Ирина Фуллер - Лебединая башня

– Вы кажетесь несчастной в последние дни, Ваше Высочество, – заметил Бериот, который пришел к ней с регулярным визитом.

Омарейл перевела удивленный взгляд на стену. Туда, где, по ее представлениям, должны были находиться глаза собеседника.

Как страстно она желала вновь встретиться взглядом с другим живым существом! Прошло всего два дня, но сама мысль о том, что теперь ей предстояло снова навсегда вернуться к общению с каменной кладкой, вызывала тоску и боль.

– Я действительно в плохом расположении духа. Меня начало угнетать мое положение, – ответила она откровенно.

Она могла испытывать к Бериоту неприязнь, но он бывал полезен, и лишать себя его общества неразумно. Тем более что он был Советником Короля и часто разговаривал с членами королевской семьи по долгу службы.

– Что именно вас угнетает?

От спокойного тона Бериота в Омарейл проснулось что-то недоброе.

– Ну, знаете, живу тут, как в тюрьме, немного морально давит, – саркастично произнесла она.

– Думаю, вы несколько преувеличиваете, Ваше Высочество.

И прежде чем Омарейл успела закричать «да? ДА?», он продолжил:

– Как, по-вашему, проходила бы ваша жизнь без пророчества? Что бы вы делали?

Она глубоко вздохнула, чтобы унять раздражение, и ответила:

– Я бы ездила в другие города, посмотрела бы весь Ордор. Узнала бы, как живут люди.

– Их жизнь довольно уныла для постороннего взгляда. В романах истории и судьбы куда более интересные для наблюдения.

– Но я могла бы делать что-то полезное. Могла бы… помогать!

– Вы и сейчас можете это делать.

Омарейл не сразу нашлась с ответом. Это вызвало еще больше раздражения. Не желая думать о сказанном, она вытащила другой козырь из рукава:

– Я лишена возможности романтических отношений. Я никогда не выйду замуж.

– Первое и второе никак не связаны.

Ей захотелось зарычать. Эта семейка…

– Вы – наследница престола, – неожиданно горячо сказал Бериот. – Вы родились несвободной, если хотите. Это предсказание лишь немного сузило ваши границы. Да, – он чуть успокоился, хотя в голосе все еще слышались напряженные нотки, – вы не можете воочию увидеть родителей, обнять их. Но бывают ситуации и куда хуже вашей. Например, когда ребенок обделен родительской лаской не из-за каменной стены, а из-за полного равнодушия взрослых.

Он вздохнул, возвращаясь к привычному тону.

– Если бы не было предсказания, поверьте, Ваше Высочество, мы бы сейчас не рассуждали с вами на философские темы, а искали вам мужа. И в последнюю очередь нас бы с вами волновала возможность романтических отношений.

– Но папа с мамой… – начала было Омарейл, но Бериот в совсем уж несвойственной ему манере перебил ее:

– …были сведены родителями. Лишь по стечению обстоятельств и, могу я сказать, большой удаче они сумели построить крепкую семью. И лишь благодаря их духу ваше положение не сломило их, а заставило стать еще ближе. Они не хотели, чтобы вы чувствовали себя в чем-то обделенной.

Омарейл молчала. Внутренний протест не давал ей согласиться со словами Бериота, но и контраргументов у нее не было.

– Ваше Высочество, вы не беспомощны, – сказал он, наконец, и эти слова еще долго звучали в ее голове.

Иногда Бериот докучал ей, иногда немного раздражал, но в этот раз сумел совершенно вывести из себя.

В основном тем, что был прав.

Омарейл всегда считала себя птицей в золотой клетке. Слова Бериота заставили ее иначе взглянуть на свою жизнь. Возможно, она не была вольна выходить в мир в любое время, но могла пригласить мир к себе.

Было трудно признать за собой слабость и эгоизм, но подтекст того, что говорил Бериот, так и саднил, так и теребил ее душу. Как глупо убиваться из-за своей судьбы, не пытаясь даже взглянуть на собственные возможности.

Она сбежала из дворца, ощутила вкус свободной жизни, и эта жизнь пришлась ей по нраву. Но это была не ее судьба. Омарейл поняла, что, даже если до конца своих дней будет время от времени покидать замок, это не приблизит ее к обычности, о которой она мечтала. Да и мечтала ли? Понимала ли она до конца, что значило быть «нормальным человеком»? Сподобилась ли хотя бы на время стать полноправной хозяйкой собственной жизни? Хоть раз воспользовалась тем, что было дано ей от рождения? Или лишь жила иллюзией, что, будь она «свободной», ее существование стало бы лучше, счастливее, полезнее?

После того как нежелание соглашаться с Советником просто из принципа немного поутихло, она взяла в руки лалу и под чарующие звуки погрузилась в раздумья.

Через час она пришла к списку того, что полезного могла бы сделать, оставаясь в своих комнатах.

Ей на ум пришла Даль, малышка из детского дома, которая мечтала познакомиться с принцессой. Что же останавливало Омарейл от того, чтобы осуществить мечту маленькой девочки?

На следующий же день она велела дать ей списки приютов Астрара. В городе их оказалось три. Омарейл уже знала, какой собиралась выбрать. Через неделю в Комнате Встреч в сопровождении госпожи Ман сидели одиннадцать девочек. Омарейл знала, что для них подготовили бархатные скамеечки, а также сладости и цветы.

Поздоровавшись, Омарейл услышала хорошо отрепетированный ответ:

– Добрый день, Ваше Высочество, – хором произнесли девочки.

– Давайте познакомимся, меня зовут Омарейл. А вас?

За стеной воцарилась тишина. Кажется, они не были готовы к такому вопросу. Омарейл представила, как они, точно испуганные воробьи, уставились на госпожу Ман, ожидая указаний. Скорее всего, получив одобрительный кивок, девочки начали по очереди называть свои имена. Когда последняя гостья представилась, Омарейл растерялась.

Среди них не было Дали. Задумчиво хмыкнув, Омарейл произнесла:

– Мне очень приятно. Расскажите мне о том, как вы живете. Вы все спите в одной комнате?

После небольшой паузы раздался ответ госпожи Ман:

– Девочки живут в комнатах по шесть человек, Ваше Высочество.

– По шесть? – удивилась Омарейл. – Но здесь только одиннадцать девочек.

В этот момент раздался звонкий голос:

– Даль не пришла, ее не пустили.

Омарейл услышала обиду, затаившуюся в простом ответе.

– Не пустили? – произнесла она, стараясь скрыть разочарование и возмущение в голосе. – Почему?

Ответила снова госпожа Ман:

– Даль очень… непоседливая девочка. Она серьезно провинилась два дня назад, и директриса велела оставить ее в приюте.

– Но она очень хотела прийти! – вновь раздался обиженный голосок. – Она всю жизнь мечтала познакомиться с вами!

Прикрыв глаза, Омарейл постаралась усмирить зародившийся в душе гнев. Как могли эти люди не пустить Даль на встречу, которая, вероятно, была единственным шансом девочки воплотить свою мечту? Как должен был провиниться ребенок, чтобы заслужить подобное наказание? Что за сердце должно было быть у женщины, которая решила убить веру ребенка в чудо?