Анна Дэй - Фандом

– Прыгай, Виола, прыгай к нам! Мы тебя поймаем!

Слышится ещё один голос. Это папа, он словно говорит со мной сквозь толщу воды:

– Давай, Виола, пора! Просыпайся, моя хорошая.

Глаза не открываются. Веки будто налились свинцом. Пахнет чистотой и лекарствами, как в больнице. Но деревья тают, вонь возвращается, а папин голос превращается в вопль. Это кричит Элис.

Слабость отступает, и я понимаю, что плыву к небесам не сама по себе – меня несут. Точнее, дефы подняли меня с земли и поставили на ноги, как куклу, а теперь тащат по переулку, и мои пятки пересчитывают камни мостовой. Над головой не узкая полоска неба, а огромный бледно-голубой купол. Мы снова на главной улице.

С трудом повернув голову, я вижу Элис. Её подняли и несут высоко над головами, сопровождая каждый шаг криками и свистом. Судя по гомону голосов, народу прибавилось. Меня хватают и поднимают вверх, совсем как Элис.

– Поймали гема! Поймали предателя! Вздёрнуть их! Пусть заплатят за всё!

Меня переворачивают лицом вниз, теперь я вижу только булыжную мостовую под чужими грязными ногами.

– Элис! – словно со стороны слышу я свой крик.

Меня подтаскивают к бочке. На другой, точно такой же, стоит Элис. Она держится очень прямо, подбородок высоко поднят – наверное, боится упасть. Сейчас она очень похожа на статуэтку феи с моей музыкальной шкатулки. Вот сейчас заиграет музыка – и Элис закружится в танце. Но в то же мгновение меня пронзает ужас: Элис стоит так прямо, потому что на шее у неё петля!

Прежде чем я успеваю издать хоть звук, мне на шею тоже набрасывают петлю и затягивают её под подбородком. Сорвать верёвку не получится: руки мне крепко-накрепко связали за спиной. Зачем? Можно подумать, иначе я смогла бы сбежать!

Меня ставят на бочку и перебрасывают конец верёвки через изгиб старого уличного фонаря. Тяжёлая верёвка шлёпается на землю. Теперь очередь Кейти. Её ставят рядом со мной, ещё одна верёвка со свистом отправляется в полёт. Ко мне со всех сторон устремлены злые взгляды, лица перекошены, дефы замерли в предвкушении жестокого зрелища, и я отчаянно пытаюсь удержаться на ногах. Стоит упасть – и я умру. Петля затягивается всё туже, воздуха не хватает. Жаль, что нас связали. Так хочется в последний раз взять девчонок за руки.

Вперёд выступает деф с крючковатым носом.

– Тише, уважаемые гемы! Говорит президент! – кричит он.

Раздаётся хохот и аплодисменты.

Президент взмахивает руками, и на улице воцаряется тишина.

– Добро пожаловать на танец повешенных! – продолжает он, подражая выговору гемов. – Мы собрались на казнь этих… дефов!

– В чём их вина? – слышится из толпы.

Подняв глаза к небу, словно советуясь с высшими силами, оратор произносит:

– Они виновны в том, что живут на грани голодной смерти, тяжким трудом добывают пропитание семьям, но при этом отказываются мириться с вашим презрительным отношением к ним, с вашей травлей, с вашими сексуальными домогательствами!

Толпа улюлюкает в ответ. Какой-то деф дёргает меня за тунику, и я едва не падаю с бочки. Верёвка всё опаснее затягивается на моей шее.

Президент хохочет:

– Их преступление – нищета!

Как тяжело дышать: воздух едва проникает в горло. С каждой секундой мои ноги всё больше слабеют.

– Их преступление – болезни!

И что только не лезет в голову перед смертью! Я почему-то сожалела о том, что так и не увидела Уиллоу.

– Их преступление – голодная смерть! – Президент красиво поводит руками, описывая круг. – Они – зеркало ваших скрытых уродств!

Толпа беснуется: свистит, гогочет, истошно вопит на манер ослиного стада.

Оратор поднимает руки ладонями к слушателям, будто сдаваясь.

– Но что это? Перед нами не дефы. Это волки в овечьих шкурах! – Его палец указывает на Элис. – Она – презренный гем! – Повернувшись к Кейти, он добавляет: – А эти двое… Бог знает, кто они. Дефы по рождению, друзья гемов в жизни. Предатели худшего сорта!

– Она не гем! – хрипит Кейти. – У неё тройка по математике, а на прошлой неделе она болела!

– Заткнись, предательница! – коротко рявкает президент.

Я смотрю в его глаза, пытаясь отыскать в них хоть капельку сочувствия. Того сочувствия, которым так щедро делились дефы в фильме и книге. Но вижу только ненависть.

– Итак, чем мы порадуем этих мерзавок? – с ухмылкой обращается он к толпе.

Сначала тихо, но постепенно набирая силу, по площади проносится:

– Пусть попляшут! Пусть попляшут! Пусть попляшут!

Президент кланяется, и снова воцаряется тишина. Вот и всё. Сейчас мы умрём. Меня больше никто не придерживает на бочке, и, чтобы не свалиться, я перебираю ногами.

– Мы просто хотим домой… – каким-то чудом мне удалось прохрипеть из петли.

– Расскажи кому другому! – издевательски хохочет контроллер, занося ногу для удара по бочке.

– Подождите! – Новый голос… Сильный, ясный, он словно наполняет улицу.

В первый ряд проталкивается какой-то деф. У него сосредоточенное выражение лица, на фарфорово-белый лоб падает волна чёрных волос, и даже издалека, прищурившись, я вижу, что у него самые голубые глаза на свете.

– Бога ради… – Он пробивается прямо к нам, держа голову высоко и уверенно. – Какого дьявола вы тут устроили?! Я знаю этих девчонок, всех трёх. Они самые обычные дефы. Вы что, теперь и своих вешаете?

Хорёк контроллер проводит ладонью по вспотевшему лбу.

– Две малышки – дефы, это правда, а та длинная красотка – точно из гемов.

– Она точно из дефов, мы с ней выросли на одной улице. Она всегда была привлекательна, даже слишком. Ей все советовали нос сломать или зуб выбить, чтоб не вздёрнули по ошибке.

Парень умолкает, оглядывая безмолвную, всё ещё опасную толпу.

Терри первым приходит в себя и хлопает темноволосого парня по плечу.

– Всё нормально. Я его знаю – это сынок Ма. Если говорит, что девчонки – дефы, значит, так оно и есть. Все три.

– А где татуировка у той длинной? Почему она платье под комбинезоном прятала? – разочарованно спрашивает веснушчатый контроллер.

Едва балансируя на бочке, Элис хрипло произносит:

– Я помогаю повстанцам.

– Конечно, – подхватывает темноволосый парень. – Она притворяется гемом, чтобы выведать их секреты. – Сверкнув ярко-голубыми глазами, он добавляет: – Да ей медаль надо дать, за то что рискует ради вас, идиоты! А вы что?! Чуть её не прикончили!

В толпе шушукаются, смущённо переглядываются. Президент снова обводит площадь рукой, театрально вопрошая:

– Какая разница – виновны они или нет? Кого это волнует?

Но дефы уже срезают с наших шей петли и помогают спуститься на землю. Темноволосый парень чуть ли не взваливает меня на плечо, а свободной рукой обхватывает Элис за талию. Кейти повезло больше. Она твёрдо держится на ногах и идёт сама, вцепившись в мою руку, будто слепая.