Джентри Ли - Приливы Темного кристалла [litres]

– Как ты пережила новость? – спросил Амри. Он попытался спросить как можно мягче, чтобы она понимала, что он интересуется ее чувствами, а не политическим отношением. Она ответила не сразу.

– Я беспокоюсь из-за сестер. Беспокоюсь из-за моего народа.

– Ты думаешь, Брейя и Селадон грозит опасность? – Амри понятия не имел, что могло измениться со смертью Аль-Модры, и не представлял, как две вапранские принцессы могли отреагировать на трагедию. В далеком видении Оники он видел, как они ссорились, так что результат мог оказаться неожиданным.

– Возможно, – ответила Тавра.

– Селадон позаботится о Брейе, – сказал он ей. Он хотел сказать что-то успокаивающее, но не знал, сколько в этих словах правды. У него самого не было сестер, но ведь старшие должны присматривать за младшими? По крайней мере, Тавра и Найя обычно так себя ведут.

Тавра долго молчала, не шелохнувшись. Она подвернула под себя одну лапку.

– Я в этом не уверена, – ответила она. – И это пугает меня больше всего. Матушка ставила свои обязанности на первое место, а дочерей – на второе. Завоевать ее любовь было очень трудно. Из-за нашего статуса. Но мы пытались. Я должна была стать воительницей. Брейя – ученой. А Селадон однажды должна была стать Аль-Модрой… но давление часто было слишком высоким. Она не готова, и я боюсь, что скексисы это понимают.

– Аль-Модрой должна стать ты, – неожиданно произнесла Найя.

Эта идея вызвала странный образ: Тавра в своем теле гельфлинга, с мечом в руке, в драпирующихся серебристых одеждах и живой короной на голове. Она путешествовала больше любого из них, больше всех знала о ситуациях на местах. Она знала скексисов по именам и знала, как положено действовать Аль-Модре. Как вапранская принцесса, она с уважением относилась к своему клану, но на своем опыте знала обо всех тяготах, выпавших на долю несчастных гельфлингов, оказавшихся в убийственной ловушке скексисов.

Амри понял, что именно в Тавре гельфлинги увидели бы своего предводителя. В запертой в паучьем теле Тавре, чей голос с трудом могли расслышать те, кто знал, к чему нужно прислушиваться.

– Это невозможно, – ответила Тавра, соскользнула под поручни и скрылась в дорожной сумке Кайлана.

Как и предрекал Эримон, к закату Таппа преодолела половину пролегающего через пустыню пути. Амри проследил их маршрут на одной из карт Кайлана и нашел те места, где по песчаной реке через горы они срезали путь из Сера-На. Исходя из прорисованных особенностей ландшафта, он выяснил, что их короткий путь пролегал на северо-восток вдоль горной котловины.

– Есть другая песчаная река – к Ха’рару? – поинтересовался он у Перисса, когда небо уже темнело.

– Да. Я думаю, завтра к полуночи мы достигнем снегов. Видишь свет Путеводной звезды?

Перисс указал на яркий, выглядывающий из-за горного хребта свет. Амри вспомнил, как Тавра рассказывала о том, что там находится роща звездных деревьев, которые, подобно фонарям мореходов, направляли путешественников в Ха’рар. По мере того как они, приближаясь к горам, неслись над песками, белый свет с голубым гало становился ярче. Глядя на него, Амри ощущал странное, но приятное чувство направления, как будто наличие проводника делало путешествие менее страшным. Возможно, поэтому в моменты тягот вапра смотрели на Путеводную звезду.

Амри задумался, ухаживает ли кто-нибудь за рощей Путеводной звезды и за фонарями мореходов. Может быть, за ними ухаживает один и тот же смотритель. Кто-то там следит за тем, чтобы путешественники не сбились с пути. Прилагает усилия, чтобы они не лишились надежды.

– Таппа сможет продолжить путь по холоду? – спросил он.

Таппа булькнула пронзительной трелью. Перисс покачал головой.

– Мы довезем вас до морозной границы, – сказал он. – Оттуда вы легко дойдете пешком до города… К тому же пешком вы будете менее заметны, и вряд ли вас увидят скексисы, если они вдруг захватили город.

– Откуда ты… Ах да, вор.

– А твоя подружка та еще штучка, – сказал Перисс и кивком указал на Найю, сидящую на голове Таппы, где у обычного корабля был бы нос. Ветер, который становился все менее сухим по мере их приближения к горной местности, наполнял ее крылья, словно паруса. – Вы правда верите, что сможете разжечь вапранский костер?

– Не знаю, но мы должны попытаться, – ответил Амри, не давая вопросу породить сомнения. С пунцовыми щеками он прокашлялся: – Ну и она не моя подружка…

– Вы уже сновиделись вместе?

От такой прямолинейности Амри прижал уши. Ну конечно, он сновиделся с Найей, но только ради воспоминаний, которыми нужно было поделиться, чтобы не пропала правда о скексисах и послание, которое они несли гельфлингам. Однако были еще и другие воспоминания, более тайные, более сокровенные. Заветные надежды и личные страхи. Воспоминания, которыми он ни с кем не делился. То прекрасное, что он видел в полном одиночестве. Его сны, его кошмары.

Амри давно надеялся найти кого-то, с кем он смог бы поделиться этими воспоминаниями. Того, кому он смог бы довериться и кто доверял бы ему настолько, чтобы можно было вместе сновидеться. Чтобы поделиться всем. Но он не задумывался о том, что этим кем-то могла оказаться Найя. Ну, до настоящего момента – спасибо пронырливому дусанскому вору. Перисс широко осклабился, как будто вгонять Амри в краску стало его новым любимым увлечением.

– Нет. Не в таком смысле, – промямлил он.

– А тебе хочется ? – спросил Перисс.

– Мне хочется сменить тему разговора.

Дусан перестал ухмыляться и посмотрел на север, в сторону Путеводной звезды. В свете лун и звезд татуировки на его лице мерцали и стали выглядеть строже и серьезнее, когда он задумался о том, что предстояло совершить Амри и его друзьям.

– Ха’рар – большой город, – сказал он.

Амри кивнул в ответ.

– Значит, и костер будет большим.

После сна они ехали еще день и лишь к вечеру достигли горного хребта. Амри репетировал стойки с мечом, парирования и выпады. Он представлял, как, войдя в кишащую потемневшими чудищами цитадель, убивает одного скексиса за другим. В его фантазиях вся эпопея выглядела геройски: от вхождения в город до единоличной победы над монстрами, которые, наверное, захватили сияющий город, – однако, когда им с друзьями удавалось добраться до трона, Аль-Модра все равно оказывалась мертва.

Невзирая на любую скорость прибытия в Ха’рар и на любую степень проявленного героизма. Невзирая на то, насколько ему удалось стать дневносветником. Невзирая на количество разожженных костров и убитых скексисов, эта концовка была уже осуществленной. Все обретенные победы и те, которые еще предстоят, теперь всегда будут иметь печать трагедии.