каким оно когда-то было: с огромными вайами, на которых было много птиц и спелых фруктов. На обратной стороне листьев скапливалась влага из оазиса, которая каждый вечер проливалась на оазис легким и приятным дождем. Клан дусанов приезжал и уезжал из искристого оазиса, навещал свой центр и снова возвращался в пустыню.

Песня сгущалась – как в сновидении , так и в напеве. Ее вибрации проникали в землю, а оттуда – в подземные реки, которые сообщались с озером. Амри надеялся, что они смогут добраться до Найи и ослабленного, умирающего на дне дерева.

«Амри…»

Амри открыл глаза. Вокруг него дусаны сидели словно статуи, неподвижные, как пещерные сталагмиты, а их напев вздымал вихрь силы. Рядом с ним Оника тоже открыла глаза. Ему показалось, будто он слышал голос Найи. Но как – она ведь далеко?

– Смотри, Амри, – произнесла Оника.

Они встали, а дусаны продолжали петь. На улице тьма рассеялась, уступив прозрачным розовым и золотистым оттенкам.

Амри вышел из пещеры и замер в изумлении.

Из озера с невероятной скоростью росло и поднималось дерево. Его закрученный спиралью побег стремительно возносился к небу, а толстые ветви с огромными суккулентными вайами разгонялись, словно шторм совсем другого вида.

Штормовая пелена разорвалась, пронзенная деревом, рассыпавшись на молнии и ветер. Тучи расступились мягкой рябью и рассеялись. За штормовой чернотой открылось утреннее небо.

В пещеру проник луч света и озарил красками. В центре круга дусанов загорелся костер и его неземной и радужный свет вплавился в стены пещеры, где стали возникать уже знакомые Амри оттиски: рисунки и слова, которые он уже видел на палубе «Омерии» , только на этот раз они были дополнены другими. Появилось изображение дерева Благоключа и дусанов. Рисунок двух братьев дусанов, первыми сомкнувших руки вокруг спритонского сказителя песен, играющего на костяной фирке .

Все дусаны изумленно смотрели в огонь. Амри подошел ближе к мерцающему голубым костру и всмотрелся в его яркое пламя. На мгновение он увидел контуры корабля из коралла. Сера-На. Стоящую спиной модру Этри, которой Таэ вручила перевязанный серебристой бечевкой свиток.

– Что это? – прошептала Оника.

Модра Этри и Таэ обернулись, словно что-то услышав… Затем огонь снова стал золотистым, и видение исчезло.

Амри сглотнул подкравшийся к горлу озноб.

– Они нас увидели. Что в этом свитке? – Как вдруг он вспомнил рассказ Найи про сон, в котором ее матушка- модра в Заболоченном лесу Сог получила какое-то послание.

Найя.

Амри стремглав бросился из пещеры, оставив там приходящих в себя дусанов. Каменная дорога была погребена глубоко под песком, но в свете яркого утра и без шторма, оборванного деревом, путь к Благоключу был хорошо виден. Амри взобрался на твердый дерновник и помчал мимо невысоких пальм к одеревенелому стволу гигантского дерева, которое теперь росло посреди озера.

– Найя! – выкрикивал он, всюду разыскивая ее. – Найя!

Кора дерева состояла из одеревенелых слоистых алмазов, напоминающих чешуйки ящерицы, направленных вверх, чтобы улавливать капли скудного, моросящего по пустыне дождя. На одном из выступов в коре, в выложенном из озерных водорослей гнезде лежала девушка-дренчен. Амри прошлепал по воде и взобрался на дерево.

– Уф, – тяжело вздохнула она, когда он оказался рядом с ней.

– У тебя получилось. Найя, у тебя получилось!

Она устало засмеялась.

– Не у меня. Там внизу я слышала вас. Через воду и реку я слышала фирку Кайлана, слышала, как дусаны пели песню жизни. – Она посмотрела на свои ладони. – Я тогда слилась с деревом. Мне казалось, будто у моего сердца выросли крылья. И потом свершилось чудо…

Они оба подняли взгляд на утренние солнца, свет которых проникал сквозь вайи дерева, искрившиеся каплями воды все еще ниспадающего с небесных высот совершенно чистого дождя. Найя улыбнулась и приложила ладонь к коре дерева.

– Ошах-стаба, – сказала она. – Дерево Благоключа. Его звезды всегда наполняли озеро. Только теперь это будут слезы радости, а не одиночества.

Амри окинул Благоключ взглядом. Все было разрушено штормом. Погибли все шатры и факелы, все съестные и несъестные запасы. Не осталось даже обломков пород. Он было испугался, что в шторме погибли кристалл-скиммеры, но когда он посмотрел на дюну, где оставались Таппа с остальными скиммерами, песок зашевелился. Один за другим из песка поднимались скиммеры и с жалобным ревом переговаривались друг с другом.

Найя и Амри спустились с дерева, когда к озеру потянулись дусаны. Перисс протиснулся сквозь толпу, обхватил Найю за талию и поднял ее в воздух.

– У тебя получилось! Я знал, что ты сможешь!

Когда он поставил ее на землю, она отпихнула его.

– Это общая заслуга. И больше так не делай.

К ним подошел более скупой на чувства Эримон. Все вместе они не сводили глаз с дерева Благо- ключа.

– Мы ошибались, – прошептал он. – Перисс…

– В качестве извинения я приму в дар твой песчаный скиф, – ответил Перисс.

Ослепительно улыбающаяся Найя переводила взгляд с Кайлана на Амри, который, лучась счастьем, улыбался ей в ответ. Его счастье было таким же безудержным, как и огонь, который теперь горел в надежном укрытии пещеры дусанов. Дерево. Дусаны разожгли костер.

Даже Тавра по-доброму говорила с ним:

– Ты хорошо справился, теневой, – сказала она.

– А ты как себя чувствуешь, паучинка? – поинтересовался он.

– Устала.

Раньше ее короткие ответы звучали безучастно, словно она говорила с ним только тогда, когда приходилось. Но в этот раз он услышал в ее голосе что-то еще: не грусть, не нежелание общаться, а только и именно то, что она сказала. Усталость.