Макс Мах - Черная луна [litres]

То в закрытых помещениях, то на вольном воздухе – где-нибудь вдали от людских глаз, в лесу или в полях – Герда упорно трудилась, возвращая себе былую силу, восстанавливая навыки, скорость и точность движений. Фехтовала то с Юэлем, то с кем-нибудь из его наемников, выполняла многочасовые, изматывающие серии упражнений на растяжку, физическую силу и выносливость, снова стала садиться на шпагат, скакать в мужском и женском седле, метать ножи и многое другое, что могла и умела делать до ранения. Однако «между тем и этим», в те минуты, когда, по случаю, она оставалась одна, Герда занималась и кое-чем другим. Она последовательно овладевала магическими практиками, «оживляла» формулы заклинаний из своей заветной книги, найденной в библиотеке школы «Неофелис», оттачивала технику исполнения магических пассов и легкость «вброса в реальность» заранее подготовленных арканов. А в остальное время читала книги и грезила, пировала с Шарлоттой и ее начавшим наконец формироваться «молодым двором», самым старым членом которого являлся граф де Вален, гуляла с этими молодыми людьми, ездила на верховые прогулки, танцевала, когда позволяли периодические боли в ноге, и даже пару раз поучаствовала в охоте. В общем, жизнь снова наладилась, и в этой жизни снова была Шарлотта, отношения с которой перешли, кажется, на новый, гораздо более высокий уровень, и граф де Вален, отношения с которым никак не могли перейти к чему-нибудь более конкретному, чем обмен взглядами, колкостями и любезностями.

Было странно возвращаться в родной город другим человеком. Все теперь было иным. Чужое имя. Невероятный для бедной сиротки статус. Изменившаяся внешность. Даже въехала она в Эринор через западные ворота, а бежала из этого города в дилижансе – через восточные. Прошло больше трех лет, и теперь она возвращалась, гарцуя на подаренной ей Шарлоттой белоснежной лошадке, которую назвала Стужей, в светло-синей амазонке – чуть более темные жакет и юбка и совсем светлая манишка – бок о бок с княгиней де Ла Тремуй, и никто в свите Шарлотты даже не сделал попытки возразить.

Под приветственные крики толпы они проехали по Барабанной улице, пересекли Храмовую площадь и по Слезной улице выехали на Королевскую милю. Здесь, что не удивительно, было шумно и пестро: множество народа по краям дороги, слитный гул, составленный из тысяч голосов, и отдельные выкрики, взлетающие к безоблачному небу. А еще флаги и цветы, много флагов и много цветов. Пожалуй, такого буйства красок и такого воодушевления Герда и припомнить не могла. Случались, конечно, праздники и во времена ее детства и отрочества, но они и близко не походили на то, что творилось сейчас.

Герда ехала, отстав от Шарлотты на половину конского корпуса. Рядом, но не совсем. Сначала княгиня настаивала, чтобы пустить лошадей грудь в грудь, но Герда ей объяснила, что субординацию никто не отменял, и король Георг приветствует не кого-нибудь вообще, а единокровную сестру императора. Нарушить этикет значило оскорбить самого венценосца, что стало бы в высшей степени опрометчивым поступком. Георг – гордец, и как многие гордецы, он чрезвычайно чувствителен к явному или мнимому унижению, обидчив и невероятно злопамятен, а они, между прочим, собираются провести в Эриноре по крайней мере четыре недели, а может быть, и больше. Так зачем, спрашивается, дразнить гусей? В конце концов, Шарлотта согласилась и возглавила имперский кортеж, но Герду тем не менее далеко от себя не отпустила. И вот теперь Герда ехала на белоснежной лошадке, привлекая к себе слишком много внимания, озадачивая любопытных своей персоной, своим положением в свите княгини де Ла Тремуй, своей необычной внешностью. Ехала и рассматривала все вокруг: дома и соборы, дворцы и монументы, и бесчисленные толпы, сливающиеся для нее в единое, колышущееся, как море, цветное пятно. Думала она при этом обо всем сразу и ни о чем конкретно. Даже не думала в общепринятом смысле этого слова, а грезила наяву. И, задумавшись, едва не пропустила остановку.

Навстречу кортежу княгини выехал отряд всадников – гвардейцев короля Эринора, – возглавляемый наследным принцем Максимилианом. Герда очнулась от грез, когда до места встречи оставались считанные ярды, однако в момент перехода от сна к яви увидела в толпе справа другую себя . Другая Герда была одета в простое платье и ничем не выделялась среди окружающих ее людей, но она не смотрела ни на княгиню, ни на принца, она указывала пальцем куда-то вверх. Герда перевела взгляд и увидела стрелка. Тот как раз приподнялся над гребнем крыши и наводил арбалет.

«Вот же…»

Но времени что-нибудь предпринять не оставалось совсем. Герда не успевала даже дотянуться до Шарлотты, чтобы оттолкнуть ее в сторону. И тогда в ее душе вспыхнул огонь гнева такой силы, что на мгновение ей показалось, что вот-вот она сама вспыхнет от этого жара и тут же сгорит дотла. Но Герда успела раньше, чем с ней произошло непоправимое, она мгновенно «перекинула» взглядом свое неистовое пламя прямо на стрелка. Как это у нее получилось, она не знала. Все произошло слишком быстро, и в этот момент ее вела интуиция, а не логика. Она увидела указующий жест другой Герды , перенесла взгляд, ощутила бушующее в груди пламя, а в следующее мгновение стрелок уже вспыхнул, закричал от боли и, объятый пламенем, покатился по черепичной крыше. Вот тогда все и посмотрели в ту сторону, привлеченные животным воплем несостоявшегося убийцы, и по толпе прошел стон, сразу же превратившийся в слитный крик ужаса.

– У него арбалет! – обернулась Герда к прикрывавшему княгиню справа Юэлю Бруху.

– Вижу! – Юэль жестом отправил к дому двоих своих людей, а сам вместе с еще одним наемником выдвинулся вперед, заслоняя Шарлотту от возможного выстрела с другой стороны улицы.

Началась паника. Заголосили женщины. Закричали мужчины. Толпа колыхнулась сначала в одну, потом в другую сторону, угрожая в любое мгновение ринуться очертя голову куда глаза глядят. Но к голове кортежа уже выдвигались очнувшиеся от «изумления» имперские гвардейцы. Сейчас они пытались взять княгиню в кольцо и не дать шарахнувшейся от ужаса толпе смять съехавшихся вместе девушек. А Герда, обняв Каро за пояс, все пыталась понять, не видел ли кто-нибудь, что она сделала? Не понял ли, что это она сожгла изготовившегося стрелять ассасина? Но, судя по всему, никто ничего не заметил, и тогда она подумала о другом.

«Значит, Неистовая богиня говорила о чем-то в этом роде. Но что это? И как воспользоваться этим оружием в следующий раз?»

Разумеется, ответов на эти вопросы Герда не знала, но собиралась тем или иным способом узнать об этом как можно скорее.