Анна Дэй - Фандом

– Они с Розой танцевали в полной тишине, – хором заканчивают Нейт и Элис.

– О господи!.. – вздыхаю я. – Вы так рассуждаете, будто это всего лишь книга или фильм. Но сказки кончились. Мы в этой реальности живём!

В полной тишине мои слова разносятся эхом по жёлтой комнате.

– А когда всё кончится, мы попадём домой? – с разбивающей мне сердце надеждой спрашивает Кейти.

Я утвердительно киваю.

– Да, как только я пройду весь сюжет от начала до конца, как его придумала Салли Кинг. Когда разрушат эшафот и начнётся революция.

– А ты уверена, что эта вселенная отпустит нас, когда тебя повесят? – спрашивает Нейт, потирая щёки ладонями. – А то, знаешь ли, вдруг кончится тем, что тебя просто… повесят.

– Хватит! Больше никаких виселиц и повешенных! Слово «повесят» больше не произносим. Понятно?

Все согласно кивают.

– Значит, ты пройдёшь весь роман, проживёшь канон правильно, – задумчиво говорит Элис. – Ты всегда хотела стать Розой. – Она покусывает нижнюю губу, которая оказывается чуть тоньше без помады.

– Я не могу стать Розой, – бессильно шепчу я. – Она такая… невероятная.

Кейти кладёт руку мне на колено и спрашивает:

– Что значит это имя?

– Что? – переспрашивает Элис.

Смерив подругу взглядом, Кейти продолжает:

– Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет…

– Ты серьёзно? Шекспира цитируешь?

– Ой, прошу прощения. Песенки группы One Direction нам не подходят. Может, у Джастина Бибера что-нибудь по теме найдётся?

– Перестаньте! – умоляю я.

– Прости, Ви, – извиняется Элис. – Думай о хорошем. Побудешь Розой – сможешь добраться до… – Она хитро ставит брови домиком.

– Я же просила не говорить о повешенных, – с досадой упрекаю я.

Элис весело смеётся в ответ:

– Ах ты, бедная моя… Я хотела сказать, что ты сможешь поцеловать Уиллоу.

От неожиданности я делаю резкий выдох. Немного кружится голова, как после первой поездки на карусели, – ветер в лицо, волосы развеваются за спиной, пальцы, вцепившиеся в металлический шест, побелели от напряжения. Я просила маму остановить карусель, но в то же время хотелось, чтобы деревянная лошадка бежала быстрее и быстрее. Вот и теперь мне одновременно до ужаса страшно и весело, а по лицу расползается счастливая улыбка. Я столько думала о смерти, что совсем забыла о поцелуях.

Глядя на меня, улыбается и Элис.

– И ещё: Эш в этой реальности гораздо симпатичнее, чем в книге. Только представь, каким окажется Уиллоу! Да у тебя глаза на лоб вылезут. Честно говоря, я тебе чертовски завидую! – Смех Элис гулко звучит в пустой комнате, но мне совсем не смешно. Глупая шутка.

На следующее утро Мэтью ведёт нас с Нейтом в маленькую ризницу при церкви. Внутри душно: окна давно не открывали. Сейчас нам наколют татуировки, как у всех рабов. У Розы тоже была такая. Нити историй снова сплелись, и это к лучшему. Чем чаще так будет происходить, тем быстрее мы завершим сюжет и окажемся дома.

Саскья сидит на высоком складном стуле, держа в одной руке иглу, а в другой – чернильницу.

– Повернись спиной и открой шею, – говорит она, не поднимая глаз, словно мы недостойны её взгляда.

«Трёхнутая бабенция!» – мысленно улыбаюсь я.

Стянув тунику через голову, я храбро встаю перед Саскьей в легинсах и безрукавке. Влажный воздух холодит голые руки, я жду первого укола. В фильме это выглядело очень негигиенично, но я совершенно спокойна. Что мне какие-то иголки по сравнению с грядущей виселицей!

– Итак, – хрипло каркает Саскья, – какой рисунок предпочитает мадемуазель? Дракона или орла? – Она опускает иглу в чернила.

Мэтью осторожно перекидывает волосы мне на грудь.

– Не двигайся. Если охрана заметит подделку, тебя пристрелят на месте.

Саскья колет меня иголкой сзади в шею, время от времени макая остриё в чернильницу. У меня от боли выступают слёзы, и я тихо вскрикиваю, когда игла задевает чувствительное место над позвоночником.

– Чёрт побери, Виола! – шипит Саскья. – Из-за тебя пятёрка кривая получится.

Закончив работу, Саскья накладывает на кожу кусочек влажной марли.

– Эта штука остановит воспаление, кожа заживёт быстрее. Мы стащили немного марли в Полях.

К счастью, повязка ещё и обезболивает.

Теперь очередь Нейта. Он стоит совершенно спокойно, только пальцы, впившиеся в ноги, выдают, как ему больно.

Саскья с удовольствием рассматривает законченные татуировки.

– Получилось отлично. Охранники должны вас пропустить.

– Должны? Всего лишь? – Взглянув на Нейта, я чувствую, как в животе у меня завязывается тугой узел.

Саскья пожимает плечами и собирает иголки и чернила. В каноне Роза перешла границу между городом и Полями. У неё случилась небольшая стычка с охранником, но границу она всё же пересекла. Правда, Розе всегда везло, да и наколотая пятёрка в её шестизначном номере получилась хорошо. Не буду об этом думать, лучше подумаю о Полях, об Уиллоу.

Мы натягиваем униформу – серые комбинезоны из жёсткого материала, от которого чешется кожа. Одежда будто отказывается застёгиваться на мне, потому что я не Роза. Нейт почёсывает плечи сквозь ткань комбеза. Глядя на него, я заново ощущаю, как много поставлено на карту. Мне опять кажется, что катаюсь на карусели, в лицо бьёт ветер, ладони холодит металлический шест. Скоро я встречу Уиллоу. Не Рассела Джонса, а настоящего Уиллоу!

Из штаба мы уходим без лишних церемоний. Нам даже не разрешили попрощаться с Элис и Кейти, что, может, и к лучшему, иначе я бы обязательно разревелась. Если у меня ничего не получится, Кейти погибнет. А Элис, моя самая близкая подруга, что будет с ней? Я пытаюсь понять, что означали слова Торна: «Для красотки у меня найдётся особая работа», но ничего путного в голову не приходит.

Дорога через город занимает почти половину дня. Нас ведут более длинным, извилистым путём, чтобы избежать встреч с контроллерами, которые вчера нас чуть не вздёрнули. Мелькают узкие переулки, грязные каменные стены. Через некоторое время я уже не понимаю, куда мы идём по этому серому вонючему лабиринту. Болят ноги, урчит в животе, а голова раскалывается от ударов, которые ей достались совсем недавно. Глядя по сторонам, я не могу не оплакивать того Лондона, в котором выросла и который так люблю. Мы проходим мимо разрушенных зданий, облупившихся табличек с названиями улиц. Я беззвучно проговариваю эти названия, возрождая их к жизни. Сколько лет их никто не читал в городе, где живут лишь неграмотные дефы?

Впереди тянутся бесконечные городские стены, сливающиеся с серым горизонтом. Справа от ворот – огромное здание без окон, куб с металлическими дверями. Через это строение, как поезд сквозь туннель, проходит городская стена. Я помню этот кирпичный дом по фильму. Здесь находятся камеры дезинфекции, где дефов обрызгивают коктейлем из всякой химии и проверяют на подлинность их татуировки. Здание выглядит даже более неприветливым, чем в фильме. Даже ещё более неприветливым, чем я воображала его, читая книгу, а это о многом говорит.